Виталий Закруткин - Сотворение мира

• Название: Сотворение мира
• Автор: Виталий Закруткин
• Издательство: Военное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1986

Заключительные главы романа «Сотворение мира». Дети тех, кто сражался на фронтах гражданской войны, принимал участие в становлении Советской власти, ведут борьбу против немецких оккупантов, отстаивая честь и независимость социалистической Родины. Автор ярко раскрывает боевые и нравственные качества советских воинов.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Трудно сказать, чем бы все кончилось, не появись в эти критические секунды советский истребитель. Он кинулся наперерез бомбардировщикам, заходившим на второй круг. Вновь протрещало несколько пулеметных очередей. Один бомбардировщик неуклюже накренился, стал терять высоту и взорвался в левобережном лесу. Другие самолеты — и немецкие и наш — скрылись за горизонтом.

Дятловцы опять сошлись на берегу. Потерь среди них не было. Коров погибло около десятка.

Ермолаев заторопил отбывающих со стадом:

— Прощайтесь. И в добрый путь. Завтра я догоню вас на машине.

Со всех сторон послышались женские голоса:

— Куды ж вы их отправляете?

— В каких краях они будут находиться?

— Маршрут нам дан на Кубань, — объяснял Ермолаев. — Пока на Кубань, а там видно будет…

Еле оторвавшись от плачущей Федосьи Филипповны, Наташа вскочила в лодку. Попрыгали за ней и другие. Младенов тоскливо помахал им вслед рукой.

Началось долгое и трудное кочевье. Вся задонская степь была забита другими такими же стадами и тысячами беженцев. Беженцы тащились на выбившихся из сил лошадях, на отощавших волах, ехали на велосипедах, шли пеньком, толкая перед собой нагруженные всякой всячиной тачки и детские коляски. Их обгоняли в своих изодранных кибитках, сопровождаемых худыми, голодными собаками, цыгане, — по приказу Гитлера на оккупированной территории они подлежали поголовному уничтожению. Временами этот пестрый поток перемежался обозами отступавших советских войск. Затем в него стали вливаться и сами войска — батальон за батальоном, в мокрых от пота гимнастерках, с черными от степной пыли лицами. Загромыхали тяжелые тягачи, буксирующие артиллерию. Появились автомобили с понтонами…

В сутолоке этой оробел даже бывалый Егор Иванович Ежевикин. Сошел с коня, вытер шапкой потную шею и сказал Наташе, которая ехала рядом с ним, сидя по-мужски на смирном гнедом мерине:

— Из такой карусели нам надо выбираться! Не дай бог, опять налетят фашисты. Они тут котлет наделают. Надо тикать.

— Куда тикать, дядя Егор? — удивилась Наташа.

— Подальше от дорог, — твердо сказал Ежевикин. — Будем двигаться, дочка, напрямки, степом. Я поеду помалу вперед, а ты обскачи-ка всех наших и заверни их следом за мной.

Приложив ладонь к глазам, Наташа проследила, куда он направил своего коня — через пыльную лесополосу, — хлестнула мерина хворостиной и поскакала от одного гуртоправа к другому, крича на скаку:

— Поворачивайте за дядей Егором! Вон он! Видите?..

Потеряв еще несколько коров и с десяток свиней, прибившихся к чужим стадам, дятловцы углубились в степь. Некоторое время двигались по жнивью, пересекли две глубокие балки и стали на ночевку у заросшей камышами безымянной речушки. Егор Иванович приказал разжечь костерок и сварить кондер, а сам занялся пересчетом людей и животных. Покончив с этим, присел на пропахшее конским потом седло и задумался.

Минула неделя после того, как стадо покинуло станицу. Темп движения в общем потоке регулированию почти не поддавался: хочешь или не хочешь, а частенько приходилось гнать скот не только днем, но и по ночам. Уже далеко позади остались Сальские степи. Подбились коровы и овцы. От жары и безводья дохли телята. Разбегались в поисках пропитания оголодавшие свиньи. Умаялись и люди. Кое-кто не выдержал: в Дятловекую вернулись двое стариков и двое девчат. Под началом Егора Ивановича остались: Наташа Татаринова, ее подружка Ира, веселая Панка Бендерскова, высоченный, тугой на ухо тракторист по прозвищу Полтора Километра, трое неразлучных ребят-восьмиклассников — Леша, Костя и Сеня — да пятеро молчаливых пожилых мужиков, приставленных к обозу.

Беспокоило Ежевикина и то, что, свернув с дороги в степь, он далеко отклонился от маршрута, указанного директором совхоза, и Ермолаев может не найти своих.

После ужина, когда все улеглись спать вокруг погасшего костра, он не обнаружил Наташи. Она одна сидела на берегу, обняв колени, тоже погрузившись в раздумья.

Ежевикин подошел, спросил негромко:

— Ты чего не спишь, дочка?

— Не спится, дядя Егор, — вздохнула Наташа. — Мама у меня стоит перед глазами. Сад наш вспомнила…

Егор Иванович насторожился:

— Может, и ты дезертировать собираешься?

