Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене: Записки нелегала

• Название: Явка в Копенгагене: Записки нелегала
• Автор: Владимир Мартынов
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-87322-967-8

Книга повествует о различных этапах жизни и деятельности разведчика-нелегала «Веста»: учеба, подготовка к работе в особых условиях, вывод за рубеж, легализация в промежуточной стране, организация прикрытия, арест и последующая двойная игра со спецслужбами противника, вынужденное пребывание в США, побег с женой и двумя детьми с охраняемой виллы ЦРУ, возвращение на Родину.

Более двадцати лет «Весты» жили с мыслью, что именно предательство послужило причиной их провала. И лишь в конце 1990 года, когда в нашей прессе впервые появились публикации об изменнике Родины О. Гордиевском, стало очевидно, кто их выдал противнику в том далеком 1970 году.

Автор и его жена — оба офицеры разведки — непосредственные участники описываемых событий.

---

Дома

Наше зарубежье в прошлом. Вряд ли мы когда-нибудь снова пересечем границу в обратном направлении.

Мы вышли из самолета последними. Сразу попали в объятия встречавших нас товарищей.

Документов у нас не было. Ума не приложу, как мы летели из Штатов без документов? Но, очевидно, на руках у Вячеслава все же какие-то сопроводительные документы имелись. Нас провели через какую-то потайную дверку, минуя пограничный и таможенный контроль. В небольшой служебной комнате, куда мы вошли, было тесно от скопившихся там людей. Это были встречающие. «Зачем их столько?» — подумал я.

— Ребята, самое главное, что вы здесь, — сказал один из встречавших нас товарищей. Я помнил его еще с пятьдесят восьмого года. Это он тогда отстаивал меня, когда стоял вопрос о моем отчислении из «особого резерва».

— Сейчас мы с вами поедем на дачу, где вам придется пожить некоторое время, — сказал он. — Проведем проверку по переданной вами информации, поэтому никто пока не должен знать о вашем прибытии. Родители — тоже. Ваше положение инкогнито — в интересах дела. Возможно, вам придется там пробыть больше месяца.

Принесли наши вещи. Мы покинули здание аэропорта через служебный выход, где пас уже ждали два еще не виданных доселе мной автомобиля новой марки «Волга-24»— черная и белая. Свежий морозный воздух обжигал легкие. Было минус 25. Такая зима была в новинку нашим девочкам. Машины мчались по шоссе в сторону города. Миновали Химкинский мост. На белоснежной поверхности замерзшего канала чернели многочисленные фигурки рыболовов. Мы продолжали ехать в сторону центра города.

— Что же, ваша дача в самом центре города? — спросила «Веста».

— Не в центре, но здесь поблизости, — ответил сопровождавший нас товарищ, лысеющий шатен, лет пятидесяти, в сером демисезонном пальто. — А вообще-то мне предстоит еще с вами долго работать, боюсь, что я вам еще успею изрядно надоесть, буду вести дознание по вашему делу.

Товарища этого звали Виктором Евгеньевичем. Он был прав. В течение нескольких месяцев мы встречались с ним практически каждый день, за исключением субботы и воскресенья, и он нам действительно порядком надоел. В. Е. был из отдела безопасности управления «С» (нелегалы), в звании полковника.

Машины остановились перед глухим зеленым дощатым забором в Серебряном бору. Открыли ворота, въехали во двор. В глубине двора виднелась деревянная двухэтажная дача, выкрашенная в желтый цвет. Нам помогли внести вещи. Товарищи представили нас хозяйке и вскоре уехали. Хозяйка, энергичная брюнетка лет сорока, накормила нас обедом. Она уже много лет жила вместе с мужем и дочкой на этой даче во флигеле. В городе у нее была квартира, и она хотела бы туда перебраться, так как дочь была уже невестой, и она тяготилась режимом военного объекта. Здесь они вдвоем с мужем содержали отапливавшуюся углем дачу, здесь была их работа, и из года в год они откладывали свой переезд.

В доме имелся проигрыватель, и мы ставили пластинки, привезенные с собой, и отечественные, которые мы нашли на даче. Старшая уже вскоре напевала модную тогда «Черемшину» и про соседа, который играл на трубе, в исполнении Эдиты Пьехи.

Только что начались зимние Олимпийские игры в Саппоро, и мы все вечера проводили перед телевизором, с увлечением следя, за борьбой на ледовых стадионах и лыжне.

Утром пришел Виктор Евгеньевич и еще один товарищ — Петр Сергеевич, который, по его словам, в свое время работал в Штатах и был оттуда выдворен. П. С., в отличие от В. E., вел себя, пожалуй, несколько нервозно по отношению к нам, и даже агрессивно. Он с ходу отнесся к нам с явным предубеждением. Это был первый человек, который проявил к нам недоверие в столь открытой форме, пытаясь заставить нас в чем-то оправдываться, чувствовать себя виноватыми. Мы были готовы к тому, что нас могут встретить с подозрением: сталинско-бериевская система в органах госбезопасности значительно видоизменилась: возвращавшихся из-за рубежа разведчиков теперь, как бывало, не упрятывали в лагеря и не ставили к стенке, но к людям, находившимся какое-то время в руках противника (а мы находились в плену в общей сложности более пятнадцати месяцев), не могли не относиться с недоверием, вполне резонно полагая, что за это время разведчика можно перевербовать, провести его переподготовку и заслать обратно в Союз, только много ли дивидендов для ЦРУ будет от этого? Мы все это понимали, были готовы к худшему, и мне приходилось многое объяснять «Весте», у которой было несколько наивное представление о всей нашей системе вообще и о нашей службе, в частности.

