Анатолий Гладилин - Ночная смена

• Название: Ночная смена
• Автор: Анатолий Гладилин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1965

Аннотация издательства «Советский писатель» (1965 г.):

Рассказ о высокой романтике труда, о нашей героической молодежи, о крепких умелых ребятах, своими руками строящих новую жизнь в отдаленных уголках нашей родины.

---

Анатолий Гладилин НОЧНАЯ СМЕНА рассказ из цикла «ПЕСНЯ ЗОЛОТОГО ПРИИСКА»

Низкие облака ползли с сопок, цепляясь влажными лапами за крыши поселка. Ветер хлестнул по лицу мокрым снегом.

Васька (на прииске, как ни странно, жили только одни коты, все Васьки, и за неимением кошек по ночам «ударяли» за мышами) — Васька испуганно фыркнул и метнулся обратно в теплую будку.

Машин с пренебрежением захлопнул за ним дверь, застегнул последнюю пуговицу ватника и, весело матерясь, зашагал на смену.

Весел он был потому, что выспался, тепло оделся и только что поужинал. А ругаться он начал, переходя «проспект Новикова».

Выбравшись из грязи «проспекта», Машин нырнул в галечные отвалы первого промприбора.

Тропинка, попрыгав вверх-вниз, исчезла под «чертовым мостом». Мостом служила железная ферма для транспортерной ленты второго промприбора.

Осторожно ступая по скользким балкам, пригнувшись, чтоб было удобнее придерживаться за перекладины, навстречу пробирались четверо парней из дневной смены. Один из них выпрямился и плюнул в бурный поток. Поток еще вчера был скромным ручейком, который запросто переходили вброд в резиновых сапогах.

Ребята небрежно махнули Машину и молча протопали дальше. Они были слишком заняты одной мыслью: успеть в столовую до закрытия.

Машин оглянулся, четверо в темных спецовках ковыляли по отвалу. Больше никого. Машин заторопился: ребята уже, наверно, на приборе.

Скоро захотелось расстегнуть ватник. Но Машин решил, что Игорь поставит его на «головку», и усмехнулся: надо экономить тепло.

Воспоминание об Игоре словно включило рубильник в голове — и понеслись мысли, обрывки образов.

Машин не любил думать. Особенно по дороге в ночную смену.

Игорь Максимов был младше Машина и вообще младенец, черт бы его побрал. Что он видел? — армия, полгода в Магадане и зима на Чукотке. Все.

А я?

И сразу поплыли сибирские города, тайга под Тобольском, алмазные рудники Якутии…

Сначала он увидел вымощенную деревянными кругляками улицу Якутска и греющихся на солнце лошадей и возчиков. Телеги с бочками петлей стояли у колонки с водой.

Струя из колонки резко сузилась. Теперь она текла, как из горлышка бутылки. Машин и Митька сидят в Сеймчане, в столовой, что по вечерам самый лучший и чистый ресторан на Колыме.

Почему-то на секунду его понесло на лодке, к рыбацким сетям у Астрахани, но тут же Сеймчан вытеснил все. Поселок обступила тайга, на другом берегу серой зеркальной Колымы видны зеленые сопки. Огромные лиственницы лезут в небо.

Нет, это уже из другой оперы. Вместо лиственницы вышка, колючая проволока, солдат…

Машин стоял на берегу второй речки. По берегам еще льдины, можно легко перепрыгнуть, но чем-то они ему не понравились.

Лучше подняться вверх, идти по болотистой тундре. Так дольше, но надежнее. И тогда впереди только один брод. А вымокнуть перед сменой — удовольствие ниже среднего.

Минут через пять, стоя на берегу последней речки, Машин похвалил себя. Всюду столько воды, где-нибудь он бы обязательно приложился. Но и эту, последнюю речку вброд не перейти. Вчера сильно грело солнце, все речки вспухли. Пришлось идти вверх до бревна.

Больше всего на свете Машин уважал циркачей-канатоходцев. Хотя бы за их страсть балансировать на высоте.

По скользкому бревну всего три шага. Но их надо сделать. Машин, покосившись на мутный поток, рассчитал, что глубина всего до пояса. Если закачаюсь, сам соскочу вниз. За два часа обсушусь у костра. Никакой Максимов не заставит меня работать.

Удивительно благополучно Машин прошел по бревну. Сразу стало легко и спокойно. Рубильник в голове отключился. Опять пошел снег. Оказывается, он и не обратил внимания, что во время пути снег кончился. Теперь опять кружились снежинки.

На краю полигона, опустив нож, тарахтел бульдозер. Мотор на Чукотке никогда не выключали. Бульдозерист, наверно, сидел у костра. Из-за бульдозера выскочила мокрая собака и гавкнула на Машина.

Ну, это наглость. На своих?

А может, он не свой?

