Иван Кожедуб - Верность Отчизне. Ищущий боя

• Название: Верность Отчизне. Ищущий боя
• Автор: Иван Кожедуб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-6294

Эта книга – самое полное, дополненное и исправленное, издание мемуаров лучшего советского аса, трижды Героя Советского Союза Ивана Кожедуба, на боевом счету которого 64 уничтоженных самолета Люфтваффе. В это число не вошли два американских истребителя «Мустанг», которые в апреле 1945 года по ошибке обстреляли самолет Кожедуба над Берлином и были немедленно сбиты в ответной атаке. Шесть лет спустя Ивану Никитовичу довелось еще раз схватиться с бывшими союзниками – теперь уже в Корее, где он командовал 324-й иад, самой результативной авиадивизией Корейской войны, которая уничтожила 216 американских самолетов, потеряв лишь 27 машин и 9 летчиков.

«Безупречный боец, летчик и командир, убежденный бессребреник, он не обладал «вельможными» качествами, не умел и не считал нужным льстить, интриговать, лелеять нужные связи – и не сделал карьеры на военно-чиновничьей лестнице, хотя и получил на закате жизни маршальские звезды».

Человек Долга и Чести, беззаветно преданный Родине, И.Н. Кожедуб не пережил гибели Отечества – он скончался от сердечного приступа 8 августа 1991 года…

В данном издании учтена собственноручная правка автора, внесенная в рукопись незадолго до смерти. Кроме того, мемуары великого аса дополнены его письмами с Корейской войны.

---

У нас, как и повсюду, коммунистам помогали комсомольцы. Среди них был и мой брат Сашко: бывший батрак стал активным борцом за коллективизацию, вместе с другими комсомольцами горячо выступал на собраниях.

Особенно памятно мне многолюдное собрание, на котором было постановлено организовать колхоз и назвать его «Червоный партизан». Много людей выступало на этом собрании: и работники, приехавшие из райцентра, и наши односельчане, и среди них инвалид войны, наш сосед Кирилл Степанищенко – он один из первых записался в колхоз.

В тот день люди, оживленные, радостные, долго не расходились по домам. А отец, вернувшийся вечером из Шостки, где работал на заводе, все повторял:

– Да, открылись у народа глаза, поняли люди, что кулак на батрацком труде наживается.

Народ шел в колхоз дружно, среди первых записался и мой брат Сашко. Его посылали на курсы подготовки колхозных кадров, и он стал работать счетоводом. Он был очень занят, с рассветом уже на ногах. По дороге в правление колхоза он часто заходил посоветоваться о делах к коммунисту Максимцу, жившему неподалеку от нас. Домой брат приходил поздно и еще долго работал. Сквозь сон я слышал, как он щелкает на счетах и рассказывает отцу о новостях.

А новостей было много. Были и тревожные. Нашлись у нас негодяи, подкупленные кулаками. Бандиты ночью поджигали дома сельских активистов, покушались на их жизнь. Было известно, что у врага есть оружие – обрезы.

У нас, ребятишек, настроение в ту пору было воинственное. Мы играли в облаву, мечтали поймать настоящего бандита. Особенно после писем от моего старшего брата Якова. Он служил тогда в пограничных войсках в Кушке – самой южной точке нашей родины – и писал о борьбе с нарушителями границы. Отец по многу раз читал его письма родственникам и соседям.

Настоящий праздник был дома, когда брат прислал свою фотографию: он очень возмужал, на нем красноармейская шинель как литая, в руках – сабля. Я не мог глаз отвести от этой сабли. А когда на побывку приехал наш сосед – молодой командир, недавно закончивший ученье, – мы, ребята, глядели на него в почтительном молчании. Его молодцеватая осанка и до блеска начищенные сапоги произвели на нас большое впечатление, и всем ребятам захотелось стать военными.

В те тревожные дни мать беспокоилась за Сашко, а меня боялась далеко отпускать. Все село поднялось на борьбу с бандитами. Устроили облаву.

