Аделаида Котовщикова - Нитка кораллов

• Название: Нитка кораллов
• Автор: Аделаида Котовщикова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1979

Авторский сборник.

---

Юлька приняла это за шутку и расхохоталась.

— Мальчики говорили, что очень хорошо у вас прошла конференция о дружбе, товариществе и… любви. Тебе понравилось?

— Доклады — да, ничего, — равнодушно отозвалась Юлька. — Цитаты хорошие набрал Гущин из девятого «б». По книгам ведь это все…

— Не только по книгам. Сами школьники, говорят, хорошо высказывались. Разве плохо там у вас одна девочка сказала: «Что это за любовь, о которой знает весь класс?»

— Это Тамарка Зернова из нашего класса вылезла со своими поучениями. И совсем неправильно она сказала.

— Неправильно?

— Конечно. Ну и пусть знает весь класс. Что же тут такого?

— Но разве не… совестно тому, кто любит, что весь свет будет знать о его чувствах?

— А чего же совестно? Разве он делает что-нибудь плохое, если любит? — Юлька говорила совершенно спокойно, слегка недоуменно, видимо удивляясь непониманию собеседницы.

— Плохого он, конечно, ничего не делает, но… Вот я вспоминаю свои юные годы… ведь как-то стыдно, чтобы кто-то узнал о твоей любви.

— Почему стыдно? Если любит, то не стыдно.

— Но ведь это нескромно… афишировать свою любовь.

— Афишировать? — Юлька задумалась, ничуть не смущаясь. — Что же нескромного, если кто и догадывается? Вот если плюнуть кому-нибудь в ухо, — это было бы нескромно.

— Фу! Что ты говоришь! Да это было бы просто хулиганство!.. У тебя, кажется, есть братья?

— Да. Пять братьев.

— Пять? Мне казалось, что два. Муся как-то сказала.

— Сашку можно считать за двоих, — невозмутимо объяснила Юлька, — а Витальку — за троих, столько от них шуму.

— Ты за ними присматриваешь? Помогаешь маме и бабушке?

— Когда есть время. Но у меня его очень мало.

«Было бы больше, если бы ты столько времени не тратила на Костю», — вертелось на языке у Александры Николаевны…

После этого разговора Юлька перестала стесняться Костиной матери. Она не убегала при ее появлении и способна была часами болтать о всяких пустяках. Потом было даже трудно вспомнить, о чем она тут разглагольствовала. Случалось, Костя шутливым тоном, но настойчиво просил ее:

— Вались, Юлька, домой! И тебе и мне надо уроки готовить.

— Ах ты, нахал! — восклицала Юлька. — Как ты смеешь так говорить? Ты бы должен сказать: «Посиди, Юленька, еще». А ты: «Вались!»

Мать не вмешивалась. «Что за девочка! Другая бы по моему молчанию поняла, что раз не останавливаю Костю при подобной грубости, значит, тоже считаю, что ей пора уйти». Но, по-видимому, такие соображения были слишком тонки для Юльки.

Теперь не раз представлялась возможность поговорить с ней о ее поведении. Но темные диковатые глаза смотрели на Александру Николаевну с неизъяснимым выражением и точно говорили без слов: «Не тронь меня!» К тому же девчонка была уверена, что мать друга прекрасно к ней относится. И все тщательно подобранные фразы замирали на губах Александры Николаевны.

* * *

В школе, где учился Костя, библиотекарем работала молодая девушка. Она нередко обращалась к Александре Николаевне за советами. Однажды прислала с Костей записку с просьбой посмотреть ее новые стенды. Александра Николаевна пошла в школу.

Особая, собранная тишина стояла во всем здании: шли уроки. Александра Николаевна разделась на учительской вешалке и не спеша пошла по длинному коридору, прислушиваясь к негромкому гулу голосов в классах.

Когда она поравнялась с директорским кабинетом, оттуда вышел невысокий седой старик с чисто выбритым морщинистым лицом.

— Здравствуйте, — сказал он, приветливо улыбаясь. — Вы ко мне?

Александра Николаевна пожала руку директору.

— Здравствуйте, Алексей Петрович. В библиотеку иду. Там новые стенды. Надо посмотреть.

— Чудесно, что вы Галю навещаете. Сейчас она по шла в буфет, я видел. Посидите пока у меня. Прошу! — Он распахнул дверь, пропустил вперед Александру Николаевну.

«Все таки посоветуюсь с ним. — Костика мать села у стола в обитое кожей кресло. — Только о нашем разговоре никто не должен знать…»

— Ну что, кончаем школу? — От улыбки у директора вокруг глаз пошли во все стороны веселые лучики. — А ведь я помню, как вы привели его сюда десять лет назад, этакого малыша. И он показал на меня пальцем и спросил: «Мама, это какой дядя?»

Александра Николаевна рассмеялась.

— А ведь правда, было такое! Но неужели вы помните?

