Владимир Попов - Разорванный круг

• Название: Разорванный круг
• Автор: Владимир Попов
• Жанр: Русская классическая проза

---

- С инженерами - как инженер, с рабочими - попроще. Даже строй речи у него меняется. А с этими несмышленышами - как педагог.

"Замечает то, чего не заметит и взрослый. А Еленка все еще считает его ребенком". Алексею Алексеевичу очень хотелось узнать, что решил Валерка, но он не спросил его об этом. Преждевременно и неосторожно.

Официантка принесла заказ и, хотя Брянцев не просил ее, поставила перед ним рюмку коньяку - всегда безотказный и оправдывавший себя местный способ выполнять план.

- Дядя Алеша, значит, вы настаиваете, чтобы я шинником стал? - разливая по фужерам пиво, спросил Валерка.

- Я тебе предоставляю полную свободу выбора. А с шинным заводом знакомлю для начала. В субботу поедем на нефтеперегонный, у меня там дела, а потом на завод синтетического каучука.

Валерка молча резал жесткий шашлык. Брянцев почувствовал, что мальчик болезненно воспринял этот уклончивый ответ, и ему стало жаль его. Мальчишку, конечно же, угнетает фальшивое положение матери, он по-своему переживает за нее.

- После школы, Валерик, тебе, очень может быть, придется пойти на завод, - мягко сказал Брянцев. - Очевидно, на шинный, потому что мы втроем мама, ты и я - будем жить в городе, где есть шинный завод. И уясни себе еще одно: если ты станешь шинником, каких неоценимых советчиков приобретешь в нашем лице!

- А это... уже решено... у вас с мамой? - Валерка запнулся, внезапно оробев.

- Да, - просто, без нажима сказал Брянцев и заметил, что у Валерика повлажнели глаза.

Чтобы не смущать его, Алексей Алексеевич отвернулся, стал смотреть на реку.

По-вечернему длинные тени деревьев прикрыли воду, сделали ее синей и холодной. А у того берега, где река простреливалась солнечными лучами, вода горела, и странно и тревожно было видеть парусные шлюпки, невредимо скользившие по пламенеющей поверхности.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

После размеренной, от звонка до звонка, работы в институте с давно знакомыми людьми Елене радостно было в непривычной обстановке испытаний.

Лаборатория приютилась во дворе базы бытового обслуживания "Крымоблавтотреста" на окраине Симферополя, и тут с утра до вечера толчея. Сдача машин на прокат проходит мирно, но возвращение неизменно сопровождается пререканиями и даже скандалами. Сдающему машину непременно приписывают такое количество повреждений, какое даже неопытный автомобилист не сделает и за полгода. Кто прав, кто виноват - разобраться трудно. Может быть, "арендатор" не заметил повреждений, а скорее всего, работники базы увидели то, чего не было на самом деле.

В лаборатории народ подобрался озорной, веселый, и хотя все здесь моложе Елены, никто этого не замечает, даже она сама. Называют все друг друга по именам, и Елене это не только не обидно, но даже приятно. Ходит она в комбинезоне, который ладно сидит на ее стройной фигуре и очень молодит.

Обязанности у нее хлопотливые: следить за тем, чтобы не нарушались правила испытаний, но, главное, осваивать метод изучения шин с помощью изотопов. У нее три колонны легковых автомашин. Одна ходит на Мелитополь, другая - на Судак, третья - по кольцу через Ялту и Севастополь. Самая беспокойная - мелитопольская. Эта колонна испытывает облученные шины, и их приходится замерять на износ изотопным способом два раза в день. В лаборатории беспрерывно щелкают счетчики - инженеры совершенствуют новый метод определения износостойкости. Это очень важно. В скором будущем уже не придется гонять машины до полного износа протекторов - шестьдесят, сто тысяч километров, достаточно будет пробега в шесть тысяч километров.

Елена неизменно присутствует при введении изотопов в шину. Ей нравится наблюдать, как Писаренко, надев белый халат и специальные резиновые перчатки, вооружается шприцем и бережно, словно перед ним живое существо, делает укол под наружный слой протектора, вводя изотопы. Писаренко заметно важничает, проводя эту операцию, и хотя она элементарно проста и безопасна, никому ее не передоверяет.

Но как ни ответственны эти испытания, Елена уделяет наибольшее внимание колонне, которая ходит по кольцу и которую прозвали "Приморской". В колонне пять машин, на четырех из них шины, содержащие антистаритель ИРИС-1, и на одной, для сравнения, обычные серийные. Все шины подвергались светопогодному старению на крыше в течение двух лет. За этой колонной она следит с явным пристрастием, и придирчивостью своей удивляет не только шоферов, но и инженеров.

