Елизавета Мукасей - «Зефир» и «Эльза». Разведчики-нелегалы

• Название: «Зефир» и «Эльза». Разведчики-нелегалы
• Автор: Елизавета Мукасей
• Издательство: Закон и порядок
• Жанр: Биографии и Мемуары
• ISBN: 5984650053, 9785984650052

Эта книга не детектив, в ней ничего не выдумано. В каждой ее строке — правда, реальные люди, события, факты, с которыми пришлось столкнуться в жизни ее авторам — замечательным разведчикам нашего времени Михаилу Исааковичу Мукасею (по жизни — Майкл) и его супруге Елизавете Ивановне (для коллег — Эльза). Имена асов советской разведки, в силу известных обстоятельств, стали называть относительно недавно. Сегодня с чувством гордости и благодарности мы говорим об этой семье наших разведчиков. В предлагаемой вниманию российского читателя увлекательной книге, которая является документальным повествованием о жизни и деятельности одной из самых засекреченных супружеских пар нашей страны в 30–70-е гг. прошлого столетия, Михаил и Елизавета Мукасей рассказывают о своей оперативной биографии.

Это — первая книга, написанная легендарными разведчиками-нелегалами…. Надо отдать должное авторам: им удалось в своих очерковых записях одновременно выстроить и строгий правдивый сюжет, и сохранить героико-романтическую линию, почти поэтику разведки.

---

А потом вдруг рванул в Питер. Мечтал учиться, надеялся на везенье. А оно все не приходило, и несколько месяцев босоногий безработный каждый день ходил отмечаться на биржу труда, пока действительно не подфартило. В 1925-м его «взяли подметалой» на Балтийский судостроительный, где работало 17 тысяч пролетариев, к которым регулярно наезжал сам Сергей Миронович Киров. Воодушевленный речами яркого трибуна, да и подуставший от маханий метлой, исхудавший и тощий Мукасей однажды решился и попросился на работу в котельный цех. Начальник согласился взять с условием: придется сначала лезть в котлы крейсера «Парижская коммуна», что стоял на капитальном ремонте, и отбивать в них ржавчину.

— И в течение нескольких месяцев я занимался именно этой самой жуткой работой, — до сих пор морщится от воспоминаний Михаил Исаакович. — Я туда, в котлы, будь они прокляты, еле-еле влезал. Вкалывал так, что даже плакал, но никто на помощь мне не приходил.

Заставил он все-таки улыбнуться фортуну. Взяли его потом в кузнечный цех, добрался до бригадирства. Получал много премий. Однако смекнул, что о той детской мечте — получить образование — забывать никак нельзя, и пошел на рабфак. Днем — кузнечный, вечером — рабочий факультет при заводе «Русский дизель». И поступление в университет на экономико-географическое отделение.

— А в один прекрасный день я получаю повестку: меня командируют в Ленинградский институт народов Востока, — и сейчас не без удивления вспоминает Мукасей.

Неужели Чека уже приглядывалась к парню из деревни Замостье? Он говорил по-польски, в университете учил немецкий, в 1929-м вступил в партию. Зачислили его на бенгальское отделение, да плюс английский. Два года учебы и вдруг — нет больше института.

— Его ликвидировали, — вздыхает Мукасей. — Директора обвинили в троцкизме, а институт вообще закрыли. И я буквально завис.

Вдруг опять повестка. Кто за ним следил и кто ворожил? Чекисты или Судьба?

Мукасея вызвали в партийную организацию высшего калибра — Центральный Комитет. Его и других сравнительно молодых и относительно образованных людей от станка поприветствовал член Политбюро. Заявил: мы вас командируем на новую работу. Кто-то посмелее осведомился: на какую же? Ответили в духе времени: «Вот когда вы туда прибудете, то и узнаете».

Они прибыли и узнали.

— Так в конце второй половины 30-х началась учеба в разведспецшколе, — твердо сжимает кисть моей руки Михаил Мукасей.

Даже Чарли Чаплин предупреждал: скоро война

Год учебы, по интенсивности и напряжению сравнимый разве что с очисткой котлов на «Балтийском». И вот уже Михаил и Елизавета Мукасей с двумя детьми спешат в Штаты. В Лос-Анджелесе предстоит работать под крышей Советского консульства.

11 июля 1939 г. пароход «Сибирь» отчалил из Ленинграда. В Лондоне пересадка на «Нормандию», доплывшую до Нью-Йорка, а там на поезде в Лос-Анджелес с остановкой на 5 лет.

На второй же день после их приезда в Лос-Анджелес в консульство пришел приятный молодой американец. Представился: «Я — из местной службы безопасности, хотел бы с вами поговорить». Разговор продолжался два часа. После этого Михаил сразу полез в подвал. Куча каких-то непонятно к чему подключенных кабелей, сплошные переплетения, а телефон на все консульство — один. Мукасей все провода, кроме телефонного, обрезал. Через 17 минут пришла машина, и работавший под монтера парень уверенно заявил: «У вас с телефоном что-то не в порядке». Так что многое начинающим разведчикам стало ясно уже с самого начала.

Сам по себе Лос-Анджелес для разведки оперативного интереса не представлял. Но многие звезды кино, писатели, интеллектуалы были вхожи в высшие госсферы. Им доверяли и поверяли тайны даже американские президенты.

У четы Мукасеев отношения со знаменитостями завязывались теплые, доверительные…

Конечно, смысл пребывания в Лос-Анджелесе заключался не в светских раутах и приемах. Появлялись ценные источники информации.

