Харри Мулиш - Зигфрид

• Название: Зигфрид
• Автор: Харри Мулиш
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-7516-0332-Х

Роман «Зигфрид» — мистификация, принадлежащая перу одного из самых популярных современных нидерландских писателей Харри Мулиша. У Гитлера и Евы Браун рождается сын Зигфрид, которого фюрер прочит в свои наследники. Но когда интриганы подсовывают ему ложные сведения, будто в жилах Евы и, следовательно, Зигфрида течет еврейская кровь, Гитлер приказывает убить собственного сына.

---

И вот теперь, через шестьдесят с лишним лет, он собирался, по-видимому, нарушить клятву, подумал Гертер. Он промолчал, но Фальк прочитал его мысли:

— Я не знаю, действительна ли клятва и после смерти. Всех тех людей уже нет в живых, к тому же за время, что прошло с тех пор, многое стало известно. Многое, но не все. — Фальк подыскивал нужные слова. — Я не знаю, возможно ли это, но нам бы хотелось передать эту клятву вам. По крайней мере, на то недолгое время, которое нам еще остается, потом можете делать с ней все, что вам угодно. Мы не хотим унести то, что мы знаем, с собой в могилу.

— Согласен, — торжественно произнес Гертер, подняв вверх два сложенных вместе пальца, отлично сознавая, что таким образом вступает в царство дьявола: клятва связала его с Фальком теми же узами, которыми тот был связан с Гитлером.

9

— Когда вы увидели его впервые? — спросил он Фалька, снова давая Юлии прикурить.

— Лишь неделю спустя. Он в это время находился в Берлине, в рейхсканцелярии. Но на следующий день нас представили фрейлейн Браун.

— Хозяйке дома.

— Мы этого тогда еще не знали, — сказала Юлия. — Этого не знал практически никто, это было известно лишь в очень узком кругу. Она считалась одной из секретарш, но все называли ее «шефиня». Лишь через несколько дней, когда мне впервые поручили отнести ей завтрак и утреннюю газету, я догадалась, в чем дело. Ведь секретарши жили на территории…

— К удовольствию офицеров СС, — вставил Фальк.

— И не в последнюю очередь Бормана. — На лице Юлии до сих пор кипело негодование. — Но ее спальня была в самом Бергхофе, на втором этаже, всего лишь общей ванной комнатой отделенная от спальни Гитлера.

Фрейлейн Браун, рассказывали Фальки, была одиноким, несчастным существом. По политическим соображениям ее приходилось держать в тени, ведь шеф хотел принадлежать сразу всем немецким женщинам. Крашеная блондинка, красивая, на людях всегда оживленная, спортивная женщина двадцати четырех лет, всего на два года старше Юлии, — они сразу поладили. Фрейлейн Браун подолгу оставалась одна, порой целые недели напролет только и делала, что читала романы, ставила пластинки и вела дневник. Больше ей не с кем было поговорить и она быстро сблизилась с Юлией. Когда шеф уезжал, она потихоньку курила в своей комнате сигареты, плоские, египетские, марки «Стамбул»; если бы Гитлер узнал, что фрейлейн Ева курит, он бы сразу же с ней порвал. Даже зимой окно всегда оставляли открытым, чтобы кто-нибудь из охранников-эсэсовцев не учуял запах и не доложил Брюкнеру, который, возможно, передал бы это Борману, который, в свою очередь, позаботился бы о том, чтобы обо всем узнал шеф. Рейхсляйтер Борман был его могущественным полуанонимным секретарем, заведовавшим его делами и финансами. Фрейлейн Браун его ненавидела. Этот костлявый человек, который провожал ее под руку из большого зала в гостиную, оказывал, по ее мнению, слишком большое влияние на ее Ади, — но и он, в свою очередь, недолюбливал ее за то, что она ускользала из — под его контроля. Впрочем, Борман умел быть незаменимым. Однажды шеф пожаловался, что во время очередного парада его поклонников и поклонниц ему мешало солнце, — на следующий день на этом месте стояло дерево с густой лиственной кроной. В другой раз он заметил, что ферма вдали нарушает красоту пейзажа, — на следующий день постройки как не бывало.

Да, подумал Гертер, это и есть абсолютная власть. Стоило ему что-то захотеть, даже не приходилось отдавать приказ Борману; власть, которой он обладал над людьми, другие имеют только по отношению к собственному телу. Если человек хочет взять со стола стакан, ему не нужно вначале приказывать руке сделать это — он просто берет его, и все. По сравнению с Гитлером все остальные люди были безвольными.

