Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 2

• Название: Грехи отцов. Том 2
• Автор: Сьюзан Ховач
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-322-X

Продолжение романа Сюзан Ховач «Грехи отцов».

***

Невидимая война между Корнелиусом Ван Зейлом и его дочерью Вики достигает своего апогея… После смерти мужа Вики затягивает в водоворот страстей — но вновь вмешательство отца разрушает зыбкую надежду девушки на счастье. Похоже, в нем скрыт источник роковых темных сил, разлучающих Вики со всеми, с кем она стремится связать свою жизнь. Сможет ли девушка окончательно избавиться от влияния тяжелого прошлого предков и противостоять отцу — сильному, но в то же время такому одинокому колоссу финансового мира?

---

Это я вполне могла понять. Я вспомнила психиатров, к которым я ходила в Лондоне несколько лет назад. Боже, какими инопланетянами они мне казались. Я чувствовала себя совершенно неспособной объяснить им свои чувства.

— Ладно, — сказала я. — Это, пожалуй, правильно. Дождись возвращения домой.

Он поцеловал меня, мы прижались друг к другу, я поглаживала его по волосам. Мы молчали довольно долго, затем я услыхала его тихий голос:

— А сейчас я хочу поговорить о Себастьяне.

Я резко отстранилась.

— Нет. Мы никогда больше не будем упоминать имя Себастьяна. Я напишу ему и сообщу, что не смогу приехать.

— Но это будет величайшей ошибкой! — произнес Скотт чуть ли не с отчаянием в голосе. — Безусловно, вам с Себастьяном необходимо общаться время от времени, и ты должна обязательно съездить к нему повидаться, пока ты здесь. Да, должна! Я настаиваю! Категорически! Я никогда не прощу себе того, что произошло ночью, но, по крайней мере, мне будет легче жить, зная, что я не помешал тебе повидать человека, который сыграл столь важную роль в твоей жизни. Сделай одолжение, позвони ему прямо сейчас и назначь день.

Я была тронута до слез, понимая, насколько трудно это ему далось. Я чувствовала, как его душа робко пытается проникнуть в мою, и вспомнила о двух кругах, которые касаются, но не пересекаются. Я жаждала подольше сохранить и закрепить наше теперешнее состояние близости, не дать его душе снова замкнуться.

Обняв его, я сказала с нежностью:

— Хорошо. Спасибо, дорогой, я позвоню ему прямо сейчас.

— Вот мой автомобиль, — сказал Себастьян. — Не смейся.

Я расхохоталась. Это был «мини», ярко красный, с крохотными колесами и кузовом, как коробка для завтрака.

— Как ты в нем помещаешься?

— В нем может поместиться гигант Джека Бенстока. Эй, ты не с той стороны садишься, если, конечно, не намерена сесть за руль.

Мы втиснулись в автомобиль, Себастьян скорчился за рулем, автомобиль взревел и помчался с лютой скоростью по узким улочкам Кембриджа. Я видела ряды крошечных домиков, островки зелени и шпили в отдалении.

— В Оксфорде хорошо, — сказал Себастьян, — но здесь лучше. Сейчас мы не проезжаем самых главных мест, которые надо посмотреть, но попозже я тебя там обязательно покатаю, так что у тебя будет повод похлопать в ладоши, повизжать от восторга, словом, произвести все те действия, которых здесь ждут от американского туриста.

Себастьян был одет на английский манер. На нем были мешковатые серые фланелевые брюки, явно из какой-то прошлой эпохи, потрепанный твидовый пиджак с кожаными заплатами на локтях и спортивная рубашка, которая когда-то, возможно, была белой, но теперь стала сероватой. У него появилась лысина, и он не скрывал ее. Он вел автомобиль очень искусно и постоянно ругался себе под нос, когда автомобиль покрупнее не уступал ему дорогу.

— Как там Нью-Йорк? — спросил он. — Я слышал, что Доналд Шайн все еще терроризирует Уолл-стрит. Кто будет его следующей жертвой? Что-нибудь об этом известно?

— Ходят слухи, что он готовит нападение на очередную страховую компанию, но точно никто ничего не знает.

Я была слишком восхищена тем, что видела, чтобы говорить о Доналде Шайне. Перед нами простирался широкий травяной газон, напоминавший мне зелень английской деревни. Секундой позже Себастьян, искусно маневрируя в транспортном кольце, сказал:

— Это Мидсаммер-Коммон, а вон и мой дом с краю — черный с белой парадной дверью.

Дом, стоявший в ряду таких же домов, был маленький, квадратный, с симметричным фасадом. Так как садик перед домом был крошечным, мы оставили машину позади дома и подошли к нему через задний двор.

Я не могла не спросить.

— А как Алфред смотрит на все это?

Эльза обожала громадные роскошные современные дома, и вкус ее мужа, очевидно, отражал ее собственный. У них был особняк в Вестчестере и пятнадцатикомнатный пентхауз в Манхэттене.

— Алфред хочет, чтобы я все это перевез в Штаты, каждый кирпичик. Он хочет сделать из него домик для игр в своем саду.

Он привел меня в маленькую уютную комнату, и, пока он готовил выпить, я рассматривала картины, гравюры, книги. Мы молчали, но молчание было уютным. Я давно уже привыкла к молчанию Себастьяна.

