Жак Ле Гофф - Герои и чудеса Средних веков

• Название: Герои и чудеса Средних веков
• Автор: Жак Ле Гофф
• Издательство: Текст
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7516-1066-1

Новая книга непревзойденного знатока и исследователя культуры Западной Европы продолжает знакомить читателя с интереснейшими деталями средневековой европейской жизни. Жак Ле Гофф исследует само средневековое представление о жизни, ее героях – рыцарях без страха и упрека или благородных разбойниках; о местах, с которыми у нас связано представление о Средневековье, – укрепленном замке или кафедральном соборе; о фантастических существах, нашедших отражение в мрачноватом и влекущем мире старинных легенд.

---

Основные моменты этого литературного свода содержатся в романах Кретьена де Труа, написанных между 1160 и 1185 годом, и в прозаической легенде об Артуре первой половины XIII века. Тут видно, до какой степени творческое воображение средневековой литературы было движущей силой в создании имагинарного мира героев и чудес. История имагинарного позволяет сделать вывод о совершенно особом месте средневековой литературы в культуре, ментальности и идеологии эпохи, и тем более в том, что ей суждено было продолжить жить в веках. Артур – центральный персонаж большого литературного цикла, который называется «темой Бретани». С ним связано появление, а точнее – он сплотил вокруг себя целый ряд других героев, самые яркие из которых – Говейн, Ланселот и Парцифаль. Он создал этакую утопическую структуру – крайне редкий пример во всем христианском Средневековье – Круглый стол, участники которого – рыцари – образцовые герои, как мы еще увидим в главе «Рыцарь, рыцарство». Артур – это еще и связующее звено между героем-воителем, каким был он сам, и тем, кто покровительствует ему и предсказывает его будущее, от рождения до самой смерти, – Мерлином. И он же стоит у истоков возникновения таинственного чуда, которому не нашлось места в этой книге, поскольку оно практически исчезло из круга наших представлений, – Грааля. Грааль – магический предмет, нечто вроде дароносицы, поиски и завоевание которой выпадают на долю христианских рыцарей, особенно рыцарей Круглого стола. Это тот миф, в котором рыцарская христианизация в Средние века выражает себя наиболее явно. Утопия Круглого стола выявляет и те противоречия в средневековом обществе и культуре, каковые таит в себе мир героев и чудес. Круглый стол – это мировая мечта о равенстве, не нашедшая воплощения в средневековом обществе, иерархичном и проникнутом неравенством. И все-таки в феодальной идеологии есть стремление создать среди высшей касты, в среде знатных аристократов, институции и кодекс поведения, в основе которых лежит равенство. На языке жестов символом этого выступает поцелуй, которым сеньор обменивается с вассалом. Круглый стол, помимо того что он ассоциативно отсылает к глобальности универсума, к всеобъемлющести земного шара, есть также и мечта о равенстве, гарантом которой суждено быть Артуру и которая найдет свое социальное воплощение в мире аристократии.

Однако более, чем воитель и рыцарь, Артур является мифологическим воплощением истинного главы средневековых политических объединений, то есть Королем. Примечательно, что в самые ранние годы – как о том свидетельствует, например, мозаика плиточного пола церкви XI века в Отранте в Южной Италии – настоящее имя Артура было Arthurus rex, и в европейском поэтическом воображении Артур остается символом такого короля, который существует исключительно в форме демифологизированной, при этом не утрачивая и своего сакрального характера. Артур – король не только одновременно и подлинный и мифологический, он еще и владыка милленаристский. Мужчины и женщины в Средние века часто мечтали о том, как установится на земле царствие Веры и Добродетели, апокалиптический Миллениум, управляемый королем, пришедшим из истории. Этот мотив имел большой успех в восточных культурах, вспомним хотя бы сказку о спрятавшемся эмире. На Западе похожая роль досталась Фридриху Барбароссе, который не умер, а заснул в пещере, и особенно Артуру, ожидавшему в Авалоне момента, когда он сможет вернуться. Это тема Rex quondam, rexque futur us, короля времен былых и времен грядущих.

Тесно связанный с образом Артура, Круглый стол – объект мифологический, но есть и объект персонализированный, связанный с его именем еще теснее, – это неизменный спутник великих воинов и великих рыцарей: его меч. Волшебный меч, с которым не может управиться никто, кроме него самого, которым он чудесным образом убивает врагов и чудовищ, преимущественно великанов, и выбрасывание которого в озеро знаменует конец его жизни и его могущества. Этот меч зовется Экскалибур, и его исчезновение венчает мрачный эпизод смерти Артура, воссозданный крупным британским кинорежиссером Джоном Бурманом в фильме «Экскалибур». Персонализацию мечей мы встретим и у Карла Великого, и у Роланда: Жуайез, Дюрандаль, Экскалибур – вот они, сказочные помощники выдающихся героев. Артур прежде всего – воплощение взаимного союза, союза тех ценностей, что выработали Средние века. На этих ценностях, разумеется, лежит сильный христианский отпечаток, но это в первую очередь светские ценности героя-мирянина. В Артуре находят выражение два сменивших друг друга периода феодальных ценностей. В XII веке это воинская доблесть, в XIII – куртуазность. В индоевропейской традиции он был королем трифункциональным: по первой функции – королем священным, по второй – королем-воином и по третьей – королем-цивилизатором. Его образ хорошо иллюстрирует то, что крупный исследователь средневековой литературы Эрих Кёлер прекрасно определил так: «Двойной замысел куртуазного феодального мира: историческая легитимизация и выработка мифов».

