Вадим Собко - Залог мира. Далёкий фронт

• Название: Залог мира. Далёкий фронт
• Автор: Вадим Собко
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы УССР
• Жанр: Роман
• Год: 1951

---

— А кому нужны ваши чертежи? — удивился землемер. — Ландрат ещё вчера передал мне планы земель, подлежащих распределению. Скоро он и сам приедет.

В толпе облегчённо вздохнули. Значит, всё предусмотрено, значит, никакая сила теперь уже не может приостановить реформу. И всё-таки как-то боязно…

А землемер торопил: сколько же можно собираться?

Когда вбили в землю первый межевой колышек и Вальтер Шильд назвал первую фамилию, из села прибежал запыхавшийся мальчонка. Он подошёл к Лешнеру, передал ему письмо и спрятался в толпе.

Письмо прибыло по почте в адрес Эриха, и Марта решила немедленно доставить его мужу. Оно было от самого господина Фукса. Помещик обращался к Лешнеру и ко всем крестьянам Гротдорфа. Он призывал их не верить большевистским выдумкам. Бог-де никогда не простит им такого беззакония. За угрозами и проклятиями следовало обещание вернуться, как только Америка и Англия выгонят из Германии большевиков. А в Соединённых Штатах, писал он, об этом серьёзно поговаривают. Уж тогда-то он, Фукс, сдерёт шкуру с каждого, кто осмелится взять хотя бы один морген его земли.

Лешнер нарочно отошёл в сторонку. Он догадывался о содержании письма и ничего хорошего от него не ждал, но то, что ему довелось прочесть, поразило его. Ведь о войне Америки против Советского Союза так мечтал Гитлер в последние дни своей поганой жизни! Это было единственной надеждой умирающего нацистского строя. А теперь та же идея выплыла снова, но уже совсем с другой стороны.

Крестьяне, увлечённые делом, не замечали переживаний Лешнера. Работа шла полным ходом. Из Дорнау приехал ландрат, уполномоченный магистрата по всем крестьянским делам. С его приездом народ повеселел. Теперь уж никто не сомневался в законности раздела земли.

Один Лешнер ходил мрачнее тучи и неохотно отвечал на вопросы. Зато как он обрадовался, когда, наконец, маленький синий автомобиль майора Савченко появился на дороге, а через минуту и сам майор в сопровождении Вали пришёл к ним на межу.

Эрих Лешнер подошёл к Савченко. Он отвёл майора в сторону и показал ему письмо от Фукса. Валя для точности перевела его. Майор задумался, потом усмехнулся и сказал, что ведь он заранее предупреждал о возможности подобных угроз. Этого ведь и следовало ожидать. И пусть он будет спокоен: раздел земли проводится на вполне законных основаниях.

Они вместе подошли к группе крестьян. Шильд рассказал о воткнутом в стол ноже, о зарезанной скотине, о поломанных машинах. Майор помрачнел.

— Тут уж вы сами виноваты, — с упрёком сказал он. — Не уследили.

Распределение участков, составление актов и записей заняло весь день.

Уже под вечер Лешнер взялся делить скотину — то самое стадо, которое управляющие пытались потихоньку угнать.

Было постановлено раздать коров безземельным крестьянам. Лешнеру по жребию досталась худая, неказистая коровёнка. Он представил себе недовольство Марты, но не сказал ни слова и утвердительно кивнул головой. Соседи даже удивились: Лешнер, председатель комиссии, мог выбрать себе скотину и получше.

Уже смеркалось, когда майор и Валя покинули деревню. Они ехали вдоль только что разделённого поля. Кое-где ещё маячили фигуры людей — это новые хозяева осматривали свои участки.

Савченко улыбнулся и подумал, что отныне эту землю можно отнять у немецкого крестьянина только вместе с его жизнью.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

В комнате царила полутьма. На город уже опускался вечер, но комендант всё ещё не зажигал света. Он стоял у окна и смотрел на широкую улицу, на невысокие горы, освещённые заходящим солнцем, на неторопливых сосредоточенных людей, идущих по тротуарам. Многих из них

Чайка знал в лицо. Это были люди, благополучие которых вверено ему, коменданту города.

В особнячке, стоявшем наискосок от здания комендатуры, зажгли электричество. Полковник увидел в окне чёткий профиль Любы Соколовой, опустившей штору. Профиль мелькнул и исчез, а полковник всё стоял, не отрывая взгляда от маленького домика.

Приезд жены капитана неожиданно навеял на Чайку грусть. Отчётливее, чем когда бы то ни было, почувствовал он, как тяжела ему разлука с семьёй.

Полковник смотрел на темнеющую улицу и думал о жене, о сыновьях. Большие стали: один кончает десятилетку, другой уже поступил в университет!

Сначала Чайка хотел на год забрать всю семью сюда, в Германию, но потом поразмыслил и понял, что из этого-ничего путного не получится. Преступлением было бы отрывать детей от учёбы, а Марию от работы.

