Патриция Поттер - Шотландец в Америке

• Название: Шотландец в Америке
• Автор: Патриция Поттер
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-007562-6

Эндрю Камерон, граф Кинлох, профессиональный игрок и прожигатель жизни, приезжает на американский Запад в поисках приключений. Встреча с юной певицей Габриэль, которая выдает себя за юношу, вовлекает шотландца в самую гущу опасных событий. Девушка ищет убийцу отца, и поиски приводят ее к Эндрю и его друзьям…

У них слишком много тайн друг от друга, но это не мешает им любить — ведь опасности и тайны придают чувствам особую остроту.

---

Да простил ли он ее вообще? Или же действительно боится, что она хочет поймать его и заставить на ней жениться?

Может быть, какая-нибудь женщина уже пыталась так сделать? Была ли в прошлом. Дрю женщина — или женщины, — которые глубоко ранили его сердце? Может быть, эта рана не зажила и сейчас?

Наверное, много женщин уже побывало в постели Дрю. Несмотря на свою неискушенность в любовных делах, Габриэль сознавала, что Дрю весьма опытный любовник. Думать об этом было неприятно, но куда хуже думать, что есть в его жизни какая-то одна, особенная женщина.

И Габриэль вдруг до боли захотелось об этом знать.

— Дрю…

— Гм? — пробормотал он.

— У тебя есть еще кто-то? Другая женщина?

Он крепче обнял Габриэль.

— Нет, милая.

— Но ведь была? — едва слышно спросила она.

— Никогда. До тех пор, пока замарашка в ужасной старой шляпе не решила утонуть в реке.

Габриэль едва не задохнулась от радости. Да, это не самый изысканный комплимент, о котором могла бы мечтать девушка, но зато самое ласковое, что мог ей сказать Дрю. И она была рада этой скупой ласке… Она еще уютнее свернулась в его объятиях, ощущая, как мерно вздымается и опадает его грудь.

— Я очень жалею, что врала тебе. И Керби тоже.

— Керби?

— Он просил, чтобы я его называла по имени. Он и мой отец были друзьями. Соседями, — застенчиво прибавила Габриэль.

Она все еще не могла прийти в себя от откровений этого дня, от того, что нашла в Керби друга, и от всего того, что он рассказал ей об отце.

— Они вместе выросли, — доверила она Дрю самую драгоценную новость.

Шотландец не ответил, но Габриэль продолжила рассказ, надеясь таким образом вернуть утраченные доверительные отношения между ними.

— Папа вместе с ним участвовал в ограблении, — печально призналась она. Одно время она очень надеялась, что это окажется не правдой.

Теперь хотя бы благодаря Керби она понимала причины, заставившие отца совершить преступление, — и боль, которую он нес в себе все последующие годы. Эту боль она увидела и в Керби.

— Да, я знаю. Мне Керби об этом рассказывал. Поэтому он и не женился. Он боялся, что прошлое когда-нибудь напомнит о себе и разрушит жизнь близких ему людей.

— И он был прав.

— Да. Он дорого заплатил за глупость и ошибку молодости.

Габриэль хотелось, чтобы Дрю рассказал что-нибудь о себе самом! Для нее это было очень важно.

— А почему ты уехал из Шотландии? — спросила она.

Дрю иронически хмыкнул.

— Да почти половина шотландцев бросилась на американский Запад в поисках золота. Америка — страна богатая. Ну а богатая страна, как известно, рай для картежника.

— Но, я слышала, вы с Керби говорили о том, что ты будто бы хочешь заняться скотоводством.

— Ну да, я подумываю об этом, только нужно чертовски много времени и денег. И на женщин времени уже не хватит… во всяком случае, на что-то серьезное.

Что ж, яснее не скажешь. Радость, восторг, надежды, которые до сих пор жили в душе Габриэль, в один миг обратились в прах. При мысли о том, что она неизбежно потеряет Дрю, у нее едва не разорвалось сердце.

— Ты уже решил, куда подашься после перегона? — спросила она едва слышно.

— Наверное, в Колорадо. Если я решу где-нибудь осесть. Только я не хочу пускать корни. Это мне ни к чему.

Еще одно предупреждение, не менее ясное. Габриэль закусила губу, с трудом проглотила комок в горле и выскользнула из рук Дрю. Потом, запахнув на себе рубашку, села.

Дрю натянул штаны и легко, с прирожденной грацией атлета встал. Протянув руку, он помог Габриэль подняться на ноги.

— Габриэль… — начал Дрю, чувствуя неловкость. Девушка приложила палец к его губам.

— Нет. Ничего не говори. Ты мне ничего не должен. Более того — это я твоя должница. Ты же спас мне жизнь.

Непослушными пальцами она застегивала пуговицы на рубашке, торопливо поправляла волосы… изо всех сил пыталась сдержать навернувшиеся на глаза жгучие слезы. А затем, ничего не видя перед собой, чуть пошатываясь, направилась было в сторону лагеря. И тут шотландец схватил ее за руку:

— К черту все!.. Габриэль!

