Елена Попова - Седьмая ступень совершенства

• Название: Седьмая ступень совершенства
• Автор: Елена Попова
• Жанр: Русская классическая проза

---

Это время было вершиной Варвариной славы. Вокруг ее дома и дальше, в разных местах, стояли легковые машины, приезжие снимали комнаты в ближайших домах, да и по всему городку, и с раннего утра до позднего вечера в ее дворе стояла очередь. Варвара была смела, уверена в себе, не отказывала даже самым тяжелым и кому-то из них помогала. Богата была, конечно. Брала не только деньгами, но и золотом. Золотых колец, сережек, цепочек было у нее несчетно. Соседи завидовали ей и боялись ее.

Вечер был поздний, но люди во дворе у Варвары еще стояли. Зойка была своим человеком в доме, поэтому провела Евгению через заднюю дверь.

- Да, - сказала Варвара, еще молодая, не расплывшаяся, ясноглазая, в косынке и простом платье - только золотой крестик поблескивал на груди. Да... - она не прикасалась к ноге Евгении и даже вроде на нее не смотрела. Еле успели.

Варвара поместила Евгению в маленькую комнату без окон, можно даже сказать - чуланчик, и уложила на раскладушку. Спала Евгения плохо, металась в жару, много раз просыпалась и каждый раз, просыпаясь, видела рядом безмолвную фигуру Варвары и чувствовала какой-то спасительный холод, который шел от ее рук.

Утром ей стало лучше.

- Еле успели, повезло тебе, девка, - сказала Варвара утром. - И еще что скажу. Слушай. Важное. Ты ведь и сама много можешь. Зойка вокруг меня вьется, но у Зойки силы нет, один кураж. А ты поживи, ногу выправим, по хозяйству поможешь, я тебе прямо - отблагодаришь, - видишь, сезон у меня, с ног сбиваюсь, да и научу кое-чему. Будет кусок хлеба, побольше, чем с твоим дипломом. Спасибо скажешь.

В ту осень Евгения прожила у Варвары полтора месяца. Когда нога зажила, стала батрачить. Большое хозяйство было у Варвары. Евгения кормила поросят и кур, мыла в доме, готовила еду, таскала из колодца воду... Вроде и не учила ее Варвара, с утра до ночи занятая больными, но Евгения действительно кое-чему научилась. Как-то само собой.

Евгения лежала на перине и под периной в жарко натопленной комнате и все не могла согреться. Мурлыкал кот, тикали ходики... Варвара, отпустив пациентов, которых было у нее уже совсем немного, и справившись с хозяйством, в соседней комнате раскладывала какой-то бесконечный пасьянс... Радио она не слушала, газет не читала, телевизор терпеть не могла. Да и по характеру изменилась - стала молчаливее, суровее, суше...

Через несколько дней она разбудила Евгению рано.

- Вставай, - сказала ворчливо. - Что лежать-то? Под лежачий камень вода не течет.

Она надела на Евгению, одна на другую, несколько своих старых вязаных кофт, а сверху еще потертую шубейку, которую сама носила лет сорок назад, туго подпоясала, и они отправились. Евгения не спрашивала - куда. За последней улицей пошли прямо, без дороги, полем, потом через лес и опять полем. Земля уходила у Евгении из-под ног, подпрыгивала и ухабилась, сопротивляясь каждому шагу, но Варвара не торопила ее, сама шла с трудом. Уже к середине дня подошли к старому, запущенному лесу - тут уже было совсем не пройти из-за поваленных временем или бурей деревьев. Но в лес они не пошли, а двинулись краем, пока не добрались до места, где в лес врезался овраг, вот по дну оврага, по руслу высохшего ручья, они и направились вглубь.

Овраг заканчивался тупиком, и его склон круто шел вверх, вспоротый корнями сосен.

- Это место, кроме меня, никто не знает. И знать не должен. Запомни. Мне его дед после войны показал, - строго сказала Варвара. - Меня оно уже не держит. Может, тебе повезет, - и приказала Евгении разуться.

Евгения босиком стояла на выстуженной осенней земле, но холода почти не ощущала.

- Что чувствуешь? - спросила Варвара.

- Ничего, - сказала Евгения. - Немного... холод.

- Это не то, - Варвара задумчиво ходила вокруг, рукой ощупывала склон оврага. - Что делать-то? Молодая была, все чувствовала, каждый сантиметр. Время-то идет, земля движется... Иди-ка сюда... - и она подтолкнула Евгению к большому валуну, притулившемуся ниже, на самом дне.

- Ну? Что чувствуешь?

Камень был стар, как мир, в который еще не пришли люди, и чуть влажен, будто бы покрыт испариной, он не врастал в землю, как свойственно камням, а только опирался на нее одной из своих поверхностей, и именно из того места, где он соединялся с землей, Евгения вдруг ощутила дуновение, упругий, направленный на нее поток воздуха.

- Ну? Что чувствуешь?

- Ветер, - сказала Евгения. - Ветер.

Вечером Евгения уезжала. Варвара сама сказала ей:

- Уезжай. Все, что могла, я для тебя сделала.

