Фрэнсис Бэкон - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Фрэнсис Бэкон
• Жанр: Проза

Фрэнсис Бэкон – английский философ, историк, политический деятель, основоположник эмпиризма. Автор философской утопии «Новая Атлантида». «Опыты» – сборник кратких очерков, или эссе, содержащих размышления на моральные и политические темы. За год до смерти в посвящении к третьему английскому изданию «Опытов» Бэкон признается: «Они принадлежат к лучшим плодам, которые божьей милостью могло принести мое перо». «Великое восстановление наук» – главное философское сочинение Бэкона, противопоставленное автором «Органону» Аристотеля.

---

Как заметил Тит Ливий в отношении Антиоха и этолийцев, «иногда перекрестная ложь приводит к большим последствиям»; [226] например, если какой-либо человек, ведущий переговоры между двумя государями с целью вовлечь их в войну против третьего, действительно сверх меры преувеличивает силы каждого из них перед другим; а иногда тот, кто имеет дело с двумя людьми, приобретает больше доверия в глазах обоих, притворяясь, что он проявляет больше интереса, чем у него есть на самом деле, к каждому из них. И в этих и других подобных случаях часто получается так, что из ничего создается нечто, ибо лжи достаточно, чтобы породить мнение, а мнение влечет за собой действие.

Тщеславие является важной чертой военачальников и солдат; ибо подобно тому, как железо заостряется железом, так восхвалением мужества одного заостряется мужество другого. В случаях, требующих большой предприимчивости, связанных с нападением и риском, сочетание тщеславных натур действительно вдыхает жизнь в эти предприятия; а солидные и трезвые натуры, скорее, служат балластом, чем парусом. Что касается славы в ученом мире, то ее полет будет медленным, если в ней не будет нескольких перьев хвастовства: «Qui de contemnenda gloria libros scribunt, nomen suum inscribunt». [227] Сократ, Аристотель, Гален были полны хвастовства. Тщеславие, безусловно, помогает увековечить память о человеке; и добродетель не бывает обязана за свое прославление только тому, что получает из вторых рук. Слава Цицерона, Сенеки, Плиния Младшего не пережила бы их века, если бы к ней не присоединилось их тщеславие, подобно лаку, который придает полу не только блеск, но и прочность.

Но все время, пока я говорю о тщеславии, я имею в виду не то качество, которое Тацит приписывает Муциану: «Omnium, quae dixerat feceratque, arte quadam ostentator»; [228] ибо оно происходит не от тщеславия, а от природного великодушия и благоразумия, и у некоторых людей оно не только благообразно, но и грациозно. Ибо оправдания, притворные уступки, сама скромность, которой хорошо владеют, есть всего лишь приемы хвастовства. И среди этих приемов есть один непревзойденный, о котором говорит Плиний Младший и который состоит в том, чтобы щедро раздавать похвалы другим в отношении того, в чем сам человек достиг какого-либо совершенства. Ибо, как весьма остроумно замечает Плиний: «Восхваляя другого, ты воздаешь должное самому себе; ибо тот, кого ты хвалишь, либо превосходит тебя в том, что ты восхваляешь, либо уступает тебе в этом. Если он тебе уступает и если его хвалят, то ты тем более заслуживаешь похвалы; если же он превосходит тебя и если его не хвалят, то тем менее нужно хвалить и тебя». [229]

Тщеславные люди возбуждают презрение у мудрых, восхищение у глупцов, становятся идолами паразитов и рабами своей собственной похвальбы.

LV. О почестях и славе

Завоевание почестей есть лишь обнаружение – без помех – достоинств и добродетелей человека. Некоторые во всех своих деяниях стремятся к почестям и известности. О таких обычно говорят много, но втайне думают дурно.

Другие, напротив, не умеют показать своих достоинств, так что им не воздают должного.

Если человек совершит что-либо, что до него не предпринималось, или было начато и оставлено, или же выполнено не столь удачно, ему достанется больше чести, чем за более трудное дело, где он явится лишь последователем.

Кто сумеет так повести себя, чтобы угодить всем партиям и группировкам, того будут славить всего громче. Кто предпримет что-либо, что грозит большим позором в случае неудачи, нежели обещает почестей при свершении, тот плохо заботится о своей славе. Слава, отнятая у соперника, сверкает всего ярче, как граненый алмаз. Старайтесь же превзойти всех соперников, поразить их, так сказать, собственным их оружием.

Много содействуют доброй славе слуги и приближенные, если они не болтают лишнего. «Omnis fama a domesticis emanat». [230] Чтобы избежать зависти, пагубной для доброй славы, лучше всего заявлять, что целью ваших стремлений является не слава, но единственно лишь служение, и приписывать ваши успехи более божественному промыслу и удаче, нежели собственным вашим достоинствам или образу действий.