— Мария… — полковник вполголоса произнёс это имя и тихо улыбнулся. — Если бы она была здесь!

Нет, ничего не выйдет из этих мечтаний… Скоро Мария будет защищать диссертацию, станет кандидатом наук. Она уже и без того известный в Москве врач по детским* болезням. Может быть, потом приедет в отпуск?..

На улицах зажглись фонари, и тени пересекали мостовую. Полковник отошёл от окна.

Он сел в кресло и включил лампу с зелёным абажуром. Мягкий свет залил стол, на цветастом ковре обозначился круг от абажура.

Из кармана кителя полковник достал синий, сложенный вдвое конверт. Это письмо от Марии. Три — четыре раза в месяц приходят из Москвы конверты, надписанные таким родным, неуверенным, похожим на детский, почерком. Сыновья тоже пишут часто. Он развернул слегка смявшийся листок бумаги и углубился в чтение. Сейчас-то уж никто не помешает!

«Ты знаешь, — писала Мария, — я теперь как-то удивительно остро ощущаю тишину и мир. Вот уже сколько-времени прошло со Дня Победы, но до сих пор, просыпаясь, я чувствую, что в жизни произошло нечто необыкновенно хорошее — нет войны! И вся Москва, да нет, не только Москва — вся страна живёт, охваченная этим чудесным чувством. Люди четыре года работали, не жалея сил. Казалось, вот придёт победа — и они захотят отдохнуть.

А вышло наоборот. Все трудятся ещё более энергично. Солдаты возвращаются из армии, и я никогда в жизни не видела такой жажды мирного труда, как у них. Люди истосковались по настоящей работе.

Недавно меня назначили консультантом в большой детский дом. Здесь воспитываются преимущественно дети погибших партизан. Живут они хорошо. Это скорее даже не детский дом, а очень большая и дружная, хотя и несколько шумная семья. И вот каждый раз, когда я туда прихожу, у меня горько на душе становится. Как нам нужно беречь мир, чтобы никогда больше не мог появиться у пятилетнего ребёнка скорбный взгляд взрослого измученного человека!

Есть тут одна маленькая девочка Люся. Если бы ты только видел, как она ко мне привязалась! Для меня всякий раз мученье прощаться с ней. Я так хочу взять её к нам! «Очень нужно бы поговорить с тобой обо всём этом.

Что вы там, в Германии, делаете? Чувствуете ли и вы, что уже наступил мир, или для вас всё ещё продолжается война? Как вы там живёте, о чём думаете, о чём говорите?

После защиты диссертации я постараюсь приехать к тебе. Ты мне покажешь эту страну, которую отсюда, из Москвы, я понять не могу…»

Полковник оторвал взгляд от письма и задумался. Да, действительно очень трудно издалека понять всё, что сейчас происходит в Германии. Ведь после окончания войны прошло только полгода. Он ещё раз взглянул на письмо. Значит, входит в его жизнь маленькая девочка Люся? Какая она? Какие у неё глаза? Надо попросить Марию прислать фотографию.

Потом он представил себе, что вот однажды откроется дверь и Мария, родная, ласковая, появится вдруг на пороге комнаты.

Тут дверь в самом деле скрипнула, да так неожиданно, что полковник даже вздрогнул.

Ещё не стряхнув с себя очарование мечты, он почти с надеждой посмотрел туда, в затемнённую часть комнаты, но, как оказалось, лишь для того, чтобы разглядеть там вечно дымящуюся трубку и седеющие усы майора Савченко.

Чайка невольно улыбнулся и откинулся на спинку кресла. Он любил беседовать со спокойным, всегда рассудительным майором, о храбрости которого рассказывали легенды. Полковник часто слышал эти рассказы и про себя отметил, что Савченко проявлял отвагу именно там, где это было действительно необходимо.

До войны Савченко был механиком одной из крупных машинно-тракторных станций на Днепропетровщине. Сельское хозяйство он знал превосходно, и потому полковник часто обращался к нему за советом. Перед тем как ответить на любой, даже самый пустяковый, вопрос, Савченко обязательно делал две затяжки из маленькой короткой трубочки-носогрейки, которая всегда торчала у него из-под пожелтевших от табака усов.

На вдумчивого и всеми уважаемого майора можно было смело положиться во всяком деле, и когда в комендатуре создалась партийная организация, майора единогласно избрали парторгом.

Савченко было уже около сорока, но он так и не успел ещё обзавестись семьёй. Исполнял майор свои обязанности необыкновенно точно, настойчиво и аккуратно, хотя работа в Германии ему и не нравилась. Он никак не мог отделаться от ощущения, будто судьба перенесла его сразу на тридцать лет назад. Безземельные крестьяне, крошечные наделы, чересполосица, а рядом — огромные кулацкие и помещичьи хозяйства… На поле помещика — трактор, а рядом— лошадь и корова, вместе впряжённые в плуг. На одном участке — тонны удобрений, а рядом — истощённая, уже неспособная родить земля.