Ной Гордон - Лекарь. Ученик Авиценны

• Название: Лекарь. Ученик Авиценны
• Автор: Ной Гордон
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 9789661413817, 9785991016483

ХI век. Сирота Роберт наделен даром целительства. Странствующий лекарь открывает ему секреты ремесла. В путешествиях он обрел славу и встретил любовь. Однако бродяга-знахарь не пара для богатой девушки.

Прошли годы. Роберт стал любимым учеником Авиценны, ему обязаны жизнью правители государств, его боготворят, ему завидуют. И однажды он вновь встречает ту, с которой был вынужден расстаться…

---

Роб пробродил все утро и оказался в Вестминстере, где дома по берегу реки редели, а за полями и лугами огромного монастыря возникла усадьба, которая могла быть только королевскими палатами. Вокруг выстроились казармы воинов короля и надворные постройки, а в самих палатах, насколько понимал Роб, вершились судьбы всего народа. Он увидел внушающих страх королевских телохранителей, о которых в каждом трактире рассказывали с трепетом. Это были воины-датчане, огромные, тщательно отобранные за рост и доблесть в бою, дабы неотступно защищать короля Канута. Робу подумалось, что для короля, обожаемого народом, здесь многовато вооруженной стражи. Он повернул назад, прошел через центр города и незаметно для себя оказался неподалеку от церкви Святого Павла. Тут на плечо ему опустилась чья-то рука.

— А я тебя знаю. Ты — Коль.

Роб пристально вгляделся в юношу и на мгновение почувствовал себя девятилетним ребенком: он никак не мог решить, то ли ввязаться в драку, то ли спасаться бегством — перед ним был не кто иной, как Энтони Тайт.

Но на лице Тони играла улыбка, а никого из приспешников поблизости было не видать. Кроме того, Роб заметил, что теперь он стал чуть ли не на три головы выше и намного плотнее своего старого врага. Он хлопнул по плечу Тони, гада ползучего, и вдруг так ему обрадовался, будто в детстве они были закадычными друзьями.

— Пойдем в таверну, расскажешь о себе, — предложил Энтони, однако Роб не спешил: у него было только два пенса, подаренные купцом Бостоком за искусство жонглирования. Энтони Тайт понял его колебания:

— За выпивку плачу я. Уже год я получаю плату.

Когда они присели в углу ближайшего трактира и стали потягивать эль, Энтони рассказал, что он теперь плотницкий ученик.

— В распиловочной яме, — объяснил он, и Роб заметил, какой у Тони хриплый голос и землистый цвет лица.

Роб знал, что это за работа. Ученик должен стоять в глубокой канаве, поперек которой кладут бревно. Ученик тянет длинную пилу за один конец и весь день дышит опилками, которые так и сыплются на него. Плотник-подмастерье в это время стоит на краю ямы и работает пилой сверху.

— Похоже, для плотников трудные времена подходят к концу, — сказал Роб. — Я был в доме собраний цеха, там мало кто слоняется без дела.

— Лондон растет, — кивнул Тайт. — В городе уже проживает сто тысяч душ, каждый восьмой англичанин. Повсюду что-нибудь строится. Сейчас хорошо записаться в цех, в ученики — поговаривают, скоро будут создавать новую сотню. А ты ведь родом из семьи плотника…

— Нет, я уже прохожу обучение, — покачал головой Роб. Он поведал о своих странствиях с Цирюльником и в награду увидел зависть, вспыхнувшую в глазах Энтони.

Тайт заговорил о смерти Сэмюэла.

— А я за эти годы схоронил мать и двух братьев — оспа. Отец от лихорадки умер.

Роб печально кивнул:

— Я должен отыскать тех, кто остался в живых. В любом из лондонских домов, мимо которых я прохожу, может находиться последний ребенок, рожденный моей матерью перед смертью. Ричард Бьюкерел тогда пристроил его.

— Так, может быть, вдова Бьюкерела знает что-нибудь?

Это предположение Тайта заставило Роба поднять голову.

— Она снова замужем, за зеленщиком по имени Баффингтон. И живет теперь неподалеку отсюда, сразу за воротами Ладгейт, — подсказал Энтони.

* * *

Дом Баффингтона стоял на отшибе и этим уединением мог бы соперничать с новыми палатами короля, если бы не промозглая сырость, которой тянуло с болот у реки Флит. Да и сам дом был вовсе не палатами, а сбитой на скорую руку лачугой. За этой ветхой лачугой был устроен тщательно возделанный огород с грядками капусты и салата, окруженный со всех сторон влажной болотистой землей. Роб немного постоял, наблюдая за четырьмя невеселыми ребятишками. С мешками камней в руках они высматривали болотных кроликов вокруг огорода, над которым звенели тучи комарья.

Мистрис Баффингтон он отыскал в доме, она поздоровалась с ним, раскладывая собранную зелень по корзинам. Ворча, она пожаловалась, что кролики съели весь их доход.