— Как книга? — спросила я, когда он протянул мне мартини.

— Ничего хорошего. Я пришел к выводу, что мой стиль не годится для описания банковской деятельности.

— Ты хочешь сказать, что намерен ее бросить?

— Вероятно.

— Что же ты намерен делать вместо этого?

— Не знаю. Мне кажется, я схожу с ума. Я тоскую не только по работе, но и по тому общению, которое там имел. Кроме того… — Он посмотрел в окно на пасторальное спокойствие Мидсаммер-Коммона, — это был большой бунт. Каждый должен хотя бы раз в жизни бросить все к чертовой матери и ускакать в никуда, как герой старых ковбойских фильмов, от которого любимая уходит к его лучшему другу… Я часто думал, какова судьба этих старомодных ковбоев? Умирают ли они от разбитого сердца под каким-нибудь далеким кактусом? Нет, наверное, нет. Уверен, что они возвращаются к бродяжничеству, единственному приемлемому для них образу жизни, к тому окружению, которое позволяет им оставаться самим собой.

— Ты это серьезно? Ты на самом деле хочешь уехать отсюда? Мне казалось, ты любишь Англию?

— Да, люблю. Но я не прижился здесь, Вики. Может быть, я еще слишком молод для спокойного уединения в цивилизованном интеллектуальном прибежище. Или, может быть, я слишком американец. Дорога иностранца не усыпана розами, даже если тебя занесло в страну, где аборигены вполне дружелюбны.

Я улыбнулась ему.

— Ты напоминаешь персонаж одной из новелл Оруэлла.

— Может быть. — Себастьян был мрачен. Затем он вздохнул и кисло добавил: — Генри Джеймс и Т. Олеас приехали в Европу и поразились царившим в ней упадком. Я приехал в Европу и поражен царящей здесь дьявольской Скукой. Поэтому я страстно желаю вернуться в Нью-Йорк, где жизнь бьет ключом. Потрясение, испытанное мной после того, как Шайн в очередной раз одержал победу, можно считать постыдным, но… Ладно, пойдем на ленч. Есть прекрасное местечко прямо около реки.

Мы выпили белого вина и съели омлет, сидя у окна ресторанчика, который, казалось, нависал прямо над водой. Под нами проплывали молодые туристы на плоскодонках, вдалеке виднелись крыши, фонтаны, шпили колледжа, поднимавшиеся в летнее небо.

— Себастьян, — внезапно сказала я, — ты знаешь, я изучаю курс «Экзистенциализм в литературе», и, хотя понимаю только одно слово из десяти, я нахожу это занятие весьма увлекательным. Ты читал трилогию Сартра «Дороги свободы»?

— Полюбил первую часть, возненавидел вторую, никогда не видел третьей…

Мы с жаром поспорили о Сартре; когда же с омлетом было покончено и официантка принесла кофе, Себастьян перевел разговор на житейскую тему, спросив о детях. Я сказала, что беспокоюсь за Эрика, потому что он не интересуется девочками, беспокоюсь за Пола и опасаюсь, что он тайком употребляет наркотики, беспокоюсь за Саманту из-за ее чрезмерного интереса к мальчикам, беспокоюсь за Кристину из-за того, что она как бы заслонена своей хорошенькой сестрой, беспокоюсь за Бенджамина, потому что он Бенджамин. Себастьян смеялся и говорил, насколько интереснее все-таки иметь детей, каждый из которых индивидуальность, чем хорошо отрегулированных роботов, как отпрыски Эндрю и Лори. Было так приятно поболтать с Себастьяном О моей семье; он всегда умел внушить мне уверенность, что я все делаю не так уж плохо, а может быть, даже и хорошо.

Закончив ленч, мы вышли.

— Я доставлю тебя обратно, — сказал Себастьян и отправился в своем маленьком автомобиле к лужайке позади главного колледжа. Мы прошли вниз по аллее к реке. Было тихо, лужайку покрывали цветы. Мы постояли на Клэр-Бридже, опершись на парапет, поглядели на плакучие ивы, полюбовались отсветами солнца на старинных стенах колледжа.

— Представляешь, ходить в такой колледж в таком прекрасном городе! — с завистью сказала я.

— Эти маленькие дьяволята считают все это само собой разумеющимся. Пойдем, я покажу тебе часовню Кингз-Колледжа. Это настоящая ловушка для туриста, но ты не можешь уехать из Кембриджа, не повидав ее.

Часовня оказалась совсем не часовней, а самой настоящей церковью, и когда мы подъехали ближе, то увидели архитектурное великолепие, сделавшее ее столь знаменитой. Я тихо восторгалась вздымающимися стенами и высокими окнами и вдруг застыла как вкопанная.

— Боже мой, — прошептала я в благоговейном трепете.

— В чем дело?

— Розы! Себастьян, ты только взгляни на эти обворожительные розы из камня, — о, здесь их еще больше! Как каменщики смогли сотворить такое? Невероятно!

— Современные англичане находят их вульгарными, — сказал Себастьян. — Элфрида Салливен назвала их «типичными излишествами тюдоровских нуворишей».