Она вырвала руку из его горячей ладони. Ей сейчас хотелось только одного: поскорее добраться до фургона и там дать волю слезам, но Дрю властно развернул ее к себе. Габриэль сквозь слезы взглянула на него и увидела, что его лицо искажено от боли и отчаяния.

— Габриэль, — повторил он, — Габриэль…

И впился поцелуем в ее губы.

19.

Дрю знал, что должен отпустить Габриэль, — но не мог дать ей уйти. Во всяком случае, не так, не со слезами, которые она тщетно пытается скрыть, а они все равно блестели в ее прекрасных синих глазах.

«Ты мне ничего не должен», — сказала она, но это была не правда. Благодаря Габриэль в нем снова ожили чувства. Да, он опять ощущает боль одиночества, как во времена детства, но знает теперь и радость, которую прежде никогда не испытывал. И солнце светит ярче, и трава зеленее, и небо голубее, чем прежде. Теперь Дрю по-новому смотрел на окружающий мир… а кроме того, он почувствовал вкус и других, неведомых ему прежде ценностей жизни — преданной дружбы и верности.

И — любви. Теперь он знал, что чувство, которое переполняет его сердце, и есть любовь. Душа его изнывала от боли при виде слез Габриэль, и Дрю готов был разрыдаться вместе с ней — ведь это он так безжалостно ранил ее. Задыхаясь от наплыва чувств, он обнял Габриэль и — впервые в жизни — вложил в поцелуй все свое сердце.

Он любил Габриэль, но не был готов произнести слова любви. Пока, и потому хотел без слов сказать ей об этом — поцелуями, объятиями, ласковыми прикосновениями… Крепко прижимая к себе девушку, он отчаянно, всем существом твердил: «Я люблю тебя, Габриэль, люблю!»

И тут его обожгли ее недавние слова: «Ты спас мне жизнь». Так, значит, Габриэль считает себя в долгу перед ним? Не оттого ли она сейчас с ним? Неужели она ласкала его и отвечала на его страсть только из чувства благодарности?

Дрю разжал руки и отступил на шаг, пытливо глядя прямо ей в глаза.

— Ты мне ничего не должна. И никогда не будешь должна, — прошептал он. — Пожалуйста, не принимай благодарность… за любовь.

— Неужели ты думаешь… — Голос Габриэль дрогнул.

— Я не знаю, что думать, — честно признался Дрю. — Я ведь не очень-то смыслю в том, как поступают в таких случаях порядочные женщины.

Габриэль коснулась ладонью его груди. Дрю еще не застегнул рубашку, прикосновение тонких девичьих пальцев опалило его кожу огнем желания.

— Я была актрисой. Большинство людей считает, что женщина, выступающая на сцене, — распущенная, падшая женщина.

Дрю мысленно поежился, вспомнив, что в его прежнем кругу актрисы всегда считались законной добычей.

— Ты? Падшая? — возразил он, отводя с ее щеки упрямый локон. — Я так не думаю.

Даже в темноте он заметил, как чудесно осветила улыбка ее лицо, и подумал, что на сцене она, верно, была восхитительна. Одной своей улыбкой Габриэль могла покорить толпу. Да, сейчас она не слишком часто улыбается, и в этом повинен главным образом он, Дрю Камерон.

— Ты прекрасна, — сказал Дрю, погладив ее по щеке.

Безотчетно-гордым жестом Габриэль откинула с лица волосы.

— У тебя были длинные волосы? — почему-то спросил он.

— Почти до пояса.

Дрю попытался было вообразить Габриэль с густыми и длинными темными волосами, но это была совсем другая женщина — не его Габриэль. Его Габриэль. Дрю удивился таким собственническим чувствам. Он никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине.

— А ты соскучилась по сцене? — спросил он, отчаянно борясь с желанием унести ее далеко-далеко, в потайное пристанище — и прятать там всю жизнь.

Габриэль покачала головой:

— Думала, что буду скучать, но без папы и мамы…

— Ты очень по ним тоскуешь, да?

Дрю смутно припомнил свою давнюю печаль. Когда умерла мать, он скорбел не по тому, что было в его жизни и ушло, а по тому, что могло быть.

Габриэль кивнула:

— До самой маминой смерти я ни на день не расставалась с родителями. А потом — с отцом.

Дрю с трудом представлял, как ей жилось с родителями и как ее мир бесследно сгинул после рокового выстрела.

Он жалел, что не может снова вернуть ей ощущение покоя и защищенности, но Дрю сам их не знал и не мог подарить другому. У него не было будущего. Его единственное достояние — ничего не значащий титул. Насмешка судьбы. Поэтому он просто обнимал Габриэль, которая доверчиво прильнула к его груди, и гадал, какой ценой сможет удержать ее навсегда. Чего это будет стоить ему… и ей?

— Ты улыбаешься, — заметил Дрю, прерывая молчание.

— Я вспомнила, что сказал Керби, но я не уверена, что тебя это порадует.

— Говори.

— Он сказал, что ты изо всех сил стараешься ни во что не вмешиваться, ничего не принимать близко к сердцу — и всякий раз у тебя ничего не получается.

Дрю нахмурился и шепотом выругался.