Валерий Брюсов - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Валерий Брюсов
• Жанр: Поэзия

Валерий Яковлевич Брюсов – знаменитый русский писатель, новатор, теоретик стихосложения и создатель литературной школы символистов. В данный сборник вошли автобиографический роман «Огненный ангел» (упрочивший репутацию Брюсова как исключительного знатока чернокнижия и магии), повесть «Алтарь победы» (в которой красочно переданы реалии увядающей римской империи), а также цвет его поэтического наследия – цикл избранных стихотворений. Творчество выдающегося писателя отличают точные и острые эпитеты, яркие символы и богатые речевые обороты.

---

– Роза моя, джан! джан! джан!

Парни были – и пошли назад,

– Цветик светлый, джан! джан! джан!

Протянула руку и поймала,

– Роза моя, джан! джан! джан!

Стали все вокруг – лалы и кораллы!

– Цветик светлый, джан! джан! джан!

3

Дождь прошел и просверкал,

– Роза моя! джан! джан!

Ивы лист поколебал,

– Цветик милый! джан! джан!

Вот мой братец проскакал,

– Роза моя! джан! джан!

Алый конь под ним играл,

– Цветик милый! джан! джан!

<1916>

Армянская песня

(Саят-Нова, XVIII в.)

Твоих грудей гранат – что меч!

Самшит [399] твоих бесценен плеч!

Хочу у двери милой – лечь!

Там прах целую и пою.

Я, твоего атласа звук!

Дай мне испить из чаши рук,

Молю целенья в смене мук,

Люблю, ревную и пою!

Я не садовник в эту ночь,

Как тайну сада превозмочь?

О – соловей, где роза? «Прочь!»—

Шипу скажу я и пою.

Ты – песня! И слова звучат!

Ты – гимн! И я молиться рад!

Саят-Новы ты – светлый сад!

Вот я тоскую и пою.

Армянская песня (Саят-Нова, XVIII в.)

Я в жизни вздоха не издам, доколе джан [400] ты для меня!

Наполненный живой водой златой пинджан [401] ты для меня!

Я сяду, ты мне бросишь тень, в пустыне – стан ты для

меня!

Узнав мой грех, меня убей: султан и хан ты для меня!

Ты вся – чинарный кипарис; твое лицо – пранги-атлас; [402]

Язык твой – сахар, мед – уста, а зубы – жемчуг и

алмаз;

Твой взор – эмалевый сосуд, где жемчуг, изумруд, топаз.

Ты – бриллиант! бесценный лал индийских стран ты для

меня!

Как мне печаль перенести? иль сердце стало как утес?

Ах! я рассудок потерял! в кровь обратились токи слез!

Ты – новый сад, и в том саду, за тыном из роскошных роз

Позволь мне над тобой порхать: краса полян ты для меня!

Любовью опьянен, не сплю, но сердце спит, тобой полно:

Всем миром пусть пресыщен мир, но алчет лишь тебя оно!

С чем, милая, сравню тебя? – Все, все исчерпано давно.

Конь-Раш [403] из огненных зыбей, степная лань ты для меня!

Поговори со мной хоть миг, будь – милая Саят-Новы!

Ты блеском озаряешь мир, ты солнцу – щит средь синевы!

Ты – лилия долин, и ты – цветок багряный среди травы:

Гвоздика, роза, сусамбар [404] и майоран ты для меня!

<1916>

Армянская песня любви

(Степаннос, XVII в.)

Нежная! милая! злая! скажи,

Черные очи, яр! [405] черные очи!

Что, хоть бы раз, не придешь ты ко мне

В сумраке ночи, яр! в сумраке ночи!

Много тоски я и слез перенес,

Полон любови, яр! полон любови!

Лоб у тебя белоснежен, дугой

Черные брови, яр! черные брови!

Взоры твои – словно море! а я —

Кормщик несчастный, яр! кормщик несчастный!

Вот я в тревоге путей не найду

К пристани ясной, яр! к пристани ясной!

Ночью и днем утомленных очей

Я не смыкаю, яр! я не смыкаю.

Выслушай, злая! тебя, как твой раб,

Я умоляю, яр! я умоляю!

Все говорят ты – целитель души…

Вылечи раны, яр! вылечи раны!

Больше не в силах я этот сносить

Пламень багряный, яр! пламень багряный!

Ночью и днем, от любви, все – к тебе,

В горести слез я, яр! в горести слез я!

Злая, подумай: не камень же я!

Что перенес я, яр! что перенес я!

Сна не найти мне, напрасно хочу

Сном позабыться, яр! сном позабыться!

Плача, брожу и назад прихожу —

Снова томиться, яр! снова томиться!

Ночью и днем от тоски по тебе

Горько вздыхаю, яр! горько вздыхаю!

Имя твое порываюсь назвать, —

И замолкаю, яр! я замолкаю!

Более скрытно я жить не могу,

Произнесу я, яр! произнесу я!.

Злая, подумай: не камень же я!

Гибну, тоскуя, яр! гибну, тоскуя!

Ах, Степаннос! думал ты, что умен, —

Все же другим занялся ты, как видно!

Бога оставил и девой пленен…

Будет на Страшном суде тебе стыдно!

<1916> Японские танки и хай-кай [406]

Треугольник

Я,

еле

качая

веревки,

в синели

не различая

синих тонов

и милой головки

летаю в просторе,

крылатый как птица,

меж лиловых кустов!

но в заманчивом взоре,

знаю, блещет, алея, зарница!

и я счастлив ею без слов!

