Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 1

• Название: Грехи отцов. Том 1
• Автор: Сьюзан Ховач
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-293-2

Грехи, содеянные в юности, неминуемо приводят к краху и разрушению личности, неизбежно отражаясь на следующих поколениях. Изломанные судьбы героев романа, переживающих душевные драмы, любовные трагедии и профессиональные неудачи, яркий тому пример.

Главная героиня Вики Ван Зейл, наследница многомиллионного состояния, становится жертвой честолюбивых амбиций своего отца и первого мужа, ее жизнь проходит в борьбе с темными силами, но она находит в себе мужество противостоять им.

***

Вики, дочь финансового магната Корнелиуса Ван Зейла, мечтала об одном — о любви и спокойном счастье. Но железная воля отца постоянно встает на ее пути, а его холодный деловой расчет ломает такой хрупкий и нежный мир чувств девушки. Словно тяжелая карма родительского прошлого ложится тяжким грузом на плечи Вики, обреченной вечно бороться с ударами судьбы, теряя любимых и близких людей, и с отцом, к которому она несмотря ни на что привязана…

Сюзан Ховач родилась и училась в Англии. С 1964 года живет в США. Член Гильдии писателей, Сообщества писателей и Лиги писателей Америки. Работает в разных жанрах — мистического триллера, реалистической повести, семейной саги. В основе увлекательных сюжетов семейных саг Ховач нередко лежат события всемирной истории, искусно «осовремененные» писательницей.

---

Я вышла из лифта на шестом этаже, пробежала весь путь по коридору к квартире 6 и начала судорожно искать ключ в сумочке.

— О, Боже, — сказала я, когда не смогла его найти. — Черт возьми…

Дверь широко открылась.

— Очень спешила? — спросил Джейк, улыбаясь через порог.

— Но ты так рано! — сказала я со вздохом удивления.

— Я тоже очень спешил.

— У тебя мало времени?

— У меня сколько угодно времени, — сказал он, обнимая меня, — и я не собираюсь терять его зря.

Дверь закрылась за нами. Освещение в квартире казалось другим, но это было потому, что я никогда раньше не была здесь в полдень. Роскошная гостиная была затенена шторами, однако изысканные, дорогие, великолепные предметы мебели не казались мне больше чуждыми. Мне казалось, будто я попала в страну, в которой никогда раньше не была, но которая знакома мне благодаря долгому усердному изучению.

Руки его крепко держали меня. Я уже привыкла к тому, что он намного выше меня, и когда я подняла свое лицо, я закрыла глаза, не потому, что не хотела на него смотреть, а потому, что не хотела, чтобы близкий друг увидел, что случилось что-то плохое.

— Так прекрасно видеть тебя! — прошептала я, говоря себе снова и снова, что не собираюсь устраивать сцену. — Я очень хотела увидеть тебя…

— Но ты не смотришь!

Я с улыбкой открыла глаза и почувствовала, что слезы ручьем полились по щекам…

— Алисия…

— О, все хорошо, — сказала я поспешно. — Прекрасно. Все удивительно. В конце концов ничего не случилось.

— Ах, ты, таинственная англосаксонка! — сказал он, смеясь. — Самообладание! Дисциплина! Безжалостная напряженная верхняя губа!

Я также засмеялась. Я все еще плакала, когда засмеялась, но теперь я успокоилась, потому что мое несчастье не имело больше никакого значения. Мы сидели на кушетке, и постепенно слезы прекратились. Слезы высохли, потому что я поцеловала его, а когда он целовал меня, мне не хотелось больше горевать. Потому что я стала, наконец, какой-то особенной, не брошенной женщиной, которая никому не нужна, а Алисией Ван Зейл, очень талантливой, очень удачливой, уникальной, и один из самых энергичных мужчин в Нью-Йорке полюбил меня и захотел, чтобы я была с ним.

Часть третья КОРНЕЛИУС 1950–1958

Глава первая

Он был очень маленьким, с бледным, продолговатым личиком и походил на одну из восковых кукол моей сестры Эмили, с которыми она играла в детстве в Веллетрии. С трудом верилось, что это завернутое в белое больничное одеяло, беспомощное существо, станет взрослым человеком, с которым можно будет обсуждать проблемы рынка ценных бумаг. На минуту я представил его высоким, как Сэм, но внешне похожим на меня, сидящим в моем кресле в офисе, утверждающим очередной закон на очередном собрании компаньонов, управляющим Художественным фондом Ван Зейла, сообщающим прессе всякую чепуху, заказывающим новый «кадиллак» и делающим несчастной какую-нибудь хорошенькую женщину; Пол Корнелиус Ван Зейл III (поскольку позже он, конечно, возьмет мою фамилию), банкир, филантроп, покровитель художников, моя гордость и поддержка в том далеком будущем, когда я превращусь в высохшего, лысого, беззубого старика, коротающего свои последние дни в жутком уединении замка где-нибудь в Аризоне.

— Мы собираемся назвать его Эрик Дитер, — произнесла Вики, разглядывая ребенка, лежащего у нее на руках, — или просто Эрик. О, няня, возьмите его, пожалуйста. И если можно, принесите вазу для цветов.

Облокотясь на подушки, она с отсутствующим видом теребила один из цветков, которые в изобилии стояли возле кровати. — Как я говорила…

— Эрик Дитер? — переспросил я.

— Подождите, няня, — прервала меня Алисия, — Вики, может быть твой папа хочет немного подержать ребенка.

