Эдуард Хруцкий - В октябре сорок первого

• Название: В октябре сорок первого
• Автор: Эдуард Хруцкий
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1977

---

Эдуард Хруцкий В ОКТЯБРЕ СОРОК ПЕРВОГО

«Постановление Государственного Комитета Обороны о введении в Москве и пригородах осадного положения

19 октября 1941 года

Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстающих на 100–120 км западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта Артемьева возложена оборона Москвы на её подступах.

В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил:

1. Ввести с 20 октября 1941 года в г. Москве и прилегающих к городу районах осадное положение.

2. Воспретить всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспортов с 12 час. ночи до 5 час. утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта гор. Москвы, причём в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правилам, утверждённым Московской противовоздушной обороной и опубликованным в печати.

3. Охрану строжайшего порядка в городе и пригородных районах возложить на коменданта г. Москвы, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.

4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.

Государственный Комитет Обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие…»

20 октября 03.00. Сущёвский вал

Сразу после двенадцати машин стало мало. За два часа проехала одна «эмка» с каким-то недовольным командиром — знаки различия Фролов так и не рассмотрел, а в сопроводиловке была указана только должность — «зам. начальника отдела НКО» — и две полуторки: одна — с минами, вторая — с мукой.

Улицу продувало ледяным ветром, а дома с мертвенно-тёмными глазами казались неживыми и холодными. И именно от этой мертвенности становилось ещё холоднее и возникало чувство одиночества и покинутости.

Шаги гулко разносились в тишине, а хруст льда под сапогами казался резким, как револьверные выстрелы.

— У тебя осталось закурить? — спросил Фролов напарника. Тот порылся в кармане, вытащил измятую пачку, скомкал, хотел бросить, но, видимо, выработанная годами службы в милиции привычка к порядку пересилила, и он, вздохнув, сунул пачку обратно в карман.

От отсутствия папирос курить захотелось ещё сильнее.

— Надо ждать машины, может, у пассажиров табачком разживёмся.

— А если её не будет?

— Тогда терпи, брат. Сам виноват, что не позаботился.

— А ты?

— Я старший наряда, поэтому тебе мои действия обсуждать не положено! — засмеялся Фролов.

Они опять замолчали. И начали думать каждый о своём, но мысли у них были удивительно одинаковые. Они знали, что враг совсем недалеко от Москвы, гнали от себя прочь тревожные мысли о том, что он может захватить город, думали о своём месте в этой войне. Они понимали, что им доверено важное дело и их полоса обороны — эта улица с мрачными домами. За каждым тёмным окном были люди, и они, милиционеры, охраняли их труд и покой.

Первым шум мотора услышал напарник.

— Вот он, наш табак-то, едет, — толкнул он в бок Фролова.

А машина уже ворвалась в пустоту улицы, заполнив её всю без остатка рёвом двигателя.

Фролов поднял фонарик, нажал кнопку — вспыхнул красный свет. Машина, скрипя, медленно начала тормозить. В кабине таяло алое пятно папиросы, и Фролов с радостью подумал о первой, самой сладкой затяжке.

Они подошли к машине. Фролов нажал на ручку, открыл дверцу кабины.

— Контрольно-пропускной пункт. Попрошу предъявить пропуск и документы.

— Минутку, — сидящий рядом с шофёром командир достал из планшета бумаги.

Фролов зажёг фонарик…

Сначала он ничего не понял, всё произошло словно во сне. От стены дома отделились три зыбкие, почти неразличимые в темноте фигуры и бросились к машине.

Фролов, бросив документы на сиденье, рванул из кобуры наган. В это время что-то больно толкнуло его в бок, и он упал, ударившись головой о крыло. Раздалось ещё несколько выстрелов, потом резанул автомат, и Фролов увидел двух бегущих. Тогда он, превозмогая боль, поднялся на локте и выстрелил им вслед три раза. Выстрелил и… потерял сознание.

20 октября 03.40. Сущёвский вал

— Зажгите фонарь и — врача немедленно, — сказал Данилов.

