Валерий Перевозчиков - Правда смертного часа. Посмертная судьба.

• Название: Правда смертного часа. Посмертная судьба.
• Автор: Валерий Перевозчиков
• Издательство: Политбюро
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: ISВN 5-89756-035-8

Валерий Перевозчиков известен своими книгами о Владимире Высоцком, в которых содержится много интересного биографического материала.

 "Правда смертного часа" - рассказ о последних шести месяцах жизни замечательного барда, поэта, актера устами хорошо знавших его людей.

 "Посмертная судьба" - попытка осмыслить друзьями и близкими масштаб личности В.Высоцкого уже после его смерти.

---

А время идет… Мы едем на гастроли в Вильнюс. Тогда Таганка ударяла по столицам, что очень важно… Мы ощущали себя представителями Москвы. Гастроли идут шикарно, литовцы принимают нас очень здорово, и вдруг— Володя срывается… Сразу и резко. А я в театре был чемпионом по вводам. Первый мой рекорд был таким: за одну ночь я выучил роль Янг Суна в «Добром человеке…», заменил Колю Губенко, у которого был острый аппендицит. И в Вильнюсе — во все дырки, которые образовались из-за Володи, ввели меня. Играем дальше. Любимов и Дупак говорят — «спасибо», «я их выручил, спас», и все такое… Даже деньги какие-то выписали за это дело…

И вдруг стало известно, что через день на спектакле будут члены литовского ЦК. И сразу же бросаются Володю отпаивать, ставить на ноги— всякие препараты, уколы… И мне говорят, что этот спектакль будет играть Высоцкий. И тут я завелся:

— Ни фига! Буду играть я! Или — играю я, или — вечером сажусь в поезд и вообще уезжаю.

И самое интересное в этой ситуации — как затих весь театр… Ну не весь, конечно, — определенный круг: «Кто победит?» А я не об этом думал. Я думал об элементарной справедливости: ведь вводы — это траты и нервные, и физические. Пусть роли и небольшие — все равно трудно! Меня обрабатывает Дупак, уговаривает Юрий Петрович, а я уперся: или играю, или уезжаю!

Короче говоря, наступает день этого спектакля. В гримерную врывается Володя… В Вильнюсе— роскошный драматический театр, все гримерные — в бархате! Врывается Володя — весь зеленый… И ко мне:

— Да ты что? Да кто ты такой!?

— А-а, пошел ты…

И тут начинается… Драки не было, но близко к тому. Он выскочил из гримерной, но спектакль играл я. Злой был страшно! Даже «злой» — не то слово… И вот в таком состоянии сижу в гостинице, а тут еще Боря Хмельницкий меня подзуживает:

— Ты прав… Что это такое!?

И вдруг входит Владимир, садится и очень спокойно говорит:

— Толя, ты прости меня. Я был не прав.

И тут я внутренне рухнул! Потом я много раз ставил себя на место Высоцкого: «Никогда!» Да, никогда в жизни я бы этого не сделал! Ну, может быть, через год я бы смог… «Вот, помнишь, тогда была такая ситуация…» Но чтобы вот так сразу, сходу?! Нет!.. Все сразу понять, все сразу поставить на свои места, сделать то, что, в общем, и положено было сделать — вот это меня потрясло!

И с этого момента все, что было между нами, стало прологом, прелюдией… Начались другие, совершенно нормальные отношения… Я не говорю, что мы стали друзьями, — было нормальное общение…

А случилась ситуация — ну просто деваться некуда, — и Володя меня выручил… Подворачивался кооператив, и нужно было внести первый взнос — около трех тысяч. Я тогда очень неважно жил, и как-то случайно проболтался Володе… Сразу же — в машину, сберкасса, снимает деньги:

— Отдашь, когда отдашь.

Потом он стал денежным человеком, а тогда эти три тысячи — это все, что у него было.

Потом появилась Марина… Они снимали квартиру в конце Ленинского проспекта, — и Володя попросил меня приехать… Там была такая забавная надувная мебель, Володя купил квадрофоническую аппаратуру… А Марина хотела тогда записать пластинку — русские и советские песни. И вот мы сидели втроем: Володя, Боря Хмельницкий и я, и с наслаждением напевали в эту аппаратуру «Темную ночь…», «Эх, дороги…».

Появилась Марина, и много всякого было, что тут скрывать… Марина Влади — звезда! И наш — Вовка Высоцкий! Для всех нас он был — Володька, Вовка Высоцкий… Ведь тогда мы пели его песни, совершенно не подозревая, что они гремят по всему Союзу. Они гремели, но этот гром до нас не доходил. И вдруг — Марина Влади! И в нашем театральном воздухе повисло:

— Ну, ведь не по Сеньке шапка! И куда это его занесло? В Париж!

Был такой шелест… Вообще— люди завистливы, а актерская братия — тем более. И, что греха таить, во мне это тоже было.