На следующий день вместе с В. Е. приехал начальник управления. Мы пообедали вместе. За обедом поговорили о делах. Шеф, по-видимому, знал, что уже с самого начала ситуация складывалась не в пашу пользу, и, будучи, на наш взгляд, человеком, отзывчивым и добрым, старался нас ободрить и произнес тост, в котором приказал нам не падать духом и держаться. Так и сказал: «Я вам приказываю!!!» Мы проанализировали его слова и кое-что поняли.

П. С. больше не появлялся ни разу. Очевидно, для него все было ясно. Я целыми днями писал отчеты, освещая те или моменты в деталях, давая анализ действиям своим и противника. К обеду приезжал В. E., с ним мы разбирали написанное накануне, уточняя некоторые вопросы. А вопросов было ох, как много! Многое приходилось повторять. Однажды он приехал с В. А., который руководил служебным дознанием по нашему делу.

— Нам нужно точно знать, все ли вы нам рассказали, не утаили ли чего.

— Точно такой же вопрос нам задавали следователи ЦРУ.

— Ну, вопросы у спецслужб могут и совпадать. В этом нет ничего странного.

— Вы полагаете, что мы что-то утаиваем? Что именно?

— Мы вам рассказываем все, как было, приводим свои аргументы и просим вас к ним прислушиваться, — сказал «Веста». — И потом, что это за вопрос: «Не утаиваем ли мы чего?» Что нам утаивать?

— Поймите меня правильно, — сказал В. А. (В. Е. все это время молчал). У вас, — сказал он, обращаясь ко мне, — в нашей системе работают ваши братья, по роду службы им приходится общаться с иностранцами. Вы ничего о них не сообщили противнику?

— Ровным счетом ничего. Я сказал на допросах, что я был один в семье. Старшая сестра умерла от туберкулеза еще в 1948 года (что соответствовало действительности, за исключением того, что сестра была двоюродная), что отец погиб в автокатастрофе в 1954 году (что было правдой), что мать умерла в 1969 году (что соответствовало действительности).

— А о своих товарищах по работе и учебе в институте и в разведшколе?

— Я же написал все в своих отчетах, что никаких своих товарищей я цэрэушникам не называл.

— Все это хорошо, но у нас есть большие сомнения в отношении вашей версии о предателе. К нам поступают данные о том, что причиной ареста послужил прокол по вашей вине.

— В каком же месте? Когда?

— Это мы сейчас выясняем и сказать вам в деталях пока не можем.

— А мы по-прежнему склонны считать, что наш провал имел место вследствие предательства.

— Вы считаете себя такими непогрешимыми? Ведь все мы смертны. Мало ли где мог быть прокол? Вы, наверное, навели на след аргентинцев, а уж те передали вас американцем. Разве так не могло быть?

— Могло. Но в ходе общения с аргентинскими сотрудниками мы выяснили, причем от нескольких из них, что информация о нас пришла к ним от американцев и что именно американцы руководили операцией по аресту и проведением первичных допросов.

— Ну, нашли кому верить, охранникам!

— Сотрудник ЦРУ Густаво нас постоянно исподволь уводил от мысли о том, что нас кто-то предал. С чего бы это?

— Скорей всего, вам это просто показалось. Вы что же, думаете, у нас нет опыта по разоблачению предателей?

— Мы так не думаем, и тем не менее мы придерживаемся своего мнения, — сказала «Веста».

— Знаете, мы во время войны годами вели сложнейшие радиоигры с немецким абвером, принимали их самолеты, перевербовывали их радистов; внедряли своих людей в разведорганы и разведшколы противника. Что же, вы считаете, что мы не в состоянии были бы найти предателя в наших рядах, если бы он действительно был?

— Но он есть, и вы его найдете. Возможно, не так скоро.

Версия о предателе превратилась в бумеранг, нацеленный в наши головы.

Однажды В. Е. привез Вячеслава.

За обедом он очень образно рассказал нам о дотоле неизвестных нам перипетиях нашего возвращения на Родину. Когда В. Е. вышел поговорить по телефону, Вячеслав сказал нам:

— Завтра я снова вылетаю в Нью-Йорк. Надоело, однако, уже там болтаться. Хорошо было дома. А эти «черные полковники», — и он кивнул в сторону В. E., — они в общем-то ребята неплохие, но жилы они из вас еще потянут. Ох как потянут!

В. Е. завел разговор о Лонсдейле:

— Я вел его дело, когда он вернулся, и, по-моему, изрядно ему надоел. Я обещал, что я и вам тоже еще успею надоесть. Что поделаешь — работа такая.