— Боже мой, Алисия, мужчинам это совсем неинтересно! Все, что они знают о новорожденных, так только то, что это маленькие мокрые кулечки, которые писают в самый неподходящий момент.

— Эрик Дитер? — повторил я.

— Вики, здесь не время и не место для этого отвратительного современного цинизма, да к тому же по отношению к самому прекрасному, к самому чудесному, что есть на свете…

— О, Боже, может быть, мы прервемся на рекламную паузу?

— Эрик Дитер? — завопил я.

Они разом подпрыгнули. Няня чуть не выронила ребенка.

— Дайте его мне, няня, — сказала Алисия, забирая сверток из рук няни и держа его с чувством величайшей ответственности. — А теперь, пожалуйста, оставьте нас. В ближайшее время миссис Келлер ничего не потребуется.

— Подожди, — закричала Вики, почти так же громко, как до этого я. — Разве я говорила, что ты можешь держать его. Я запрещаю тебе командовать им. Он мой, и ты вовсе не будешь им распоряжаться по своему усмотрению.

В эту минуту в комнате появился Сэм с охапкой желтых роз. Более подходящего момента выбрать было нельзя.

— О, Боже, — воскликнула со слезами Вики, — опять эти цветы! Я начинаю чувствовать себя машиной, которую вместо бензина надо заправлять букетами! Немедленно заберите их отсюда и оставьте меня одну. Уходите! Все!

И пока мы молча в изумлении смотрели на нее, она сползла вниз по подушкам и накрылась с головой одеялом.

— Пожалуйста, выйдите, — вежливо обратилась Алисия к ставшей пунцовой няне.

Я растерянно поглаживал небольшие холмики, прикрытые одеялом.

— Вики, дорогая, прости нас, пожалуйста, мы не хотели тебя расстроить…

— Я думаю, тебе лучше уйти, — сказал Сэм, подходя к кровати Вики.

— Но…

— Пойдем, Корнелиус, — произнесла Алисия голосом школьной наставницы.

Из-под одеяла доносились приглушенные всхлипывания.

— Вики, солнышко, — мне ужасно хотелось сдернуть одеяло, — все в порядке, конечно, ты можешь назвать его Эрик Дитер.

Сэм тихо дотронулся до моей руки.

— Уходи, Нейл.

— Но…

— Она моя жена, а не твоя. Уходи.

— Пошел ты к черту! — разозлился я.

На лице Алисии появилось выражение ужаса — за девятнадцать лет нашей супружеской жизни она впервые видела меня в таком состоянии.

Одеяло поднялось.

— Если вы не прекратите ссориться, — закричала Вики, — я убегу из этой больницы, у меня начнется кровотечение, и я умру!

Дверь широко распахнулась, и в палате появились два врача в сопровождении няни.

— Что здесь происходит? Что за шум? — главный врач окинул нас холодным презрительным взглядом. — Пожалуйста, оставьте нас с пациентом одних.

Мы тихо вышли в коридор, Сэм все еще держал в руках букет желтых роз, а Алисия — ребенка.

— Ну что, добился своего? — яростно прошипел Сэм.

— Это была безобразная сцена, Корнелиус, — подтвердила Алисия ледяным тоном.

Сказав шоферу, чтобы он подождал Алисию, я отпустил телохранителя, а сам отправился из больницы, которая находилась в Ист-Сайде, пешком. Впереди виднелись темные деревья парка, но они оказались гораздо дальше, чем я предполагал, и, в конце концов окончательно потеряв терпение, я вскочил в проходящий мимо автобус. После того, как мне исполнилось восемнадцать лет, я не ездил в общественном транспорте, и в первый момент даже наслаждался непривычной близостью усталых, но не очень опрятных попутчиков; но вскоре я понял, что так же одинок в автобусе, как и с Алисией на заднем сиденье моего «кадиллака», и, с трудом протиснувшись к выходу, со вздохом облегчения я вышел на остановке в конце парка.

Западная часть Центрального парка представляла собой рычащую массу машин в час пик. Я неторопливо пересек центральную часть города, определяя марки попадавшихся мне навстречу автомобилей. Я любил машины, хотя сам редко садился за руль. Человеку моего положения не пристало крутить баранку своего автомобиля, если он хочет создать достойный имидж в глазах своих подчиненных. Тем не менее иногда я «тренировал» свой любимый «кадиллак» на одной из новых автомагистралей, прихватив с собой лишь телохранителя. Мне нравилась мощь акселератора, тяга мотора, повиновение руля малейшему движению пальцев, хотя я никогда никому не признавался в этом. Это могло показаться ребячеством, а человек моего положения должен избегать всего, что может дать повод для насмешек: ничто так легко не разрушает даже самый устоявшийся имидж, как ядовитые насмешки; эту истину я усвоил еще много лет назад, когда мне пришлось лишить кое-кого власти, чтобы выжить в этом враждебном мире.

Добравшись до Дакоты[11], я вошел в лифт и поднялся на шестой этаж к Терезе.

— Привет! — встревоженно сказала она, появившись из студии так быстро, что я еще не успел вытащить из двери ключ. — Какой сюрприз! Я думала, ты пеленаешь ребенка и пьешь шампанское!

— Перестань. — Я прошел мимо, не поцеловав ее, и направился в кухню. Там, как всегда, царил полный беспорядок. В раковине — гора немытой посуды, на столе — остатки продуктов, имеющих вид и запах помойки. Огромный пушистый коричневый кот — Терезе хватало времени его любить — что-то жевал в углу, на грязном полу.