Фрейлейн Браун была знакома с Гитлером с семнадцати лет, в ту пору, еще до захвата власти, она работала в Мюнхене в магазине его личного фотографа Генриха Гофмана; однажды она рассказала Юлии, что больше всего любила работать в темной комнате. С болезненной педантичностью она вела учет своего обширного гардероба, документация включала в себя детальные описания, рисунки и прикрепленные к ним образцы тканей — истоком этой ее странной привычки был, очевидно, опыт ведения фотоархива. Она переодевалась по четыре или пять раз на день, порой просто так, без всякого повода. Она любила загорать, но шеф и это ей запрещал — он ненавидел загорелую кожу.

— Гитлер, — вставил Фальк, — ненавидел солнце.

Если летом он выходил на террасу, то обязательно в головном уборе, в форменной фуражке или в шляпе. Бергхоф стоял на северной стороне отрогов монументальных Альп, поэтому зимой в тени гор даже днем бывало ужасно холодно, но случайностью это, разумеется, не было — так было задумано. В новой рейхсканцелярии в Берлине окна его кабинета также выходили на север. Яркого электрического света он не переносил. В рабочем кабинете всегда горел лишь ночник. Он также не переносил, чтобы его фотографировали со вспышкой.

«Враг света», — подумал Гертер, может быть, это и есть подходящее название для повести? Или лучше уж сразу дать ей название «Князь тьмы»? Нет, это было, пожалуй, чересчур.

В мюнхенский период, рассказала фрейлейн Браун Юлии, у этого народного трибуна-фанатика была связь с кузиной, та совершила самоубийство… Потом еще четверо или пятеро его бывших подружек предпринимали попытки к самоубийству, но только та, первая, довела дело до конца. Он и сам хотел свести счеты с жизнью, Фальк однажды услышал об этом из уст Рудольфа Гесса, в ту пору его заместителя — этот человек вырвал из рук Гитлера пистолет. В Бергхофе ходили слухи, что кузина шефа была беременна; так или иначе, но после этого случая он стал вегетарианцем. (Гертер счел это типичной реакцией некрофила.) В обязанности Юлии входило каждый день класть живые цветы к ее портрету, установленному в большом приемном зале. После того как Гитлер, по причине своей крайней занятости, забыл про фрейлейн Браун на несколько месяцев, она тоже однажды прострелила себе шею, и это окончательно привязало его к ней. За год до своего переезда в Бергхоф фрейлейн Браун совершила в Мюнхене вторую попытку самоубийства, только тогда он разрешил ей перебраться к нему на Оберзальцберг.

— Значит, он был способен на любовь, — кивнул головой Гертер, — но в то же время даже в своей личной жизни сеял вокруг себя смерть.

— Не знаю, было ли это любовью, — произнес Фальк с натянутым выражением на лице.

— Скрывалась ли в нем хотя бы крупица доброты?

— Нет.

— Но он любил свою собаку.

— И в конце концов апробировал на ней яд, прежде чем дать его фрейлейн Браун.

— Но фрейлейн Браун была способна на любовь, — сказала Юлия. — Когда он уезжал и ей приходилось обедать одной, я всегда ставила возле ее тарелки его фотографию.

Гертер немного помолчал, глядя на нее и представляя себе эту картину: одинокая женщина обедает за столом с портретом своего возлюбленного. От его руки на тот момент уже погибли сотни людей, позднее их число стало измеряться тысячами, затем миллионами.

— Но ела она очень мало и нерегулярно, — сказал Фальк. — И после обеда всегда принимала слабительное. Она до смерти боялась поправиться.

— Выходит, она страдала анорексией; правда, симптомы этой болезни тогда еще не были известны. А сам Гитлер? Каково было ваше первое впечатление о фюрере?

Фалька не смутила ирония, с которой он произнес слово «фюрер». Его взгляд скользнул к окну, выходившему на заброшенный дворик. Там возникло нечто такое, что видел лишь он один.

Несколько сонное настроение, характерное для первых дней после их приезда, в течение которых им разъясняли распорядок и устройство жизни в Бергхофе, уступило место взвинченной нервозности. Днем на подъезде к вилле неожиданно появилась колонна открытых «мерседесов» — они остановились возле парадного крыльца. Фальк никак не мог объяснить, почему вдруг стало так холодно, будто все вокруг заледенело. Из окна в кухне он увидел фюрера, выходящего из машины. Гитлер, рассеянно глядя в сторону изумительных Альп, одновременно коротким движением поправил на себе сдвинув несколько вниз, широкий ремень. Козырек его форменной фуражки был больше, чем у остальных, и ниже надвинут на лоб. «Вот он фюрер, — подумал Фальк, — собственной персоной». Он был мельче, чем представлял его Фальк. Своими движениями, гибкими и одновременно застывшими, Гитлер напоминал оживший бронзовый памятник, и из-за этого казалось, что он окутан облаком пустоты. Любой бронзовый памятник полый внутри, но пустота Гитлера засасывала, словно воронка водоворота. Неописуемо неприятное ощущение.

— Это был театр, — сказала Юлия, поеживаясь. — На публике он всегда разыгрывал спектакль. Особенно если был в военной форме.