Алексей Карпов - Самые знаменитые святые и чудотворцы России

• Название: Самые знаменитые святые и чудотворцы России
• Автор: Алексей Карпов
• Издательство: «ВЕЧЕ»
• Жанр: Религия
• Год: 2001
• ISBN: 5-7838-0611-0

В книге собраны жизнеописания наиболее почитаемых русских православных святых. Среди них святая княгиня Ольга, святые и благоверные князья Владимир Креститель и Александр Невский, преподобные Антоний и Феодосий Печерские, «игумен земли Русской» Сергий, Радонежский чудотворец, Зосима и Савватий Соловецкие, преподобный Серафим Саровский и многие другие. На протяжении столетий православная Русь молилась своим угодникам и чудотворцам, и во многом именно их помощь и заступничество пред Богом и помогли народу выстоять в годы самых тяжелых испытаний.

---

7 сентября 1860 года старец Макарий умер. Обстоятельства сложились так, что преподобный Амвросий стал на его место. Спустя сорок дней после кончины он перешел на жительство из прежней кельи в корпус вблизи скитской ограды. На западной стороне корпуса была сделана пристройка, называвшаяся «хибаркой», для приема женщин, вход которым на территорию скита был запрещен. В этом корпусе старец Амвросий и прожил последующие тридцать лет своей жизни.

При старце Амвросии находились два келейника — отец Михаил и отец Иосиф (будущий старец). Главным письмоводителем был отец Климент (Зедергольм), сын протестантского пастора, перешедший в православие, человек ученый, магистр греческой словесности.

Вот как описывается распорядок дня старца в книге Житий преподобных старцев Оптиной пустыни. «Для слушания утреннего правила поначалу он вставал часа в четыре утра, звонил в звонок, на который являлись к нему келейники и прочитывали утренние молитвы, двенадцать избранных псалмов и Первый час, после чего он наедине пребывал в умной молитве. Затем, после краткого отдыха, старец слушал часы: Третий, Шестой с изобразительными (то есть псалмы, которые поются в храме в начале литургии. — Авт.) и, смотря по дню, канон с акафистом Спасителю или Божией Матери, каковые акафисты он выслушивал стоя. После молитвы и чаепития начинался трудовой день с небольшим перерывом в обеденное время. Пища съедалась преподобным в таком количестве, какое дается трехлетнему ребенку. За едой келейники продолжали задавать ему вопросы по поручению посетителей, но иногда, чтобы хоть сколько-нибудь облегчить загруженную голову, старец приказывал прочесть себе одну или две басни Крылова. После некоторого отдыха напряженный труд возобновлялся, и так до глубокого вечера. Несмотря на крайнее обессилие и болезненность, день преп. Амвросий всегда заключал вечерним молитвенным правилом, состоявшим из малого повечерия, канона Ангелу-хранителю и вечерних молитв. От целодневных докладов келейники, то и дело приводившие к нему и выводившие посетителей, едва держались на ногах. Сам старец временами лежал почти без чувств. После правила он испрашивал прощение „елика согреших делом, словом, помышлением“. Келейники принимали благословение и направлялись к выходу. Зазвонят часы. „Сколько это?“ — спросит старец слабым голосом. Ему ответят: „Двенадцать“. — „Запоздали“, — скажет».

В 1862, 1868–1869 и 1871 годах старец Амвросий вновь тяжело болел. Он уже не мог посещать храм и с того времени причащался в келье. Более того, старец так обессилел, что не в состоянии был сам переходить из кельи в келью, и его переводили под руки келейники. Не мог старец по болезни выполнять и все предписанные уставом монастырские правила, вынужден был нарушать и пост. Это обстоятельство порой вызывало неудовольствие со стороны тех иноков, которые гордились аскетическим образом своей жизни: ведь тысячи людей спешили за советом и благословением не к ним, но к старцу. Сам преподобный Амвросий так говорил по этому поводу: «Все труды и подвиги телесные и даже самоумерщвление, если они не направлены к исполнению заповедей Евангельских, к приобретению добродетелей, и в особенности смирения, не только не приносят пользы душе человека, но наоборот приносят ей величайший вред».

В 1870 году в десяти верстах от обители для старца была устроена лесная келья, то есть «монастырская дача». Но и там, когда он был здоров, старец Амвросий принимал братию и народ.

Кажется непостижимым, как мог он, сам страдавший от тяжелейших болезней, принимать ежедневно толпы людей и отвечать на десятки писем! К его одноэтажному домику, утопавшему в зелени и цветах, стекались тысячи людей со всех концов России, и каждого он должен был понять, боли и сомнения каждого принять в себя, дать вразумительный ответ на мучавшие его посетителя вопросы. Слава о великом старце разнеслась поистине по всей России, привлекая к нему и простых крестьян, и лучших представителей русской интеллигенции — таких, как М. П. Погодин, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, К. Н. Леонтьев, В. С. Соловьев и многие, многие другие.

