Илья Дубинский - Наперекор ветрам

• Название: Наперекор ветрам
• Автор: Илья Дубинский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1964

«Наперекор ветрам» — книга о командарме I ранга Ионе Эммануиловича Якире, крупном советском полководце и кристально чистом большевике.

На богатом фактическом материале автор, лично хорошо знавший Иону Эммануиловича, создал запоминающийся образ талантливого военачальника.

---

Ночью громоздкий «бенц», чадя дымом, остановился у подъезда станции Бирзула. Конвой повел деникинца в штаб.

В дальнем углу просторного помещения, за широким столом, углубившись в бумаги, работал недавно вернувшийся из Одессы начальник дивизии.

Голубенко указал «землемеру» на стул, а сам, поздоровавшись с Якиром и Гарькавым, присел возле окна.

Начдив, не спуская изучающего взгляда с деникинца, начал мять правой рукой ухо. Что-то знакомое было в облике белогвардейца.

— Правую руку! — приказал арестованному Якир. После некоторого колебания задержанный повиновался. На указательном пальце руки не хватало фаланги.

— Старый знакомый! — негромко произнес начдив. — Бывший комбат Чернов из Днестровского полка? Не так ли?

Тяжелая тень пробежала по лицу белогвардейца. Он скрестил руки на груди, вызывающе посмотрел на Якира:

— Да, тогда был Чернов, сейчас Басенко. Это моя настоящая фамилия.

В голове начдива вихрем пронеслись грозные события 1918 года. Отряды Красной гвардии под натиском немцев оставляли Бессарабию. Бойцы с тяжелым сердцем покидали родные места. Кто-то пустил слух, что их предали. На станции Раздельная люди митинговали. Шумно было и в Днестровском полку. Комбат Чернов горланил с тачанки, что нужно оставаться в Бессарабии, штаб продался немцам. Якир, тогда командир батальона, возмущенный демагогией Чернова, вскочил на тачанку, крикнул: «Не слушайте этого прохвоста! Не штаб, а сам он продался немцам, вот и сбивает вас с толку». Днестровцы, только что поддерживавшие Чернова, вдруг зааплодировали Якиру, а потом, успокоившись, разошлись. Но разошлись не все. Вокруг Чернова сгруппировалась небольшая кучка недовольных. Спустя час Якир, вызванный к телефону, направлялся в помещение станции. Здесь его и встретили черновские приспешники. С криками «Хватай шпиона!» они набросились на Якира, стали избивать его прикладами винтовок, после чего повели… расстреливать. Путь их лежал мимо штабного вагона, на ступеньках которого стояли «генкварм»[3] Левензон и командир эскадрона Няга. Они быстро сообразили, что произошло неладное; почему вдруг арестовали лучшего командира батальона? Однако ни криком, ни приказом образумить разъяренных бойцов было невозможно. Требовалось нечто иное. «Кого ведете?» — спросил Няга. Послышался дружный ответ: «Шпиона! Пустим сейчас его в расход». «Зачем же сразу расстреливать? — возразил Левензон. — Поначалу надо его хорошенько допросить. Ведите пойманного в штаб». Толпа после некоторого колебания согласилась. В штабном вагоне сразу же начался «допрос». Так был спасен Якир его находчивыми друзьями.

— Ну что ж, — усмехнулся начдив. — Поскольку вновь довелось встретиться, поговорим откровенно. Закуривайте, — протянул он деникинцу открытую пачку «Сальве».

— Премного благодарен-с… — скривил губы белогвардеец. — Пока свои есть. Тот же сорт-с. Фабрика Попова, Одесса-с…

— Видать, на «Сальве» только и сходятся наши вкусы? — продолжал начдив.

— Не стану скрывать… Вы угадали-с, господин большевистский генерал.

— Ты смотри какой герой!.. — потянул себя за усы Гарькавый. — Поларшина осталось до стенки, а храбрится.

— Такая храбрость — первый признак трусости, — простуженным голосом проговорил Голубенко. — Посмотрим, что их благородие запоет под дулом.

— Не на того напали, — бросив презрительный взгляд на Голубенко, отрезал деникннец.

— Видно, ты шибко идейный, беляк? — не скрывая иронии, спросил Гарькавый.

— Дело не в идейности. Пощадите вы, не пощадят наши. Меня вы сцапали, а еще десяток среди вас несцапанных. У них острое ухо и зоркий глаз.

Якир, Голубенко, Гарькавый переглянулись. Впервые они имели дело с таким «фруктом». Да и его заявление нельзя было оставить без внимания.

— Что ж, господин Басенко, или как вас там… Придется кое о чем напомнить, — после небольшой паузы сказал Якир. — Надеюсь, не забыли. Отмолотили меня тогда по вашему заданию на славу. Я даже целый месяц курить не мог.

Голубенко шлепнул себя ладонью по лбу:

— Вот почему ему смерть как не хотелось ехать в Бирзулу. Все просился в Одессу, в губчека.

«Скорпион» как бы не расслышал замечания Голубенко. Повернувшись к Якиру, сказал:

— Власть ваша, господин советский генерал-с. Долг платежом красен. Чем будете платить-с? Стеком, прикладом, рукояткой нагана?