Лиц, облеченных верховной властью, я разместил бы на лестнице славы в следующем порядке. На первом месте – «conditores imperiorum», основатели государств и содружеств, как Ромул, Кир, Цезарь, Осман, Исмаил. [231] На втором – «legislatores», законодатели, называемые также «вторыми основателями» или «perpetui principes», потому что они и после смерти управляют посредством своих законов; таковы Ликург, Солон, Юстиниан, Эдгар, Альфонсо Кастильский Мудрый, создатель «Siete partidas». [232] На третьем месте стоят «liberatores», или «salvatores», которые кладут конец долгим бедствиям гражданской войны или освобождают отечество от чужеземного ига или тирана; таковы Цезарь Август, Веспасиан, Аврелиан, Теодорих, Генрих VII Английский, Генрих IV Французский. [233]

На четвертом месте стоят «propagatores», или «propugnatores imperii», [234] – те, кто в почетной войне раздвигает границы своих государств или доблестно защищается от завоевателей. На последнем месте стоят «patres patriae» [235] – те, кто правит по справедливости, составляя счастье своих подданных. Последние две категории не нуждаются в примерах, столь они многочисленны.

Подданные заслуживают почестей в следующем порядке. Вначале – «participes curarum», те, на кого государи возлагают главное бремя правления и кого называют обычно их правой рукой. Далее следуют «duces belli» – великие полководцы, помощники государей в делах войны. На третьем месте стоят «gratiosi», фавориты, но только те из них, кто умеет держаться в границах и, служа утехой государю, не причиняют вреда народу. На четвертом месте стоят «negotiis pares» – те, кто занимает высокие должности в государстве и добросовестно их отправляет. Есть и еще род славы, из числа величайших, но редко кому выпадающий, – это честь пожертвовать собой на благо родины, как это сделали М. Регул и оба Деция. [236]

LVI. О правосудии [237]

Судьям надлежит помнить, что их дело «jus dicere», а не «jus dare» – толковать законы, а не создавать и издавать их. Иначе будет похоже на ту власть, какую присваивает себе римская церковь, которая под предлогом толкования Писания не останавливается перед добавлениями и изменениями, находит там то, чего нет, и под видом охраны старого вводит новое. [238] Судьям подобает более учености, чем остроумия, более почтительности, чем искусности в доказательствах, более осмотрительности, чем самоуверенности. Но главной их добродетелью является неподкупность. «Проклят нарушающий межи ближнего своего», [239] – гласит Писание. Кто сдвинет межевой знак, достоин осуждения. Но никто не смещает столько межевых знаков, сколько неправедный судья, неверно межующий земли и владения. Один дурной приговор пагубнее множества дурных примеров, ибо последние оскверняют поток, первые же – самый родник. Так говорит и Соломон: «Fons turbatus et vena corrupta, est justus cadens in causa sua coram adversario». [240] В отправлении своей должности судьи имеют дело с тяжущимися сторонами, с защищающими их адвокатами, с подчиненными им судейскими писцами и чиновниками и с государем или правительством, которому они сами подвластны.

Скажем сперва об отношении судей к тяжущимся сторонам.

«Есть такие, – говорит Писание, – которые суд превращают в отраву», [241] а есть и такие, что превращают правосудие в уксус, ибо оно становится горьким от несправедливости и кислым от проволочек. Главная обязанность судьи состоит в обуздании насилия и плутовства, причем насилие пагубнее, когда оно явно, а плутовство – когда оно тайно. Добавьте к этому спорные дела, которые судам следовало бы изрыгать, не обременяя своего чрева. Судья должен готовить справедливый приговор, как Бог прокладывает свой путь, «наполняя всякий дол и понижая всякий холм». [242] Если с какой-либо стороны окажутся произвол, насилие, хитрость, сговор, сильная заручка, искусный защитник, вот тогда-то и должен праведный судья уравнять неравенство и как бы уравновесить весы правосудия.

«Qui fortiter emungit, elicit sanguinem», [243] и где винный пресс жмет чересчур сильно, вино получается терпким и отзывается косточками. Пусть судьи остерегаются толкований в дурную сторону и натянутых выводов, ибо нет пытки хуже, нежели пытка законом. Особенно в части уголовных законов они должны стараться, чтобы острастка не превратилась в жестокость; и чтобы не обрушить на народ того бедствия, о котором говорит Писание: «Pluet super eos laqueos»; [244] ведь суровые уголовные законы для народа не что иное, как тенета и ловушки. А потому пусть те уголовные законы, кои пребывали в долгой спячке или стали непригодны для новых времен, мудрыми судьями применяются ограниченно:

«Judicis officium est, ut res, ita tempora rerum, etc.». [245]

Там же, где дело идет о жизни и смерти, судьям надлежит (поскольку дозволяет закон), верша правосудие, помнить о милосердии и взирать суровым оком на дурной пример, но милосердным – на самого виновника.

Скажем, далее, об отношении судей к адвокатам, защищающим дело. Умение выслушивать терпеливо и невозмутимо составляет важную часть судейских обязанностей; многоречивый судья не есть «кимвал бряцающий». Судье не подобает первому высказывать то, что он может своевременно услышать от адвокатов, щеголять своей сметливостью, прерывая на полуслове свидетеля или защитника, и прерывать показания вопросами, хотя бы и уместными. Обязанности судьи при слушании дела могут быть сведены к четырем: направлять показания; умерять многословие, повторения и неуместные речи; отобрать и свести воедино наиболее существенное из сказанного и вынести решение или приговор. Все, что сверх этого, излишне и проистекает из тщеславия и словоохотливости, или от нетерпения, или от беспамятности, или от неумения сосредоточить свое внимание.