Так вот, извне доходили слабые сигналы, но кое-что происходило и в самом театре… Когда Андрей Вознесенский прочитал свое послание Володе, мы были просто ошарашены! Нам даже как-то неудобно стало: только что сыграны «Антимиры», тут же сидит Володя— и вдруг Андрей прочитал свой «Реквием оптимистический»…

Да, «Антимиры»… Сева Соболев прочел свое стихотворение, а там концовка такая: «Сидят у телевизора, глядят…»

И вдруг на Володю нашел стих — он поставил скамеечку, сел и выдал:

— Ой, Вань, гляди, какие клоуны!..

В зале — обвал! Ну, просто шквал аплодисментов!

А худсовет? Вы знаете, что на Таганке был не самый хилый худсовет. Но когда пел Володя— абсолютное внимание и тишина. А Юра Буцко, который писал музыку для наших спектаклей и был членом худсовета, — он же требовал принять Высоцкого в Союз композиторов! Все это поднимало Володю на совершенно другой уровень.

А я? Мне тогда казалось, что Володя песни «подбирал с пола», легко и непринужденно. И вдруг в гримерной Володя спел: «Кто-то высмотрел плод…»

Я был поражен:

— Володя! Вот это вещь! Спой еще раз!..

— Да?!

У него была такая манера: утвердительно-вопросительное «да?!». Когда я смотрел прогон «Гамлета», подошел к нему в перерыве и сказал:

— Володя, смотрится как детектив!

Действительно, я не мог оторваться. Он ответил:

— Да?!

Я считаю, что зритель был обделен актером Высоцким. Хотя он был очень настырным человеком и буквально рвался на сцену. Конечно, не по трупам: подлости Володя никогда не допускал, но — рвался… Тут многое зависело не от него. Вот «Павшие и живые». Спектакль закрывали много раз, — и со страшной силой! Там была сцена, которую запретили напрочь, хотя Любимов дорого отдавал фразы и даже слова… Была выброшена целая новелла, посвященная Эммануилу Казакевичу. Казакевич очень больным сбежал на фронт и воевал, в сущности, незаконно. Его все время ловил СМЕРШ, а с другой стороны, его искали приказы о награждении… Володя в этой новелле играл такого сталиниста-смершевца. Играл потрясающе, поверьте мне — Володя играл потрясающе!

«Берегите ваши лица»? К этому времени я уже ушел из театра на Высшие режиссерские курсы, но бывал на репетициях. Кстати, как там была сделана «Охота на волков»! Вам не рассказывали? Это было сделано просто грандиозно! У нас был такой тюлевый задник, и когда он освещался, все шло на контровом свете. А иногда были и переливы цветов— очень красиво! Это тоже изобретение Юрия Петровича. Там появлялись пять штангетов— как нотный стан… И вот — кроваво-красный задник. Володя пел: «Идет охота на волков, идет охота!..» И самые настоящие выстрелы! А монтажники поднимали такой щит: стекло, пробитое пулей! Вроде бы очень просто, но каждый раз это действовало с невероятной силой! Все-таки Любимов — гениальный режиссер!

Петрович к Володе, конечно, менялся. Если в первые годы он кричал: «Сколько можно! Не хочу от него зависеть!..» — но сам же беспокоился и хлопотал, то уже потом у Любимова было одно: «Где и как помочь…» И мне однажды пришлось принять участие… Володя сидел на вахте совсем плохой. Ну, уже самый крайний случай: еле уговорили его в больницу. Я его отвозил. Дней через пять приезжаю — здоровый, веселый… Записывал рассказы соседей по палате. Помню, был потрясающий рассказ про «начальника Вселенной» и про «начальника Галактики». Сохранился ли он?..

А фильм «Морские ворота» — это почти самый конец нашей истории. В 1970 году я закончил режиссерские курсы, и в том же году возникла идея этого фильма. Сценарий плохой, но с фильмом запускался Сергей Тарасов — мы вместе учились на курсах, он меня и уговорил:

— Никакой серьезной роли там нет, но зато будешь петь…

Я согласился, а написать песни для фильма предложил Высоцкому. По-моему, Володя написал очень хорошие песни. Все они — про море, причем заранее было оговорено: о чем, какая ситуация… «Вы возьмите меня в море, моряки» — эту песню я должен был петь в ресторане. Там свара между старым и молодым капитанами — до драки! И чтобы их утихомирить, мой герой должен был выйти и спеть эту песню. «Два судна» — имелось в виду, что эта песня поется под окном девушки, которую я люблю, а она любит другого… В общем, смысл каждой песни был четко оговорен, но, разумеется, у Володи оставался простор для поэтической фантазии… Все было сделано, мы даже записали эти песни. Фонограммы до сих пор хранятся у меня. Но редактура сразу же встала на дыбы:

— Высоцкий? Категорически — нет!

Мы с Сергеем Тарасовым носились с текстами, доказывали, что ничего крамольного тут нет. А время идет — пора снимать, а снимать надо было уже под фонограммы. В общем, начиналась паника… Я предложил:

— Давайте обратимся к Визбору…

Юра написал тексты, Берковский и Никитин — музыку, и получились симпатичные туристские костровые песни. А Визбор потом сказал с досадой:

— У Володи неправильное отношение к песне. Сюжет в таких вещах не всегда нужен. Песня — это нечто странное…