Наташа посмотрела на него укоризненна:

— Это вы зря, дядя Егор. Я пойду до конца…

Над густым камышом нудно зудели комары. Дремали насытившиеся коровы и овцы. Пофыркивали лошади. Мирно журчала сонная речушка. Но война напоминала о себе: на северо-западе у самого горизонта трепетало багровое зарево пожаров, оттуда же доносилось глухое уханье пушек, а в усыпанном кротко мерцавшими звездами небе с монотонным рокотом плыли куда-то неизвестно чьи самолеты.

Задолго до рассвета Егор Иванович разбудил людей:

— Будем рушать. По холодку скотине легче…

И вновь потянулись долгие переходы, короткие привалы, жаркие дни и тревожные ночи. Понукаемое людьми отощавшее стадо, все больше редея, брело по холмам Ставропольщины и стало уже втягиваться в предгорья. Тут его начали обгонять разрозненные группы изможденных бойцов: и малые, по нескольку человек, и большие — по две-три сотни. Это были арьергарды отступающей армии. Следом накатывался совсем уже близкий грохот орудий, слышно было трещание пулеметов, а однажды рано утром Наташа Татаринова вдруг увидела немецких автоматчиков-мотоциклистов. Они выскочили к берегу каменистой горной речки и тут же были расстреляны из пулеметов группой укрывшихся за валунами советских бойцов.

— Ты, папаша, не задерживайся, — сердито сказал Егору Ивановичу Ежевикину чернявый, смуглый сержант. — Дуй без передыху дальше, а нам, если можно, оставь с десяток овечек. Мы возле этих шалунов постоим еще пару дней, чтобы перекрыть дорогу фашистской сволочи.

Старый казак Ежевикин покачал головой:

— Овечек, сынок, я тебе оставлю, куды ж денешься. Ты мне только расписочку черкни, что, дескать, получены тобою овцы Дятловского совхоза для пропитания солдат. А только гляжу я на вас и так думаю: дюже далеко вы, сынок, драпанули и где, в каких местах задержите немцев, одному богу ведомо.

Сержант протянул ему клочок бумаги:

— Получай расписку, стратег, и сматывайся, а то тут жарко будет. И еще прошу тебя: возьми на свои телеги шестерых раненых бойцов. Сдай их в госпиталь в Пятигорске или где еще…

Оставив пулеметчикам овец, мешок муки и кадушку с засыпанной солью рыбой, дятловцы тронулись дальше. Наташа занялась ранеными: с помощью Иры осторожно сняла с них пропыленные, пожухлые от крови повязки, промыла водкой и смазала йодом раны, перевязала свежими бинтами. Особенно поразил ее вид молоденького бойца с тонкой, мальчишеской шеей. Он был тяжело ранен в грудь, на телеге лежал неподвижно, но сознания не терял. На губах его все время пузырилась и стекала по острому подбородку кровавая пена. В его устремленном в небо, как бы отстраненном от всего земного взгляде было выражение торжественного покоя и примиренности с тем неизбежным, что должно было очень скоро наступить. За свою короткую жизнь Наташа Татаринова ни разу не видела так близко умирающего человека, и потому спокойная отчужденность этого бойца от живых отозвалась в ее сердце острой болью. Она не уловила того мгновения, когда прекратились хрипы в его груди и остановилась, перестала стекать на подбородок струйка крови. Наташа вскрикнула и забилась в рвущем душу плаче, лишь когда почувствовала, как стала холодеть неподвижная рука этого юноши в ее маленькой, измазанной йодом руке.

Умершего похоронили, постояли над одинокой могилой и пошли дальше.

После того как переправили стадо через реки Зеленчук и Кубань, узнали что немцы заняли Ставрополь. Егор Иванович с трудом устроил в какой-то полевой госпиталь пятерых раненых бойцов и решил двигаться в сторону Нальчика. Но уже за рекой Малкой, у входа в глубокое, стесненное скалами Баксанское ущелье, понял, что оно может стать для стада ловушкой — лучше податься в горы. Только как осуществить это? Люди, помогая друг другу, пожалуй, смогут одолеть перевал. А стадо? Бывалый дятловский казак Егор Ежевикин когда-то воевал в горах и знал, чего стоит там каждый километр пути.

Вечером после ужина Егор Иванович объявил:

— Вот чего, дорогие станичники, давайте держать совет. Останемся покедова тут, на неделю-другую, попасем бедолажный наш скот, а потом прикинем, куды двигаться дальше, или же зараз сдадим все стадо по документам балкарским ли, кабардинским ли колхозам, а сами, как говорится, с божьей помощью перейдем горы и пристроимся где-нибудь в Грузии?

Филя — Полтора Километра, когда понял, о чем говорит Ежевикин, почесал затылок:

— Черт его знает, чего решать! Фрицы у нас на шее висят. Заявятся и перервут нам глотки. А у меня, по правде сказать, не дюже большое желание помереть за наших коров да овечек. Давайте кинем их здесь.