— Помню я и тебя, и всю твою семью, — сказала она, разглядывая Роба так, словно он был редким и дорогим овощем.

Но когда Роб спросил прямо, она так и не смогла припомнить, чтобы первый муж называл ей имя или дом той кормилицы, которая приняла грудного младенца, нареченного Роджером Колем.

— И что же, никто так и не записал ее имени?

Должно быть, в его глазах промелькнуло что-то такое, от чего мистрис Баффингтон вскипела:

— Я писать не обучена. Отчего же вы, сэр, не узнали ее имя и не записали? Разве он не твой брат?

Роб мысленно спросил себя, можно ли винить в этом мальчишку в его тогдашнем положении, но не мог не признать, что доля правды в ее словах есть.

— Давай не будем ссориться, — улыбнулась она. — Ведь давно, в трудные времена, мы были соседями.

К удивлению Роба, она смотрела на него такими глазами, какими женщина смотрит на мужчину, и взгляд ее потеплел. Постоянный труд не дал ей располнеть, а в свое время, как разглядел Роб, она была по-настоящему красива. И летами не старше Эдиты.

Но тут же он с тоской вспомнил Бьюкерела, показную добродетель ее скудной милостыни, напомнил себе и о том, что эта женщина когда-то хотела продать его в рабство.

Он холодно взглянул на нее, пробормотал слова благодарности и вышел из дома.

* * *

В церкви Святого Ботульфа дверь отворил ризничий, старик с побитым оспой лицом и нечесаными седыми космами. Роб хотел повидать священника, который хоронил его родителей.

— Отца Кемптона перевели в Шотландию, тому уж десять месяцев.

Старик провел его на кладбище.

— Ох-ох, у нас тут уже все переполнено! — вздыхал он. — Ты не был здесь в позапрошлом году, когда свирепствовала оспа? — Роб покачал головой. — Повезло тебе! Столько людей умерло, мы каждый день с утра до вечера только и отпевали. Теперь на кладбище и места почти не осталось. А народ стекается в Лондон отовсюду, и человек быстро проживает те сорок лет, которые ему обычно отпущены.

— Но вам ведь больше сорока лет, — заметил Роб.

— Мне? Так меня ведь сохраняет благочестивый характер моих занятий, да и жизнь я веду во всех отношениях чистую и целомудренную. — Его лицо озарила улыбка, и Роб уловил исходящий от него запах горячительных напитков.

Подождал у кладбищенского домика, пока ризничий сверялся с книгой записи погребений. В итоге все, что смог сделать для него пьяненький старичок — провести Роба по лабиринту покосившихся надгробий к общему участку в восточной половине кладбища, почти у задней стены, поросшей мохом, и объявил, что и его отец, и брат Сэмюэл погребены «где-то неподалеку». Роб попробовал припомнить похороны отца и таким образом найти место захоронения, но ничего не вспомнил.

Найти маму оказалось легче. За три с лишним года тисовое дерево над могилой сильно разрослось, но узнать его было нетрудно.

Вдруг Робу пришла в голову мысль, и он поспешил на их стоянку. Цирюльник пошел вместе с ним на берег Темзы, покрытый скалами, и там они отыскали небольшой серый валун, поверхность которого была сглажена и отполирована волнами за долгие-долгие годы. Инцитат помог им вытащить валун из реки.

Роб собирался собственноручно вытесать на нем надпись, но Цирюльник отговорил его от этой затеи.

— Мы здесь и без того слишком задержались, — сказал он. — Пусть это сделает резчик по камню, быстро и хорошо. Я оплачу его работу, а ты вернешь долг, когда закончишь обучение и станешь получать плату.

Они задержались в Лондоне только до тех пор, пока на камне не были высечены все три имени и годы рождения и смерти; камень установили на могиле под тисовым деревом. После этого Цирюльник хлопнул его по плечу своей мясистой рукой и посмотрел в глаза:

— Мы с тобой всегда в пути. Рано или поздно побываем везде, где только можно расспросить об остальных трех ребятишках.

Он развернул свою карту и указал Робу на шесть больших дорог, ведущих из Лондона: на северо-восток в Колчестер; на север в Линкольн и Йорк; на северо-запад в Шрусбери и дальше в Уэльс; на запад до Силчестера, Винчестера и Солсбери; на юго-восток в Ричборо, Дувр и Лайм; на юг до Чичестера.

— Вот Рамси, — ткнул он пальцем в центральную часть Англии, — куда отправилась на жительство к брату твоя соседка-вдова Делла Харгривс. У нее ты сможешь узнать, как зовут ту кормилицу, которой она отдала младенца Роджера, и когда мы, снова приедем в Лондон, ты разыщешь его. А вот здесь дальше Солсбери, куда семья Хейверхилл, как тебе сказали, увезла Анну-Марию. — Цирюльник нахмурился. — Как жаль, что мы не знали этого, когда не так давно были в Солсбери на ярмарке! — воскликнул он, и Робу стало не по себе при мысли, что они с сестренкой вполне могли находиться в толпе народа недалеко друг от друга.