Узкий свет побежал по земле, осветил на секунду золотистую россыпь автоматных гильз, особенно ярких на фоне чёрного асфальта мостовой, кожаную перчатку, раздавленный коробок спичек, обрывок ремня. И все эти вещи сейчас имели для Данилова особый и очень важный смысл, потому что дорисовывали ему картину происшествия, становились свидетелями того, что произошло здесь сорок минут назад.

А луч продолжал скользить по мостовой, и вот яркий кружок осветил ещё одну гильзу, но была она значительно толще и длиннее автоматных. Данилов поднял её, осветил фонарём. На её донышке стояла маркировка — две латинские буквы. Да, впрочем, ему они уже ничего нового сказать не могли. Гильза была от патрона, которым снаряжается обойма к парабеллуму.

— Муравьёв, — повернулся он к оперативнику, — ищите гильзы от парабеллума, они должны быть здесь.

— Есть, Иван Александрович!

Фонарик снова зашарил по земле.

— Товарищ начальник! — Данилов узнал голос оперуполномоченного Самохина. — Собака взяла след, довела до кинотеатра «Горн», там след потеряла. Но мы нашли вот что.

Данилов зажёг фонарь и увидел, что Самохин держит шинель, обыкновенную красноармейскую шинель с зелёными треугольниками защитных петлиц на воротнике.

— Ну и что? — спросил Данилов просто так, на всякий случай.

— Вы посмотрите! — Самохин подставил воротник шинели под свет фонаря.

И Данилов увидел разорванную ткань и бурые пятна. Он потрогал воротник рукой. Грубое сукно было ещё совсем сырым.

— Так, — сказал Данилов, — так. А где нашли?

— Метрах в ста за углом. Собака облаяла.

— Понятно. Что ещё?

— Найдено семь гильз от парабеллума, — ответил невидимый в темноте Муравьёв. — Кроме того, рядом с убитым лежит парабеллум.

— Документы?

— Красноармейская книжка на имя Реброва Ильи Фёдоровича. Видимо, поддельная.

— Ну это не нам решать, а экспертам. Как милиционеры?

— Отправлены в госпиталь.

— Пусть Поляков поедет туда и допросит их, если это, конечно, возможно. Лейтенант и шофёр дали показания?

— Да.

— Отпустите их. Впрочем, подождите. — Данилов подошёл к машине, осветил фонарём группу людей: — Как фамилия лейтенанта?

— Ильин, — подсказал Самохин.

— Товарищ Ильин! — позвал Данилов.

От группы отделилась высокая фигура, и Данилов скорее догадался, чем увидел, что лейтенант совсем ещё молод, наверное, недавно из училища.

— Товарищ Ильин! — Данилов подошёл к нему, крепко пожал руку. — Большое спасибо за помощь.

— Да что вы, товарищ! Это мой, так сказать, долг.

— Следуете на фронт?

— Так точно!

— Впервые?

— Да, — после паузы смущённо ответил Ильин.

— Да вы не смущайтесь! Судя по сегодняшнему, воевать вы будете отлично. Ещё раз спасибо и счастливого пути.

20 октября 04.30. МУР

Не успел Данилов раздеться, как зазвонил внутренний телефон. Голос начальника МУРа был спокоен и чуть хрипловат.

— Ну что у тебя, Иван Александрович?

— Пока ничего утешительного.

— Сколько их было?

— Трое. Один убит, один ранен.

— Взяли?

— Нет, скрылся.

Начальник помолчал немного, потом сказал:

— Ладно, бери все вещественные доказательства по делу и заходи ко мне.

— Когда?

— Прямо сейчас.

В полутёмном коридоре Данилов столкнулся с заместителем начальника Серебровским.

— Ты это куда, Иван, со шмотками, на базар?

— Да нет, Серёжа, «на ковёр».

— А это, стало быть, твои клиенты напали на КПП?

— Теперь вроде мои.

— Ну давай, ни пуха…

— К чёрту!

— Грубый ты человек, Данилов, — шутливо ужаснулся Серебровский.

— Так, время такое, — принимая его тон, ответил Данилов и уже у дверей приёмной, обернувшись, хотел спросить Серебровского, почему его людям по сей день не заменили шинели, но заместитель начальника словно растворился в полумраке коридора, только вдалеке запели половицы под тяжестью его шагов.