Валерий Замыслов - Иван Болотников Кн.1

• Название: Иван Болотников Кн.1
• Автор: Валерий Замыслов
• Издательство: ЛИЯ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-86895-003-8

Замыслов Валерий — известный писатель, автор исторических романов. В первой книге "Иван Болотников" рассказывается о юности героя, его бегстве на Дон, борьбе с татарами и походе на Волгу. На фоне исторически достоверной картины жизни на Руси показано формирование Ивана Болотникова как будущего предводителя крестьянской войны (1606–1607 гг.).

---

— Про замок не забудь, — тихонько подсказала сваха.

— Не забуду, Агатушка, — улыбнулась невеста.

Любава подошла к «вратам», опустилась на колени и принялась грызть зубами «церковный» замок. Молвила обычаем:

— Мне беременеть, тебе прихоти носить.

Свадебные гости принялись кидать под венчальное подножие гроши и полушки.

— Быть молодым богатыми! Жить полной чашей. Жить не тужить!

Отец Никодим приступил к обряду венчания. «Сидячие боярыни» набожно крестились и глаз не спускали с молодых. Под венцом стоять — дело собинное, чуть оплошал — и счастья не видать. Обронил под венцом обручальное кольцо — не к доброму житью; свеча затухнет — скорая смерть. А кто под венцом свечу выше держит, за тем и большина.

Молодые ни кольца не уронили, ни свечи не загасили, а задули их разом, чтоб жить и умереть вместе. То всем гостям пришлось по сердцу: не порушили обряда молодые, быть им в крепкой любви да согласии.

После венчания с Любавы сняли покрывало. Отец Никодим поустал от усердия да и к чаре торопился; на рысях проглаголил новобрачным поучение и подал им деревянную чашу с красным вином. Молодые трижды отпили поочередно. Опорожненную чашу Васюта бросил на пол и принялся растаптывать ногами. Топтала чашу и Любава: чтоб не было между мужем и женой раздоров в супружеской жизни. Свадебные гости поздравляли молодых, а набольший дружка поспешил к дому жениха, где новобрачных дожидались посаженные родители.

— Все слава богу! Повенчались князь да княгиня.

Посаженные вышли к молодым с иконой и хлебомсолью. Благословив их, молвили:

— Мохнатый зверь — на богатый двор. Молодым князьям да богато жить.

— А жениховы дружки закричали:

— Здравствуйте, князь со княгиней, бояре, сваты, гости и все честные поезжане! Милости просим на пирок-свадебку!

Молодые и гости вошли в курень. Но за столы не сели: ждали слова набольшего дружки. А тот молвил:

— Как голубь без голубки гнезда не вьет, так новобрачный князь без княгини на место не садится. Милости прошу!

Но молодые вновь за стол не сели. К лавке подошла сваха Агата и накрыла место молодых шубою.

— Шуба тепла и мохната — жить вам тепло и богато. Милости прошу, князь да княгиня.

Молодые сели. На них зорко уставился ясельничий; ежели молодые прислонятся к стене, то счастью не бывать: лукавый расстроит. Но они и тут не сплоховали.

Лишь только все уселись, как гости начали славить тысяцкого:

— Поздравляем тебя, тысяцкий, с большим боярином, дружкою, поддружьем, со всем честным поездом, с молодым князем да со княгинею!

Гости подняли заздравные чары, однако не пили: ждали, когда осушит свою чару тысяцкий. Федька стоял нарядный и горделивый, и никого, по обычаю, не поздравлял. Но вот он до дна выпил чару, крякнул, крутнул ус и молодецки тряхнул черными кудрями.

— Гу-у-ляй!

И начался тут пир веселей прежнего!

В полночь набольший дружка завернул курицу в браную скатерть и, получив от Григория Матвеича, Домны Власьевны, посаженных родителей благословение «вести молодых опочивать», понес жаркое в сенник. Молодые встали и подошли к двери. Григорий Матвеич, взяв руку дочери и, передавая её жениху, напутствовал:

— Держи жену в строгости да в благочестии.

Васюта низко поклонился и повел Любаву в сенник.

Домна Власьевна, в вывороченной меховой шубе, осыпала молодых хмелем. Всплакнула. Васюта облобызал её и весело произнес:

— Не кручинься, матушка. Любава счастлива за мной будет. Станешь глядеть на нас да радоваться.

— Дай-то бог, — перекрестила оженков Домна Власьевна и со слезами на глазах подтолкнула обоих в опочивальню.

Оставшись одни, молодые тотчас потянулись друг к другу. Жарко целуя Любаву, Васюта молвил:

— Стосковался по тебе, ладушка. Зоренька ты моя ненаглядная, — поднял молодую на руки и понес на постель. Но Любава выскользнула, сказала с улыбкой.

— Погодь, муженек. Я ж тебя разуть должна. Слышал, что матушка наказывала?

— Да бог с ним! — нетерпеливо махнул рукой Васюта. — Наскучали мне эти обряды.

— Нельзя, Васенька. Матушка меня спросит. Садись, государь мой, на лавку.

Васюта сел и, посмеиваясь, протянул Любаве правый сапог. Но та ухватилась за другую ногу.