1918

Терем мечты

(Повторные рифмы.)

Как девушки скрывались в терем,

где в окнах пестрая слюда,

В Мечте, где вечный май не вянет,

мы затворились навсегда.

Свою судьбу мы прошлым мерим:

как в темном омуте вода,

Оно влечет, оно туманит,

и ложь дневная нам чужда!

Пусть за окном голодным зверем

рычит вседневная вражда:

Укор минутный нас не ранит, —

упреков минет череда!

Давно утрачен счет потерям,

но воля, как клинок, тверда,

И ум спокойно делом занят

в святой обители труда.

Мы пред людьми не лицемерим,

мы говорим: «Пускай сюда

Судьи взор беспристрастный взглянет,

но – прочь, случайная орда!

Мы правду слов удостоверим

пред ликом высшего суда,

И торжество для нас настанет,

когда придут его года!

Мы притязаний не умерим!

Исчезнут тени без следа,

Но свет встающий не обманет,

и нам заря ответит: «Да!»

Мы ждем ее, мы ждем и верим,

что в тот священный час, когда

Во мрак все призрачное канет, —

наш образ вспыхнет, как звезда!

20 марта 1918

Вечеровое свидание

(Бесконечное рондо)

Наступают мгновенья желанной прохлады,

Протянулась вечерняя тишь над водой,

Улыбнулись тихонько любовные взгляды

Белых звезд, в высоте замерцавших чредой,

Протянулась вечерняя тишь: над водой

Закрываются набожно чашечки лилий;

Белых звезд, в высоте замерцавших чредой,

Золотые лучи в полумгле зарябили.

Закрываются набожно» чашечки лилий…

Пусть закроются робко дневные мечты!

Золотые лучи в полумгле зарябили,

Изменяя волшебный покой темноты.

«Пусть закроются робко дневные мечты!»

Зароптал ветерок, пробегая по ивам,

Изменяя волшебный покой темноты…

Отдаюсь ожиданьям блаженно-пугливым.

Зароптал ветерок, пробегая по ивам,

Чу! шепнул еле слышно, как сдержанный зов…

Отдаюсь ожиданьям волшебно-пугливым

В изумрудном шатре из прозрачных листков.

Кто шепнул еле слышно, как сдержанный зов!

«Наступили мгновенья желанной прохлады!»

– В изумрудном шатре из прозрачных листков

Улыбнулись тихонько любовные взгляды!

<1918>

Вечерний пан [407]

(Строфы)

Итак, это – сон… [408]

(Строфы)

Городская весна…

(Строфы,)

Городская весна подошла, растопила

Серый снег, побежали упрямо ручьи;

Солнце, утром, кресты колоколен слепило;

Утром криком встречали тепло воробьи.

Утреню года

Служит природа:

С каждой крыши незримые брызжут кропила.

Шум колес неумолчно поет ектеньи.

Вот и солнце выходит, священник всемирный,

Ризы – пурпур и золото; крест из огня.

Храм все небо; торжественен купол сапфирный,

Вместо бледных лампад – светы яркие дня,

Хоры содружных

Тучек жемчужных,

Как на клиросах, в бездне лазури эфирной

Петь готовы псалом восходящего дня!

Лед расколот, лежит, грубо-темная груда;

Мечет грязью авто, режет лужи трамвай;

Гулы, топоты, выкрики, говоры люда.

Там гудок, там звонок, ржанье, щелканье, лай…

Но, в этом шуме

Бедных безумий,

Еле слышным журчаньем приветствуя чудо,

Песнь ручьев говорит, что приблизился Май!

1–2 марта 1918

Закатная алость

(Строфы)

Закатная алость пылала,

Рубиновый вихрь из огня

Вращал ярко-красные жала.

И пурпурных туч опахала

Казались над рдяностью зала,

Над пламенным абрисом Дня.

Враги обступили Титана,

В порфире разодранной, День

Сверкал, огнезарно-багряный…

Но облик пунцово-румяный

Мрачили, синея, туманы

И мглой фиолетовой – тень.

Там плавились жарко металлы, —

Над золотом чермная медь;

Как дождь, гиацинты и лалы

Спадали, лучась, на кораллы…

Но в глубь раскаленной Валгаллы

Все шло – лиловеть, догореть.

Взрастали багровые злаки,

Блистая под цвет кумача;

Пионы, и розы, и маки

Вжигали червонные знаки…

Но таяли в вишневом мраке,

Оранжевый отсвет влача.

Сдавались рудые палаты:

Тускнел позлащенный багрец;

Желтели шафраном гранаты;

Малиновый свет – в розоватый

Входил… и червленые латы

Сронил окровавленный жрец.

Погасли глаза исполина,

И Ночь, победившая вновь,

Раскрыла лазурь балдахина…

Где рдели разлитые вина,

Где жгли переливы рубина, —

Застыла, вся черная, кровь.

1917

Голос иных миров [409]

(Строфы)

Молитва

(Строфы)

Благодарю тебя, боже,

Молясь пред распятьем,

За счастье дыханья,

За прелесть лазури,

Не будь ко мне строже,

Чем я к своим братьям,

Избавь от страданья,

Будь светочем в буре,

Насущного хлеба

Лишен да не буду,

Ни блага свободы,

В железах, в темнице;

Дай видеть мне небо

И ясному чуду

Бессмертной природы

Вседневно дивиться.

Дай мужество – в мире

Быть светлым всечасно,

Свершать свое дело,

И петь помоги мне,

На пламенной лире,

Все, все, что прекрасно,

И душу и тело,