Как и все герои – причем средневековых это касается в первую очередь, – Артур тесно привязан к определенным географическим местностям. Это места его битв, резиденций и смерти. Прежде всего это область его главных свершений, его сражений, завоеваний и побед: страна кельтов, Ирландия, Уэльс, Корнуэлл, Арморика. Это Тинтажель в Корнуэлле, где был зачат Артур, Камелот, фантастическая столица Артура на границе Корнуэлла и Уэльса. Это фантастические острова, такие, как Авалон. Это английский монастырь в Гластонбери, бенедиктинское аббатство на границе Уэльса, где в 1191 году якобы были обнаружены его останки и останки королевы Гениевры. Но есть и вдали от кельтского мира еще одно удивительное место, связанное с Артуром, находившимся между жизнью и смертью, королем выжидающим. Это место – вулкан Этна, в жерле которого, охраняемый от всех горестей, как повествует об этом изумительный сборник чудесных историй английского автора начала XIII века Гервасия Тильбюрийского, спокойно спящий Артур ждал своей участи – чудесного ли возвращения на землю или вознесения в рай. В этом случае не связан ли Артур с тем, что я называю рождением чистилища, в тот момент, когда его местонахождение неясно определяли где-то между Ирландией и Сицилией? Тогда этот кельтский король мог быть одним из первых обитателей того чистилища, слухами о котором был полон весь христианский мир.

Однако в христианской Европе – и эта черта сохранилась до наших дней – нет ни всемогущего героя, ни во всем удавшихся чудес. Герой – всего лишь человек, любой человек грешен, и феодальной верности неминуемо противостоит предательство злобных врагов. С другой стороны, если монархическая идеология и выстраивает образ короля как героя, она далека от придания ему абсолютистского характера, который будут настойчиво приписывать ему Ренессанс и эпоха классики. Артур – грешник, и Артура предают. Поддавшись вожделению, Артур совокупился с собственной сестрой, и от этого инцеста родился Мордред. Великому образу – великий грех, короли и герои (это касается и Карла Великого) частенько повинны в кровосмешении. Что до плода греха, Мордреда, то он – предатель, чей удел – смерть; Артур же, познавший и иное предательство – своей жены Гениевры, изменившей ему с его же вассалом Ланселотом, сам не единожды предавал Гениевру.

После Гальфрида Монмутского успех образа Артура неуклонно растет. Сперва его имя упрочивает политику английских королей династии Плантагенетов. Использование имен героев в политических целях – один из самых известных феноменов в истории, в особенности в средневековой европейской истории. При этом английские короли возвеличивали Артура в пику королям немецким и французским, которые в поисках историко-мифологических крестников все больше и больше разрабатывали образ Карла Великого. Такую роль сыграл в истории Европы этот двуликий тандем, то дополнявший, то противостоявший друг другу, – Артур и Карл Великий.

Успех Артура был таким стремительным, что уже в начале XIII века монах-цистерцианец Цезарий Гейстербахский будет рассказывать в своих Dialogus miraculorum («Диалогах о чуде»), как однажды монахи задремали во время проповеди их аббата и вдруг тот возвысил голос и сказал: «А теперь слушайте меня, братья мои, слушайте хорошенько, я расскажу вам о деле новом и необычайном: жил однажды король, который прозывался Артуром». При этих словах монахи просыпаются, оживляются, обращаются в слух. Артур стал героем даже в монастырях. Другой пример успеха образа Артура в средневековом обществе уже выходит за пределы аристократической среды – это успех имени Артур, который можно отнести к тому времени XIII–XIV веков, когда на христианском Западе формировалась современная антропонимика, присоединявшая имя к фамилии как раз в городских социальных сословиях. Мишель Пастуро наблюдательно подмечает распространение имени Артур и прочих имен, происходящих от имен главных рыцарей Круглого стола, подчеркивая, что имя, даваемое при крещении, никогда не является именем случайным, что оно – «первый социальный маркер, первый атрибут, первая эмблема». Он изучил частоту повторений имен рыцарей Круглого стола по приблизительно 40 000 оттискам французских печатей, имевших внутреннее хождение в конце XV века. Они показывают, что «играть в короля Артура» стало нормальным городским делом, а в некоторых регионах, например в Нидерландах и Италии, до середины XVI столетия развивалась настоящая «артуромания». Возвращаясь во Францию, скажем, что в подлинном выигрыше от такой артуровской антропонимической антропологии оказались – рыцарь Тристан с его 120 примерами, за ним следует Ланселот с 79 упоминаниями. Но очень близок к ним и Артур с 72 примерами, оставляя далеко позади Говейна (46 примеров) и Парцифаля (44 примера).