Бертрис Смолл - Разбитые сердца

• Название: Разбитые сердца
• Автор: Бертрис Смолл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-232-00358-5

Ах, как ярко светило солнце в тот майский день, когда Беренгария, принцесса Наваррская, ехала на свидание со своим женихом Ричардом I, королем Англии. Как безоглядна и самоотверженна была ее любовь, какие грандиозные строились планы, какой безоблачной казалась жизнь. Но Бог не создал Ричарда Львиное Сердце, доблестного героя Третьего крестового похода, чувствительным к женщинам… Это роман о подвиге беззаветной любви и величайшего смирения, о неистовом служении идее и неотвратимости судьбы, о сильных мира сего, бывших всего лишь простыми смертными.

---

Взгляд ярких карих глаз скользнул в сторону мужа, словно говоря ему: «Видишь, я поняла и ответила ему». Оказалось, что его лицо было способно выражать не только мрачный страх. Он взглянул на нее с восхищением, но не без примеси сомнения.

Я благодарно улыбнулся женщине, и она ответила мне улыбкой. Потом, словно спохватившись, что теряет драгоценное время, быстро вошла в дом и захлопнула дверь. Я был не первым мужчиной, которого провела женщина. Но не слишком ли легко я обманулся, готовый принять за правду то, что уже почувствовал сам? Так просто быть мудрым задним числом. Теперь мне стала ясна его логика. Ричард устал от моего общества, тяготившего его, решил, что один будет двигаться быстрее и с меньшими расходами. И, оставив мне деньги, уехал, одурачив меня так же, как и Хьюберта Уолтера.

Часть пятая КАМЕННЫЙ ДОМ АННЫ

1

Анна Апиетская продолжает и заканчивает повествование.

Когда, взвалив на плечи свои инструменты, насвистывая, ушли последние каменщики и плотники, в доме воцарились тишина и ощущение, что строительство наконец-то закончено.

Каждый камень был на своем месте. Я ходила вокруг построенного мною дома и видела его во всей завершенности, но меня не покидало чувство, словно я была здесь посторонней и видела дом впервые. Дойдя от ворот, с примкнувшей к ним аккуратной сторожкой, до сада, окруженного березами, заботливо ухоженного за пять последних лет, я остановилась и громко рассмеялась — так громко, что всполошилась и в страхе разлетелась целая стая спугнутых мною голубей.

Это мой дом, мой каменный дом… И вспомнила слова одной наваррской старухи: «Будь осторожна с тем, во что вкладываешь сердце».

Всегда, с тех самих пор, когда я была молодой девушкой и понимала ограничения и возможности, соответствовавшие моему положению, я мечтала построить себе дом со стеклянным окном, с садом и без таких неудобных для меня лестниц. Позднее я надеялась та то, что архитектором станет Блондель и будет жить под моей крышей.

Ну, что ж, теперь дом стоял, в лучах июньского солнца сияла его широкая крыша, и рядом был сад с небольшими яблоками, начавшими вызревать на ветках, с кустами роз в цвету, с островками белых лилий в бутонах и с живой изгородью, усыпанной цветами лаванды. И я точно знала, где можно найти Блонделя. Делая скидку на ошибки, присущие любому переводу, этот дом — перевод мечты в действительность — можно было рассматривать как вещь, в которую я вложила сердце.

Я намеревалась построить небольшой уютный дом в Апиете, а вместо этого возвела большой импозантный дом в Аквитании. И на этом все кончилось. Я оказалась ближе к цели, чем большинство людей, стремящихся осуществить мечту своего сердца. Тем не менее что-то в моем смехе спугнуло голубей.

Я точно помню момент, когда отказалась от строительства дома в Апиете. Это было сразу же после торопливого визита Ричарда к Беренгарии, когда он сообщил ей о том, что через час отплывает в Англию, а ей с дамами придется вернуться в Аквитанию в сопровождении сэра Стивена.

К тому времени было ясно уже всем, даже Иоанне Сицилийской, которая просто разрывалась между сестринской верностью и обожанием своей невестки, что брак Беренгарии безнадежно неудачен. Ричард не выказывал ни малейших намерений вести себя по отношению к ней, как муж. Три ночи подряд, сразу же после свадьбы, они уединялись, как любая супружеская пара, и ложились в одну постель. Но что происходило потом? Беренгария не давала повода ни для каких предположений. Ее достоинство невесты никогда не опускалось до полунеприличной, полулирической доверительности молодой жены. Когда Ричард спешно отплыл с Кипра в Акру, она, казалось, приняла его объяснения. Как приняла и то, что в Акре он стал жить в лагере, в обществе мужчин. Ей не приходило в голову, как почти все другие воины из армии крестоносцев несмотря на занятость всегда находили час-другой, чтобы утолить свою похоть, если не любовную страсть, и когда Ричард, наконец, отправился в поход на Иерусалим, она заботилась главным образом о его личном благополучии и безопасности, и ее очень утешало то, что с ним был Блондель.

