Мэри Стюарт - Недобрый день

• Название: Недобрый день
• Автор: Мэри Стюарт
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21508-9

Место у трона короля Артура свободно. Мудрейший из магов Британии Мерлин, предсказавший рождение Артура, государя, «наделенного величайшим могуществом, господству коего подчинятся все королевства», умер. И теперь уже никто не сможет помочь королю избежать последствий пророчества волшебника, предотвратить ту беду, что грозит государству от Мордреда, сына-бастарда Артура, рожденного единокровной сестрой легендарного правителя. И грядет недобрый День Рока. Романы Мэри Стюарт о волшебнике Мерлине и короле Артуре по праву считаются шедеврами фантастической литературы.

---

— А может, ему нужны не только мы, — предположил Гарет. — Может, он прислал и за матушкой тоже — теперь, когда Мерлина не стало. Гадкий был человек, по словам матушки, и терпеть ее не мог, потому что завидовал ее могуществу. Она сама мне сказала. Может, раз чародей умер, матушка станет творить магию для короля вместо него.

— И станет королевской волшебницей? У него уже есть одна, — сухо возразил Гавейн. — Ты разве не слышал? Леди Нимуэ унаследовала силу Мерлина, и король шагу без нее не ступит. Во всяком случае, так говорят.

У самых ворот мальчики перешли на шаг. Гарет обернулся к сводному брату:

— Мордред, когда мы уедем в Камелот, ты ведь здесь один останешься. И что ты станешь делать?

Он останется здесь один… Первенец короля Оркнейского останется на Оркнеях — единственным из всех принцев? Мордред видел: Гавейну одновременно пришла в голову та же самая мысль.

— Я об этом не задумывался. Пошли узнаем, что за вести привез гонец, — коротко отозвался бастард.

И вбежал в ворота. Помедлив мгновение, Гавейн последовал за сводным братом, а с ним и все прочие.

Дворец гудел, как пчелиный улей, но никто толком ничего не знал — разве что основные новости, мальчикам уже известные. Посланец все еще беседовал с королевой с глазу на глаз. В коридорах и главном зале теснились люди, но перед принцами толпа расступалась: те, по-быстрому умывшись и переодевшись, пробились поближе к дверям покоев королевы.

Время шло. Сгущались сумерки; слуги обошли зал, зажигая факелы. Настало время трапезы.

По комнатам распространились запахи стряпни; мальчики только сейчас вспомнили, что голодны. Взбудораженные появлением корабля, они даже не съели ячменные лепешки, прихваченные с собою в лодку. Но заветные двери так и не открылись. Один только раз до принцев донесся голос матери, резкий и громкий, но что звучало в нем — радость или гнев? Мальчики неуютно поежились и переглянулись.

— Просто быть того не может, чтобы мы никуда не поехали! — воскликнул Агравейн. — С каким еще поручением наш дядя, верховный король, пришлет сюда королевский корабль?

— А если и не поедем, — заметил Гавейн, — что помешает нам отослать с тем же кораблем письмо к нашему дяде, верховному королю, и напомнить ему о себе?

«Если кто-нибудь из них еще хоть раз скажет „наш дядя, верховный король“, — подумал Мордред, с трудом сдерживая ярость, — я на весь дворец закричу про „моего отца, короля Лотиана и Оркнеев“; поглядим, что они на это скажут!»

— Тише! — проговорил он вслух. — Вот и гонец. Теперь-то мы узнаем наверняка!

Но до поры так ничего и не прояснилось. Дверь покоев королевы распахнулась, и посланец, миновав стражу, вышел в коридор — с каменным, ничего не выражающим лицом, как учат ему подобных. Не глядя по сторонам, он шагал вперед; толпа покорно расступалась. Никто не заговорил с гостем; даже принцы беспрекословно отступили к стене, не задав ни одного из вопросов, что жгли им губы. Даже здесь, на краю света, за пазухой у северного ветра, все знали: королевских послов не расспрашивают, все равно как самого короля. А тот прошествовал мимо, словно не заметив мальчиков, точно любой королевский гонец значил куда больше, нежели все островные принцы, вместе взятые.

Навстречу ему поспешил дворецкий, и почетного гостя торжественно проводили в отведенные ему покои. А двери так и не приоткрылись.

— Ужинать хочу, — пожаловался Гарет.

— Похоже, что поужинаем мы куда раньше, чем она надумает сообщить нам, что же все-таки происходит, — заметил Агравейн.

Так оно и вышло. Позднее, ближе к тому часу, когда мальчиков обычно отправляли в постель, королева наконец-то послала за сыновьями.

— Зовут всех пятерых? — переспросил Гавейн.

— Всех пятерых, — подтвердил Габран, как-то странно оглянувшись на Мордреда, еще четыре пары глаз обратились в ту же сторону. Мордред, внутренне напрягшись против накатившей волны волнения, надежды и тревоги, по обыкновению своему глядел отчужденно и равнодушно.

— И поторопитесь, — сказал Габран, придерживая дверь.

Принцы ждать себя не заставили.