- Мне нужны деньги, - сказала Евгения. - Вернуться домой я не могу.

Варвара принесла деньги, положила перед ней, долго смотрела, потом сказала:

- Грешна...

И больше уже не сказала Евгении ни слова, повернулась спиной и села раскладывать свой пасьянс.

На деньги, одолженные у Варвары, Евгения добралась до города и в небольшом магазинчике приобрела недорогую, но пристойную одежду, вязаную шапочку до бровей и очки с затененными стеклами. Переоделась тут же, в примерочной, старую одежду аккуратно сложила, а потом оставила в ближайшей урне, уже по дороге на работу.

На стене у центрального входа в большое административное здание висело множество табличек с названиями находящихся в здании учреждений. То, что таблички ее учреждения на стене нет, она увидела сразу. На этом месте висела другая табличка, с совершенно другим названием. Тут из дверей выскочила Хвоста и, бросив взгляд на то же самое место, что и Евгения, пробормотала:

- Было, было и на тебе! Иванова нет, Бердяева нет, Азаянца нет! Был Николай Павлович - и нет никакого Николая Павловича!

И побежала к киоску за сигаретами. Евгению она не узнала.

Перед дверями в квартиру Бухгалтера лежал какой-то непотребный коврик, а из дерматиновой дверной обивки торчала грязная вата. Евгения знала, что в квартире никого нет, но настойчиво позвонила несколько раз. Тогда из соседних дверей показалась растрепанная женщина в галошах и хриплым, лающим голосом сказала:

- Что звонить! Нет его.

- А где он? - спросила Евгения.

- Должно, в Москве. Он все в Москву ездит.

И пока Евгения спускалась по лестнице, она все еще слышала этот хриплый голос:

- Что в Москве делать? Что в Москве? Что в Москве, чего у нас нет? Ясно. Женщина у него там!

Через несколько часов Евгения села на вечерний поезд. Трое невыразительных командированных деловито распили бутылку водки, сверху добавили по стакану чая и разместились по полкам, наполнив тесное купе запахом тел с легкой примесью испаряющегося алкоголя. Почти одновременно они захрапели.

Проносились за окном тускло освещенные городки и городишки, и время от времени на горизонте мелькал какой-нибудь одинокий, всхлипывающий огонек, за которым тоже теплилась жизнь. Заброшенная лежала страна за окном, и знобящий бесприютный ветер доносился с ее полей и чуть касался лица.

Осенним туманным утром на Евгению обрушилась Москва, и было чувство, что совсем рядом забил какой-то гигантский колокол.

Прекрасный город Москва! Прекрасен город, в котором живет столько людей. И даже если они совсем не знают и даже не любят один другого, они поддерживают друг друга своей энергией. Ведь даже если просто посмотреть вверх, на небо - там, на не таком уж далеком расстоянии - только холод и разряженное пространство, и никто уже не согреет...

В Москве Евгения никого не знала, только Зойка перебралась сюда несколько лет назад и как-то, забегая проездом, оставила свой адрес. На вокзале было шумно, Евгения замедлила шаг, на секунду закрыла глаза и увидела этот адрес, написанный карандашом и уже почти стертый на краю пожелтевшей газеты, заброшенной на кухонный сервант.

Жила Зойка в двухкомнатной квартире угрожающе огромного, тяжеловесного сталинского дома. Сначала она подрядилась ухаживать за немощной старушкой, хозяйкой квартиры, а когда старушка умерла, осталась ее владелицей.

Зойка встретила Евгению как-то подозрительно и совсем не ласково, кроме того, она спешила и была уже совсем готова к выходу, но все-таки провела на довольно чистенькую кухню и даже налила кофе. Общались они недолго, но и за это время, глядя на Евгению своими круглыми, чуть вытаращенными и по-прежнему сильно накрашенными глазами и постукивая ногой в тугом сапоге с нависающей над голенищем уже отяжелевшей коленкой, Зойка успела обрушить на Евгению ворох информации. Дела ее, в целом, шли неплохо, да, не так уж и плохо, но появилось много конкурентов, их имена и фамилии беспорядочной толпой забили кухню, сталкивались и гудели вокруг Евгении, как рой обозленных пчел. Потому что все они, по словам Зойки, были мерзавцы. Особенно доставалось какому-то отставному полковнику с невинной фамилией Снегирев. Этот самый Снегирев жил в ее районе и все время переманивал клиентов, лечил же он глиной, которую копал на берегу Москвы-реки, а потом самым наглым образом выдавал за чудодейственную. Зойка собственными глазами видела, как он копал эту глину в каком-то гнусном и заплеванном месте, облачившись в лохмотья бомжа. Выговорившись, Зойка немного подобрела и даже пообещала Евгении отвести ее к "нашим", которые собирались в пять часов вечера по средам в условленном месте. Потом она открыла ей дверь в комнату, в которой еще не так давно жила старушка, хозяйка квартиры, и отправилась по своим делам. Но взгляд, который она бросила на Евгению на прощанье, был все так же подозрителен и тревожен.