Начальство из Москвы завалило заданиями. И они добывали информацию, давая шанс аналитикам из Центра делать выводы и принимать решения.

Забавно, но сами американцы и установили в консульстве машину, ящик, называйте как хотите. Не радиостанция, на которой, между прочим, Елизавета Мукасей могла бы и запросто поработать, а аппарат для передачи телеграмм. Михаил передавал жене бумажки с текстами, и она в любое время дня и ночи отправляла донесения в Москву.

А в Центре, когда началась война, страшно интересовались, что будут делать японцы. Неужели тоже нападут? В Лос-Анджелесе вольготно расположилась целая японская колония. Да и американцы до Пёрл-Харбора торговали с этой страной активно, ездили туда толпами.

И Михаил Мукасей в стороне здесь не оставался. Тут потребовались знакомства не только с голливудской богемой. Вступил в контакт с торговцами. Из всего услышанного-разведанного складывалось впечатление: японцы на войну с СССР пока не решатся.

Михаил писал длинные депеши, супруга передавала в Москву. Они и сами сомневались — нападут или нет. А уж Центр тем более. Но, когда дивизии сибиряков перебросили с Дальнего Востока под Москву, они поняли: в Москве их информация без внимания не осталась. Источники Мукасеев подтверждали переданное из Токио Рихардом Зорге…

Путь в иные разведсферы

Они с женой и двумя детьми рвались из Америки домой. Писали: хотим быть вместе со всем народом.

Отвечали им коротко: когда будете нужны, пригласим, пока — сидите там.

«Туда» к ним приезжал генерал из Центра. Исследовал и анализировал их работу. Остался доволен, так что пятилетняя командировка прямо в Голливуд оказалась продуктивной.

Получилось так, что в 1939 году в спешке и горячке сверхсрочной подготовки он остался фактически без очередного воинского звания. В университете с военной кафедрой ему присвоили старшего лейтенанта. С этим и пришел в разведку. А вернувшись в Москву, добровольно вступил в армию.

Десять лет Михаил Мукасей проработал в специальной разведывательной школе заместителем начальника учебной части. Вместе с двумя генералами и другими старшими офицерами «готовили людей для зарубежной работы».

— И вот в один прекрасный день вместе с еще несколькими товарищами пригласили к начальству, — тут Михаил Исаакович как-то подтягивается, сосредотачивается. — Меня спросили: скажите, пожалуйста, нужно ли обязательно быть военным, чтобы стать разведчиком? Я сказал, что не обязательно, надо быть только разведчиком. На этом вроде и закончилось.

На самом деле все только начиналось, но только по второму, еще более закрытому кругу.

Через некоторое время его вновь пригласили, или вызвали, на Лубянку. Там и сидел человек, который задал тот самый вопрос.

— Это был Коротков Александр Михайлович, — ух, как напрягся Мукасей. — Наш, можно сказать, отец, один из лучших советских разведчиков. Он и благословил на нелегальную работу. Коротков гордился нами, а мы счастливы были трудиться с ним. Еще до нашего отъезда мы с Коротковым вместе много ездили, подбирали людей для работы во Внешней разведке.

— Михаил Исаакович, это когда же вы взяли второй старт? В 1954-м?

— Нет, позже. В нелегальной разведке я проработал 20 лет. Мы с женой были во многих странах. Каких — считайте, что не помню.

— В это хорошо верится, когда у вас такая память. Ладно. Но сколько же языков вы знаете? Кроме английского и в детстве, в юности выученных — польского и бенгальского?

— Рабочими, самыми главными были английский и немецкий. Основной — английский. Немного говорил на испанском, немного на французском. Бенгальский тоже не мешал.

— На каком языке общались между собой?

— Когда как. Иногда на немецком. Бывало, на польском, на английском.

— Русский использовали?

— Если надо было решить какой-то сложный вопрос. Мы дома никогда и ни о чем сложном не говорили. Выезжали за город, оставляли машину и ходили там, говоря на русском.

Человек из «легенды»

— Михаил Исаакович, я знаю, что касаюсь области совершенно запретной, но все-таки. Вас не могли вот так взять и поселить в какую-то страну. Была же какая-то легенда. Повод. Наконец, чтобы попасть в назначенную точку, требуются документы.

— Я лично имел возможность ездить по разным странам. Документы у меня были хорошие. А легенда — тяжелейшая. Не из бахвальства скажу, что не каждый даже сильный разведчик мог ее выдержать.

Тут к разговору подключился еще один наш сопровождающий:

— Михаил Исаакович, я вас очень прошу, без деталей!

И у меня быстренько промелькнуло, что на легенде можно поставить точку. Но Мукасей, как выяснилось, придерживался несколько иной точки зрения:

— Ничего такого не расскажу. В моей семье во время гитлеровской оккупации и войны с нашей страной погибло более 30 человек. В ту область мы ездили. Было это по линии матери. Гитлеровцы убивали их жесточайше. Людей, которые выжили и остались в моем положении после нацистской оккупации, — мало, по пальцам пересчитать. Я был на том месте, я знал и видел. И перед тем, как все это делать, начать, я нашел человека. Он действительно был в этом лагере и прошел через ад. Всю его биографию я взял на себя. А человека этого, с биографией, ставшей моей, постарался с помощью наших властей отправить в Израиль. Туда же выехал его отец.