Они чередой вошли в покои Моргаузы и молча застыли в тревожном ожидании, до глубины души потрясенные увиденным. Отпустив гонца, королева воспользовалась долгой передышкой для того, чтобы отужинать и переговорить с советниками, и после бурной, но не лишенной приятности интерлюдии с Габраном, приказала прислужницам приготовить ванну, подать парадные одежды и обеспечить необходимое убранство: Моргауза желала принять сыновей по-королевски.

Из зала перенесли высокое золоченое кресло и установили у очага, где ярко пылал торф. Моргауза уселась, поставила ножки на кармазинную скамеечку. На столике рядом стоял золотой кубок с остатками вина, а возле лежал врученный посланником свиток; королевская печать с драконом алела на нем, точно кровавое пятно.

Габран проводил мальчиков в покои, пересек комнату и встал за креслом королевы. Никого больше не было, прислужниц давно отослали. Время перевалило за полночь; полная луна за окном померкла от оттенка календулы до серебряного. Резко очерченный луч света наискось пал на трон Моргаузы, вспыхивая на золоте и теряясь в складках ее платья. Королева облачилась в один из роскошнейших своих нарядов: мерцающий поток красновато-коричневого бархата облегал фигуру, пояс искрился золотом и изумрудами; волосы, перевитые золотыми нитями, венчала одна из королевских корон — тонкий обруч красного кельтского золота, некогда принадлежавший королю Лоту. До сих пор мальчикам доводилось видеть этот венчик только в те дни, когда им дозволялось присутствовать на торжественных советах.

Факелы потушили, а светильников не зажгли. Моргауза восседала между заревом очага и потоком лунного света: по-королевски величественная и несказанно прекрасная. Пожалуй, из всех пяти принцев только один Мордред заметил, как бледны ее щеки под непривычным румянцем. «Она плакала, — подумал он, а затем, с типично артуровским хладнокровием, поправился: — Она пила. Гавейн прав. Все они уезжают. И что станется со мной? Зачем за мною послали? Они боятся оставлять меня здесь одного — меня, первенца короля Лота? Королевский отпрыск, и один на острове — что со мной будет?» Но в лице мальчика не отразилось и следа обуревающих его мыслей; он стоял недвижно рядом с Гавейном, на полголовы выше брата, и бесстрастно ждал, словно происходящее занимало его куда менее прочих. Затем он заметил: королева смотрит только на него, Мордреда, и сердце его подскочило в груди и резко, неистово заколотилось.

Но вот Моргауза отвернулась от Мордреда и некоторое время молча созерцала всех вместе. А затем заговорила:

— Всем вам уже известно, что корабль, вставший на якорь в гавани, пришел от моего брата, верховного короля Артура, и что на корабле этом прибыл посланец с письмом для меня.

Ответа не последовало. Впрочем, Моргауза его и не ждала. Она оглядела шеренгу мальчиков: все лица обращены к ней, глаза разгораются радостным предвкушением.

— Вижу, вы про себя уже строите догадки, и думается мне, что правильные. Да, наконец-то оно пришло, то самое повеление, которого, как мне ведомо, вы с нетерпением ждали. И я тоже ждала, хотя того, что случилось, одобрить не могу… Вы поедете в Камелот, ко двору верховного короля, вашего дяди.

Она замолчала. Гавейн, которому всегда позволялось больше, чем прочим, не замедлил отозваться:

— Госпожа матушка, ежели известия огорчили вас, я о том искренне сожалею. Но ведь мы всегда знали, что рано или поздно этого не миновать, верно? Ровно так же, как знаем, что отрокам столь высокого рода, как наш, в один прекрасный день предстоит обучаться и стяжать славу на большой земле, в гуще событий, но не здесь, на островах.

— Безусловно.

Узкая ручка нетерпеливо постукивала по столу, где лежало письмо короля, наполовину развернутое. В каких же выражениях составлено это послание, размышлял про себя Мордред, чтобы Моргауза схватилась за бутыль с вином и разволновалась так, что каждый нерв зримо вибрирует, словно туго натянутая струна лютни?

Ободренный кратким ответом, Гавейн порывисто спросил:

— Тогда почему вы не рады приглашению? Ведь вы вовсе не теряете…

— Дело не в самом приглашении. Но в том, как оно подано. Мы все знали, что в один прекрасный день это случится, когда — когда мой заклятый враг сгинет с глаз короля. Я предсказывала это и лелеяла собственные замыслы. Мне бы хотелось, чтобы ты, Гавейн, остался на островах; ты — будущий король, и твое место здесь, со мною или без меня. Но Артур призывает тебя, и тебе придется поехать. А этого человека, этого «посла», как он сам себя именует (в голосе Моргаузы зазвенело презрение), Артур прислал на твое место в качестве регента. И кто знает, к чему это приведет? Я откровенно скажу вам, чего боюсь. Я боюсь, что, едва вы с братьями покинете Оркнеи, Артур прикажет своему ставленнику отобрать у вас ту единственную землю, что еще за вами осталась, как отобрал Лотиан, и посадит здесь этого прихвостня вместо вас.