— Левый сниму.

Сняла сапог, опрокинула. Об пол звякнула монета. Любава рассмеялась.

— Везучая я, муженек!

— Везучая, Любушка! — кивнул Васюта и понес жену на мягкое ложе.

А свадьба гуляла; и часу не прошло, как тысяцкий послал малого дружку к молодым. Нечайка вышел в сенник и постучал в опочивальню. Ухмыляясь, вопросил:

— Эгей, новобрачные! Хватит тешиться. Все ли у вас слава богу?

— Все в добром здоровье, дружка! — крикнул жених через дверь.

Дружка, не мешкая, известил о том родителей невесты:

— Жених гутарит, что все в добром здоровье, Григорий Матвеич и Домна Власьевна.

Солома довольно крякнул, а Домна Власьевна не без гордости молвила:

— Блюла девичью честь, Любава, не посрамила родителей.

«Сидячие боярыни» чинно выбрались из-за свадебного стола и прошествовали в опочивальню молодых; выпили там заздравные чаши и вновь возвратились к гостям.

А пир гудел до самого доранья. Многие свалились под столами, в сеннике, на базу. Упился и сам тысяцкий. Гости, что еще на ногах держались, вынесли Федьку во двор и положили на копешку сена. Берсень богатырски захрапел.

Девки устроили было хоровод, но казаки принялись озоровать: вытаскивали девок из хоровода, тискали, тянули за курень.

— Ишь как разошлись, — улыбнулась Агата и ступила к Болотникову. — Лихие ныне казаки, проводил бы меня домой, Иван.

Болотников подхватил молодую женку под руку и повел к Федькиному куреню. Агата тесно прижалась; веселая, улыбчивая, заглядывая в лицо, сказала:

— Хорошо мне с тобой, Иванушка.

Тот ничего не ответил, лишь почувствовал, как еще больше хмелеет от её близости, от жаркого тела.

Вошли в курень. Агата запалила от негасимой лампадки свечу, а Болотников шагнул к двери.

— Пойду я… На баз пойду.

— Зачем же на баз, Иванушка? В курене нонче сво бодно.

Агата близко подошла к Болотникову, глаза её влажно и мятежно блестели.

— Давно хотела сказать тебе, Иванушка… Запал ты в душу, крепко запал, сокол. И нет без тебя мне радости.

Обвила Болотникова руками, плотно прижалась всем телом, и это прикосновение обожгло его. Унимая горячую дрожь, Иван попытался отстраниться от Агаты, но та прильнула еще теснее.

— Федька же у тебя… Федька.

— Одного тебя люблю, сокол мой. Одного тебя… Мой ты седни, мой, Иванушка!..

Глава 5 Оратай

В один день пришли две черные вести. Вначале прискакали караульные с дозорных курганов.

— Азовцы выступили! Опустошили Маныч да Монастырский городок. Две тыщи коней свели!

Донцы взроптали:

— Неймется поганым! Мало их били. Отомстим азовцам!

А спустя малое время — новые гонцы: пораненные, в окровавленной одежде.

— Да то ж казаки с Воронежа! — ахнули повольники.

— Стрельцов на нас бояре натравили. Сеча у застав была, многие пали, — удрученно и зло молвили ходившие за хлебом донцы.

Казаки еще пуще закипели:

— Вот вам царева милость! Измором хотят взять. С голоду передохнем!

— В города не пропущают, казаков казнят!

— То Бориски Годунова милость. Не любы ему донцы! Заставами обложил. Аркан вольному Дону норовит накинуть. Не выйдет!

— Не выйдет! — яро отозвались повольники и взметнули над трухменками саблями. — Не отнять Годунову нашу волю! Сами зипуны и хлеб добудем!

— Айда на Азов!

— Айда на Волгу!

Раздоры потонули в грозном гвалте повольницы. Атаман Богдан Васильев попытался было казаков утихомирить, но те еще пуще огневались.

— Не затыкай нам рот, Васильев! Не сам ли горло драл, что царь нам хлеб и зипуны жалует? Вот те царева награда! Вольных казаков, будто басурман, поубивали. Не хотим тихо сидеть! Нас бьют, но и мы в долгу не останемся. Саблей хлеб добудем!

Васильев в драку не полез: казаков теперь и сам дьявол не остановит. А коль поперек пойдешь — с атаманов скинут, это у голытьбы недолго. Ну и пусть себе уходят: царева жалованья все равно теперь не получишь. Пусть убираются ко всем чертям!

Одного не хотелось Васильеву — чтоб голытьба подалась на Азов. Царь Федор и Борис Годунов будут в немалом гневе, если повольница вновь начнет задорить азовцев. Но отменить казачий поход было уже невозможно. Голытьба засиделась в Раздорах, и теперь её ничем не удержишь.

В тот же день есаул Федька Берсень начал готовить струги к походу: конопатили и смолили борта и днища, чинили палубы и трюмы, шили паруса. Казаки взбудораженно гутарили:

— На море пойдем. У заморских купцов добра много. Азовские крепостицы порушим. А то и до Царьграда сплаваем. Покажем казачью удаль султану!