Мы прождали в Акре больше года, изнывая от скуки. Я развеивала свою, изучая арабский язык под руководством одного старика, находившегося в плену у сарацинов со времени крестового похода Элеоноры. Но даже имея это развлечение и, по обыкновению, свободно гуляя повсюду, я почти сходила с ума от жары, монотонности, тупости и никчемности такой жизни. Совершенно не понимаю, как сносили ее другие дамы. Блондель слал письма по возможности регулярно. Беренгария хватала их, прочитывала и передавала мне для составления ответов. Весть о крахе крестового похода показалась мне ужасной, разбивающей сердце, воистину трагической, а Беренгария сказала: «Значит, Ричард скоро вернется».

Ричард вернулся, но не в постель к Беренгарии; он опять расположился в лагере и нанес ей только один формальный визит. Я убеждена в том, что во время этого визита и до того момента, когда он уехал, в ней возродилась надежда. Она была такой красивой, оживленной и очаровательной, как случалось только тогда, когда он находился рядом.

Но Ричард откланялся, под вежливым предлогом, который при иных обстоятельствах мог быть достаточно веским: до отъезда в Дамаск на следующее утро он должен заняться многочисленными делами. Когда он ушел, Беренгария удалилась к себе и заперла за собой дверь.

Иоанна, Пайла и я сидели на веранде, в лучах заходившего солнца; поднялся легкий ветерок, и наступил самый приятный час восточного дня. Пайла уселась за вышивание, почти наугад тыкая в ткань длинной иглой — в сумерках трудно правильно укладывать стежки один к другому. У нее был взбудораженный вид, словно она задыхалась от волнения, а блеск глаз и ярость, с которой она орудовала иглой, наводили на мысль о том, не страдает ли она острой формой несварения желудка. Иоанна, влюбленная в графа Реймонда Иджидио, в тот вечер, но несколько раньше, узнала о согласии Ричарда на их брак, и теперь, опершись на мраморные перила веранды, уносилась на крыльях сладких любовных грез. А я сидела и думала о собственных чаяниях, о Блонделе и об Апиете. В небе одна за другой зажигались звезды.

Пайла наконец воткнула иголку в гобелен, сложила его таким движением, будто пыталась раздавить между складками какое-то противное насекомое, и воскликнула:

— Он ваш брат, и у меня нет желания уязвлять его чувства, но, по-моему, его поведение постыдно! Какое он имеет право позорить женщину, выставлять ее на посмешище перед всей армией?

Слово «брат» освобождало меня от необходимости допустить, что это словоизвержение относилось ко мне, и я сохраняла спокойствие. До меня давно доходили эти слухи, но я не имела понятия о том, что знают Пайла или Иоанна. Поведение короля никогда нами в открытую не обсуждалось. Какую же форму сейчас примет этот разговор?

— Вы имеете в виду Ричарда и Беренгарию? — вымолвила Иоанна, возвращаясь с небес на грешную землю. — Да, это достойно сожаления, не правда ли? Они могли быть так счастливы…

— Сожаление! — взорвалась Пайла. — Это же вопиющий скандал. Он там спит со своими мужиками, а она здесь гложет собственное сердце. Разве это брак? Его следует аннулировать. И я скажу ей об этом. Его святейшество, как известно, очень снисходителен в подобных случаях.

— Но… но Ричард ничего такого не сделал, во всяком случае, ничего ужасного, — нерешительно проговорила Иоанна, невольно подливая масла в огонь.

У Пайлы вырвался один из тех визгливых смешков, которыми осуждают непристойности, достаточно многозначительный, чтобы не оставить сомнений даже у самых невинных людей.

— Ничего не сделал! — насмешливо повторила она. — Вот это меня и возмущает. Разве не поэтому она, бедняжка, сейчас плачет там, за стеной?

— Я понимаю. Мне очень ее жаль. Но ведь мы ничего не можем изменить, не так ли? Если она не может его убедить…

Я скорее почувствовала, нежели увидела, краску на щеках Иоанны. Она была старше меня на несколько лет, уже побывала замужем и овдовела, но сохранила девичий образ мыслей, а благодаря новой любви стала еще больше похожа на юную невинную девушку. Наверное, она ничего не слышала, а если и слышала, то смысл услышанного от нее ускользнул. Я была готова удушить Пайлу.

— Я никогда не ждала, что Ричард будет хорошим мужем, — продолжала Иоанна несколько обеспокоенным голосом. — Он всегда не слишком интересовался женщинами, они его в этом смысле не тревожили. Мой брат Генрих сделал себе бастарда, когда ему не исполнилось и пятнадцати лет, и Джеффри всегда влюблялся в замужних, а их мужья приходили от этого в негодование — но Ричард никогда не обращал на женщин внимания. Он вечно был занят поединками, строительством и помыслами об Иерусалиме и всегда находился в обществе мужчин… — Она помолчала, в то время как Пайла снова залилась смехом. — Я не вижу, Пайла, в этом ничего смешного. Очень печально — не иметь времени на то, чтобы подумать о женщинах и влюбиться.