- Ничего странного тут нет. Говорят, что ИРИС-1 предохраняет от старения не только шины, но и людей, - отшучивается Елена. - Кому-кому, а мне пора об этом подумать.

К великому удовольствию начальника колонны, она нет-нет, да и поедет вместо него сама. Местные шоферы - народ особый. Почти все - лихачи, за ними только смотри и смотри. Они без зазрения совести и покупаться в море позволяют себе, и даже позагорать, а потом наверстывают время - гонят машины с непозволительной скоростью. Правда, на пути от Ялты до Севастополя не разгонишься, дорога - как серпантин, не лучше той, которая еще не так давно соединяла Алушту с Ялтой. Но от Севастополя им удержу нет.

Первый рейс с новым контролером они провели по всем правилам, но на втором уже не выдержали, показали, каковы они на самом деле. Сначала две машины оторвались и ушли вперед, потом еще одна, и Елена прибыла на базу с двумя машинами позже всех.

Она поняла, что начальник колонны разбаловал шоферов, те позволяют себе всякие вольности, и объективной картины износостойкости при таких нарушениях режима не установишь. Поняла, но не ругала их. Просто потребовала отстранить от испытательных пробегов двух шоферов и добилась, чтобы на роль начальника колонны прислали опытного шофера-испытателя из Москвы. Но и после этих крутых мер не ослабила наблюдения за колонной, знала, что руководители обладают способностью сживаться со своими подчиненными. Она могла выехать на трассу и терпеливо ждать, пока появятся машины. Засады устраивала, как опытный контролер, в самых разных и каверзных местах. То сразу за перевалом, когда сам уклон располагал к повышенной скорости, то за Севастополем, а иногда на последнем этапе пути, в нескольких километрах от Симферополя. И когда однажды поймала шоферов на превышенной скорости, остановила колонну, высадила начальника и повела машины сама.

Пришлось перестроить порядок колонны. Раньше начальник колонны ехал на задней машине, что давало возможность передним отрываться и уходить далеко вперед, а теперь машина с начальником шла впереди, и обгонять ее не разрешалось.

Шоферы сдались. Не нашлось охотников потерять работу, на которой ежедневно перевыполнялся план и которая сулила премии.

Над Еленой подтрунивали:

- Вы что, агентом сибирского завода работаете? Почему вы так пристрастно за этими машинами следите? На линии Симферополь - Судак вас никогда не видели, а на кольцевой проявляете сверхбдительность.

- Эти шины у нас пасынки, - чаще всего отвечала Елена. - К тому же испытываются они в последний раз.

Но каким напряженным ни был день, он все же заканчивался, наступал вечер. Куда его деть? Сидеть в номере, читать газеты - не слишком ли стариковское занятие? А бродить по улицам, всегда заполненным в эту пору оживленной толпой, неприятно. Даже в кино пойти одной неприятно: обязательно кто-нибудь привяжется. Правда, молодые инженеры не оставляли ее без внимания, но навязывать им свое общество она считала неудобным, да и общение с ними не доставляло ей особого удовольствия. Несколько вечеров скрасил ей Дубровин. Он отдыхал в Ялте, но иногда наезжал сюда, не удовлетворяясь телефонными разговорами. Часами рассказывал он Елене о тонкостях радиационной химии, словно готовя из нее своего преемника.

В пустые вечера ее одолевали мысли об Алексее. Вот бы его сюда! Побродить бы с ним, поездить!

В один из воскресных дней Елена решила поехать в Ялту. Но не доехала. Взглянув с высоты дороги на притаившийся у берега Гурзуф, на настороженные клыки Айдалар, вышла на остановке и устремилась вниз, сначала по широкому шоссе, потом по узеньким горбатым улочкам восточного типа, с домами, вторые этажи которых нависали над первыми.

Елена пошла к берегу, выбрала местечко помалолюднее и села на камень у кромки воды. Зачарованно глядела, как играют волны, меряются силой, как издеваются над берегом: напоят его досыта, охладят, потом снова безжалостно подставят солнечным лучам и шипят, злорадствуя.

Медленно вошла в воду, растягивая блаженство встречи с ее прохладой, преодолела каменный барьер и поплыла саженками, далеко выбрасывая руки, как научили ее давным-давно новочеркасские мальчишки. Наплававшись до усталости и почти до озноба, долго лежала ничком, подставив спину солнечным лучам, в опасность которых не поверила: сентябрь, что ни говори.

Но вскоре обнаружила, что обожглась. Даже тонкая блузка раздражала кожу, как мешковина. Пришлось мазаться простоквашей и спать на животе.