Д. П. Богданов, автор очерка «Оптина пустынь и паломничество в нее русских писателей», так пишет о нравственном влиянии преподобного: «Старец Амвросий по тому огромному, не поддающемуся никакому учету нравственному влиянию на всех соприкасающихся к нему людей, бесспорно, принадлежит к великим жизненным явлениям, над которыми невольно приходится задумываться как историку, изучающему значение личности в развитии культуры данного народа, так и психологу, задавшемуся целью изучить народную психику в тех ее проявлениях, которые не укладываются в шаблонные рамки нашей повседневности. Интересную и глубоко поучительную картину представляла из себя Оптина пустынь при жизни старца Амвросия. Богатые и бедные, образованные и необразованные, здоровые и больные непрестанной вереницей шли и ехали в Оптину пустынь, чтоб получить совет и благословение уважаемого старца, который в этом не отказывал никому из приходящих к нему. Приходил ли интеллигентный светский человек, уже успевший разочароваться в жизни, старец своей простой, бесхитростной беседой умел всегда так настроить душу посетителя, что тот уходил уже в бодром, радостном настроении. Приходил ли какой простой крестьянин за каким-либо житейским указанием, старец всегда внимательно выслушивал и давал тот или другой совет. Все приходящие для него были равны. И все их вопросы, как бы мелочны они ни были, всегда находили в его душе отклик.

По рассказам современников, лиц, посещавших старца Амвросия, больше всего поражало в нем уменье быстро ориентироваться в психике пришедших к нему за советом людей. Это был какой-то особенный чудный дар — быстро узнавать по одному только выражению лица, чем страдает и болит душа пришедшего, и соответственно этому давать то или другое наставление. Это-то уменье проникнуть в недосягаемые для взора обыкновенных людей недра человеческой души, способность видеть насквозь всю душу посетителя, видимо, сильно поразили Достоевского, который объяснению этого явления посвятил целые страницы в „Братьях Карамазовых“». О чудном старце Зосиме, прототипом которого послужил оптинский старец Амвросий, Достоевский в своем романе писал так: «Он так много принял в душу свою откровений, что под конец приобрел прозорливость уже столь сильную, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадать, с чем тот пришел, что тому нужно и даже какого рода мучения терзают его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово». Эти слова о старце Зосиме подтверждаются многими эпизодами, известными из Жития преподобного Амвросия Оптинского.

Известно, что не раз старец Амвросий встречался с Л. Н. Толстым. После первой встречи с великим старцем Толстой, по его собственному признанию, «почувствовал духовную чистоту и мудрость Амвросия, его святость». Позднее он так передавал свои впечатление о нем: «Этот отец Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога». В своем дневнике Толстой записывает совет Амвросия: «Ищите совершенства, но не удаляйтесь от Церкви». Спустя несколько лет, в 1890 году, произойдет последняя встреча между великим старцем и великим писателем. Из кельи Толстой вышел в раздражении, старец же Амвросий был настолько взволнован, что слег в постель и долго не мог перевести дыхания. О Толстом он сказал только: «Горд очень», но в его устах эти слова прозвучали как приговор.

Случай с Толстым, великим писателем, но и великим еретиком своего времени, — исключение. В подавляющем большинстве люди уходили от старца умиротворенными, радостными. «Как легко на душе, когда сидишь в этой тесной и душной хибарке, — вспоминала одна из духовных дочерей преподобного, — и как светло кажется при ее таинственном полусвете. Сколько людей перебывало здесь! И приходили сюда, обливаясь слезами скорби, а выходили со слезами радости; отчаянные — утешенными и ободренными, неверующие и сомневающиеся — верными чадами Церкви».

Отец Амвросий умел найти тон, понятный каждому человеку. Он говорил не длинными назиданиями, но ясными и точными фразами, часто меткими пословицами и поговорками, исполненными мягкого юмора и вместе с тем глубочайшей мудрости. Например: «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного». «Не хвались горох, что ты лучше бобов: размокнешь, сам лопнешь». «Отчего человек бывает плох? — оттого, что забывает, что над ним Бог». «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно». «Благое говорить — серебро рассыпать, а благоразумное молчание — золото». Нетерпеливым посетителям (а иным ждать приема старца Амвросия приходилось довольно долго) преподобный ставил в пример великих угодников Божиих и со своими обычными добродушием и юмором говорил: «Терпел Моисей, терпел Елисей, терпел Илия, так потерплю же и я».