— Как видите, помню. За палец ему тогда досталось от вас. А я ему сказал: «Я директор. Но все-таки детей не ем, не бойся». Да-а… И вот кончаем! И неплохо кончаем. Костя идет на медаль, — Он помолчал и вдруг взглянул внимательно, настороженно: — Вам что-нибудь говорит фамилия Фетисовой? В девятом классе у нас учится девочка…

— Юлька! — Александра Ивановна покраснела. — Эта девочка часто у нас бывает и…

— А, так вы ее знаете? — Директор откинулся на спинку стула. — Я опасался, что вам неизвестно… Она обнаруживает заметное тяготение к вашему сыну. — Он улыбнулся: вот, мол, какая оказия! — Они на переменах проводят все время вместе. То есть она приходит к десятому классу и ждет его. Вероятно, и помимо школы…

«До чего глупо: все всё знают! И что за девчонка — даже у класса сторожит…»

— Что за девочка! — сказала Александра Николаевна вслух. — Но как тут поступить, Алексей Петрович? Ведь неладно все это…

— Видите ли… Не стоит заранее пугаться. Бывают, к сожалению, случаи, когда в этом возрасте совершают… непоправимые глупости. Вопрос это тонкий. В каждом случае иное. Рецептов нет. Вот на днях я беседовал с одной мамашей. Она говорит: «Я ему, — сыну, значит, — каждый день страшные случаи рассказываю, как себе жизнь исковеркали, а он только смеется!» Та мамаша, видите ли, не учитывает одного обстоятельства. Случаи из жизни — это ведь чужой опыт. А в этом возрасте чужому опыту не верят. В шестнадцать-семнадцать лет кажется, что то, что происходит с ним, никогда и ни с кем на свете не происходило.

— Но как же все-таки быть?

«Ну говори же! У тебя сорок лет педагогического стажа. Посоветуй!» — мысленно торопила Александра Николаевна.

Прозвенел звонок. Директор встал. Поднялась с кресла и раскрасневшаяся мать.

— Но вы, оказывается, обо всем знаете, — проговорил директор и с любезной улыбкой подал на прощанье руку.

Вечером, после ужина, Александра Николаевна сказала сыну:

— Послушай, Костя, нам надо поговорить серьезно. Если посмеешь убежать, значит, ты просто не мужчина, а… какой-то трус!

Что-то в ее тоне заставило Костю повернуться и пристально посмотреть на мать. На секунду она поймала его взгляд. И дрогнула от жалости: ребячья растерянность мелькнула в глазах мальчишки. Сейчас же лицо у Кости опять стало замкнутым и подчеркнуто независимым.

— В чем, собственно, дело? — спросил он с насмешливым вызовом.

— Ты что это делаешь с девочкой? — резко сказала мать. — Ты портишь репутацию своей Юльки тем, что позволяешь ей сидеть у тебя часами. — Она говорила взволнованно и быстро, не давая ему опомниться и прервать себя. — Недавно Лариса — знаешь, этажом ниже живет, девятиклассница — потешалась над Юлькой. Пусть Лариса сплетница, но насмешки ее понятны. И теперь она по всей школе ославит Юльку.

— Лариске достанется! — угрожающе сказал Костя.

— Детские разговоры. Я говорю тебе совершенно серьезно: это нехорошо, чтобы девочка так без конца бегала к юноше, сидела бы у него.

— Ты отстала от жизни. Это в твое время не полагалось. Сейчас другие взгляды.

— Это еще что за пошлости? Мае сорок три года, я училась в советской школе и воспитывалась при Советской власти. И при коммунизме настоящим детишкам будет присуща скромность, простая стыдливость. Твоя Юлька, очевидно, просто невоспитанная девочка. Она совсем не думает о собственном достоинстве.

— Да откуда ты знаешь? — Костя стал подниматься со стула с презрительным видом, но невольно сел, потому что Александра Николаевна воскликнула с негодованием:

— А виноват ты! Как ты этого не понимаешь? Ты, именно ты, должен оберегать ее девичье достоинство, раз она сама ничего не соображает! Ты мужчина, это первое. Во-вторых, ты старше ее!

Костя задумался. Потом проговорил неуверенно:

— Все это глупости. Ты… жизни не знаешь…

— Да какие там глупости! — возмутилась Александра Николаевна и понизила невольно дрогнувший голос: — Я… просто боюсь за тебя, Костя!

Снисходительная улыбка показалась на его губах.

— Ты смотришь на меня, как на ребенка.

— Нет, я считаю тебя уже взрослым, — сказала она жестко. — Юльку-то ведь просто жалко. Дурочка она!

Костя бросил свирепый взгляд на мать и демонстративно заткнул пальцами уши, глядя в открытый учебник.

* * *

С совещания Александра Николаевна вернулась домой около одиннадцати вечера. В комнате было темно. «Опять где-то шатается!» Но вспыхнувшая под потолком лампа осветила Костю, лежавшего на диване. Он зажмурился от яркого света, не успев притвориться спящим.