Машин поднял глаза. Над полигоном на краю откоса стоял промприбор. В сетке падающего снега он походил на уходящий корабль. На его деревянных палубах молча суетились черные фигурки.

Корабль мог бы уйти без него. Скрыться за пеленой снега. Что делают там люди, что кричат друг другу — разве услышишь? Но Машину надо было вступить на палубу корабля и проработать двенадцать часов.

* * *

Первым ему попался бригадир Иван Михайлов. Он работал в дневной смене. На вопрос Машина: «Ну, как?» — бригадир буркнул что-то невразумительное, не то «ничего», не то просто послал его к матери.

За Михайловым шел звеньевой Игорь Максимов.

— Под бункером грязь, ролики не вычищены, — надрывался Игорь. — Вот я смену так же сдам Искевичу. Будет ругаться — скажу, сам бригадир так сделал.

У скруббера стояли Алешка и горняк Воробьев. Когда «монтировали» Воробьева, то поспешили и голову насадили криво. Разговаривая, Воробьев смотрел одним глазом или становился вполоборота.

— Что? Машин на ночную смену пришел?

— Да.

«Чтоб ты подох, куда же еще?..»

— Мороз будет ночью, Машин.

— Будет.

«Между прочим, раз мороз, то останови прибор. Может ленту порвать. Но ведь нам отдуваться…»

— Но ты смотри, Машин: мне говорят, ты не очень… Не отлынивай!

— Стараемся.

«Иди сам и покопай под бункером».

— Ладно, ребята, счастливенько работать, я еще приду.

«Сломай себе шею».

Алешка, высокий кудрявый парень, стоял и улыбался. Улыбался он постоянно — даже выбрасывая грунт из-под бункера. Сначала Машин принимал его за идиота, потом понял Алешку и стал завидовать.

Алешка был родом из Магадана, сбежал от родителей на трассу, оттуда по комсомольской путевке — на Чукотку. В его восемнадцать лет все было интересно и просто.

— Стояли?

Алешка расплылся еще шире:

— Чуть скруббер не полетел. Всю смену возились. Мыли полчаса. Да насос вырубает, это ты сам увидишь. Плащ дать?

Многолетний опыт Машина подсказывал, что от теплой одежды еще никто не умирал.

* * *

Управление промприбора было страшно сложным. Целых восемь кнопок плюс рычаг для отключения разом всей системы и звонок. Кнопки включались сразу, после чего рабочий на «головке» (именуемый довольно звучно — оператор) превращался в своего рода пожарника: наблюдал с вышки, все ли в порядке, загорал и философствовал.

Развлечение было лишь одно: сбрасывать огромные камни, попадавшие на ленту транспортера. Завидев кряжистый двух-трехпудовый кусочек, осевший верхом на ленте, Машин трогательно готовился к встрече: разминался, натягивал рукавицы, высчитывал расстояние. Он встречал камень крепким объятием, рывком отрывал его от движущейся ленты, подымал на грудь, делал шаг. На этом нежности кончались, и камень летел с десятиметровой высоты к таким же неудачливым увальням.

По науке и по технике безопасности требовалось остановить ленту. Но ребята плюнули бы ему в глаза. Каждая остановка — меньше золота и меньше плана.

Впрочем, если булыжник не был очень громоздким — не мог забить вход в скруббер, — даже рекомендовалось его пропустить, ибо он нес на себе золотоносный грунт.

В этих случаях Машин желал счастливого пути и иногда даже придумывал ему биографию.

Лежал себе спокойно булыжник всего миллион лет, вдруг его сорвали с насиженного места и поволокли. Если он по характеру осторожный, то постарается соскользнуть с ножа бульдозера. Но любопытный камень пускается на поиски приключений и попадает в бункер. Очутившись в бункере, уже дело чести — прорваться на ленту транспортера. Камень ворочается на столе, подминает под себя маленькие камешки — и, наконец, он на ленте. Гордо подымается, осматривает местность. Ура! Как мы высоко! Но тут он попадает в скруббер.

Туда лучше не попадать. Скруббер крутит его раз пятьдесят, сдирает с него кожу, дергает его за бока железными пальцами, камнями. Струи воды хлещут прямо в глотку. За весь миллион лет искатель приключений не видал такого ужаса. Разве что вспоминался старый сон: вулкан, лава, образование Чукотки.

Наконец, обезумевший, избитый, камень летит вниз на стакерную ленту. На него еще некоторое время валится град камней. Они бьют безбожно по самым любимым мозолям. Но вот лента подымает его метров на десять и скидывает в отвал. Его скоро засыплют, и он сможет спокойно еще миллион лет вспоминать пережитое.

Золотоносный песок из скруббера поступает в колоду, а галька в самородкоуловитель.

Машин смотрит на колоды. Там расхаживает Витя Падун. В руках у него железная палка. Называется она одним нецензурным словом, плюс каждый прибавляет в зависимости от способности всевозможные суффиксы и приставки.