— Я вашей школы не проходил, — спокойно ответил начдив. — Держать ответ вам придется перед Одесской губчека. А сейчас хватит валять дурака. Времени у нас для приятных бесед с типами, подобными вам, не так много. Чего вы добивались тогда, в прошлом году, знаем. Выкладывайте без утайки, зачем пожаловали сейчас?

— Начистоту, так начистоту-с. Мы, посланцы генерала Шиллинга, имеем задание расчистить путь его полкам в большевистском тылу-с. Мы — авангард авангарда.

— Вы и еще кто? — вновь спросил Якир.

— Не всегда туз идет за десяткой. Вышел перебор-с. Меня схватили. У других, может, выйдет очко. Я это я, а других не знаю. Закон разведки. Обязан молчать-с.

— Чего добились?

— Напрасный вопрос! — ответил контрразведчик. — Вы это знаете не хуже меня.

— За сколько вы купили Кожемяченко?

Якир впился глазами в сухощавое, густо обросшее щетиной лицо врага. Начдив подумал, как сложна и нелегка борьба с кознями контрреволюции, пользующейся услугами вот таких пройдох. Удав с манерами и повадками культурного джентльмена, очевидно, прошел неплохую школу провокаций. Простак не сумел бы обить с пути истинного боевого командира, заставив его поднять оружие против своих.

— Бывают, что идут в ход и деньги-с. Но это сейчас исключено. Не мне вас учить. Не та эпоха! Сейчас эпоха, как бы сказать, — цинично процедил разведчик, — возвышенных идей. Мы покупаем людей не золотом, а идеями-с. Вот вы недооценили такого боевика, как Кожемяченко, а и его душа раскрыта для идей-с…

— Каких это еще идей? — изумился Голубенко.

— Каких? Скажу. Кожемяченко давно рвался на дивизион. Боевой партизан, опытный кавалерист, в прошлом вахмистр. Он и во сне видел себя дивизионным. Разве это не идея для старого служаки? А вы взяли и посадили на дивизион коммуниста, да еще такого, который не отличит подпруги от тренчика-с. Раньше Кожемяченко, командир партизанского отряда, сам решал, когда выступать, когда отдыхать, кого бить, кого обходить, а сейчас, с жестким навязыванием регулярщины, его не спрашивают, а просто приказывают: иди наступай, коли, руби. Он трудится, а слава достается чужому дяде. Над многим он и сам думал, а тут и я раскрыл ему глаза: нет в Красной Армии доверия беспартийным командирам. Советская власть говорит одно, а делает совсем другое-с…

— Этим вы взяли и писарька? — спросил комиссар дивизии.

— О, Батурин совсем другой тип! — поправил воротник толстовки белогвардейский разведчик. — У нас нет шаблонного подхода. Я разузнал хорошенько, где жмет сапог у Батурина. Это крайне обозленный хорек с хорошо подвешенным языком-с. Тульский продотряд крепко похозяйничал в закромах его отца. Но это все мелочь. Основной прицел мы держим на массу, на рядовых… Ваш Ленин сразу нашел слабинку — партизанство-с. Ввел регулярщину. Она спаяла ваши силы. Но и наши вожди не лыком шиты. Знают, куда вогнать клин. Генерал Шкуро — мастак своего дела. Ваша Красная Армия — опасный огонь, но мы в ней же находим и воду, которая пожирает пламя-с. Удары извне — это одно, а вот расшатывать ваше советское здание толчками изнутри — это совсем другое. Мы считаем: отколем один эскадрон — отколем и всю дивизию. Лиха беда начало. Вы гоните из Одессы на север эшелоны интендантского добра, а ваш боец и бос и гол. Выколачиваете из губернии хлеб, а красноармеец не каждый день видит кондёр, не говоря уже о мясе, жирах, сахаре. Вы обещали ему к маю быть в Будапеште и разжечь огонь мировой революции, а Деникин взял Екатеринослав, Петлюра — Жмеринку. Но больше всего он боится румына. Вот мне и поверили, что отогнать румын сможет лишь наша, деникинская армия…

— Ну а крестьян чем взяли? — продолжал допытываться Голубенко.

— Что я вам скажу, господа? — сощурился Басенко. — Мне с мужиком говорить очень нелегко, мужик есть мужик, а я орловский помещик-с. Не понимали мы друг друга раньше, а тем более не понимаем теперь. С мужиками разговаривали делегаты Кожемяченко. У них сразу нашелся общий язык. Ну а немцев-колонистов не надо было упрашивать. У них давно кипело. Ждали искры-с.

— И эту искру высекло ваше высокоблагородие? — язвительно уронил Гарькавый.

— Служба… Виноват-с. Служба и долг. Закон кулачного боя: ежели не я, то вы меня-с…

— Спасибо за откровенность, — сказал Якир. — А теперь еще два вопроса.

— Слушаю.

— Из Плоского вы стремились с вашим почетным конвоем к Балте. Я не верю, что там вас ожидала встреча с другим Кожемяченко. Хотя допускаю, что Кожемяченко не последний изменник, у которого в трудную для нас минуту кишка оказалась тонкой. По вашим документам видно, что вы рвались к Петлюре. Зачем?