Я стоял с мальчишками у околицы. Вижу – в погоню за бандитами бежит Максимец с ружьем. Сразу вспомнились рассказы дяди Сергея о партизанах. И я, забыв, что нам в те дни запретили выходить за околицу, бросился за Максимцем. Подбежал к роще. Там собрались комсомольцы. Один из них взобрался на дерево – для разведки. Не успел кто-то крикнуть мне: «Куда ты, хлопец! Отправляйся обратно!» – как раздалась стрельба. Мимо парубка, взобравшегося на дерево, просвистела пуля – отстреливался бандит. Потом все стихло. И я увидел Максимца и еще двух сельчан: они вели незнакомого человека. Он озирался, поводя злыми, вороватыми глазами. Я побежал домой – скорее успокоить мать.

ВСЕГДА ГОТОВ!

Тревожное время прошло. Бандитов переловили, и село зажило мирной жизнью. Мать повеселела, перестала волноваться за Сашко. Вечером спокойно отпускала и меня.

Скоро на том току, где я гонял по кругу лошадей кулака, заработала молотилка нашего колхоза. И как же я был рад, как счастлив в то утро, когда брат Сашко мне сказал:

– Пойдем на ток, подсобим колхозникам. Лошадей по кругу погоняешь, зерно убрать поможешь. Теперь будешь работать для коллектива – не для куркуля!

А еще через несколько дней по улицам проехали телеги: в гривы лошадей вплетены были разноцветные ленты, а на дугах большими красными буквами выведено ОКЧП – Ображеевский колхоз «Червоный партизан». Колхозники подсадили нас, ребят, и мы важно проехали по всему селу.

Колхозники отремонтировали бывший барский дом, увитый хмелем и диким виноградом, с бассейном перед парадным входом. Теперь в доме помещалось правление колхоза. Обширный яблоневый сад, разбитый посреди села и обнесенный высокой оградой, отошел к колхозу.

Большим и радостным событием в деревне было строительство колхозного клуба. Все с нетерпением ждали его открытия. Тогда я впервые услышал слово «сцена» и каждый день бегал на стройку посмотреть, скоро ли ее начнут возводить.

А вскоре мы узнали, что наше село будет электрифицировано. Новость всех обрадовала: ведь вечера мы коротали при свете керосиновой лампы, с каганцами, а еще совсем недавно и с лучиной. Колхозники только и говорили о том, что теперь с помощью электричества можно будет обмолачивать зерно.

И вот долгожданный день наступил: ток включен. В хатах загорелась «лампочка Ильича», стало светло, уютно.

Большой колхозный клуб теперь будет залит электрическим светом, а из школы так бы весь вечер не уходил!

С нетерпением ждали ребята организации пионерского отряда, засыпали Нину Васильевну вопросами. Она рассказывала нам об истории пионерской организации, о торжественном обещании пионеров.

Комсомольцы часто стали давать нам поручения – называли связными. Мы бежали наперегонки выполнять их задания.

Осенью мы впервые вышли с Ниной Васильевной в поле – помогать колхозникам собирать колоски. У каждого своя полоса. Колос за колосом – набит почти целый мешок. На моей полосе выбрано все. Принимаюсь за новую. Хочется собрать все до колоска. Только подумаю: «Ни одного не осталось!» – смотрю, еще колос. Оглядываюсь – вижу, несколько ребят копошатся: видно, им тоже не хочется бросать полосу.

В полях – уборка картофеля. И на помощь колхозникам снова приходит наша школа. Мы работали в поле до темноты, выбирали картофель, помогали грузить его на подводы. Тут же в поле обедали, лакомились печеной картошкой у костра.

Пионеротряд у нас организовался в 1930 году, за несколько дней до Октябрьских праздников. В ясное, солнечное утро мы до уроков выстроились в школьном дворе. Нина Васильевна еще раз напомнила нам, что пионер должен быть примером для всех ребят и в учебе, и в труде, и в поведении, что он верный помощник своих старших товарищей – комсомольцев. Я до сих пор помню слова учительницы, которую так любил и уважал.

И вот Нина Васильевна повязала мне пионерский галстук, прикрепила его зажимом, изображающим пионерский костер, с надписью: «Всегда готов!»

С пионерским галстуком я не расставался. Перед сном тщательно складывал и прятал его под подушку. Ночью просыпался и все смотрел – тут ли он.

В день Великого Октября мы ранним вечером собрались у клуба. На нас – нарядные вышитые рубашки. Пионерские галстуки тщательно отглажены и аккуратно повязаны.

Клуб ярко освещен, украшен картинами Малышка, всюду лозунги и зеленые гирлянды – их делали мы, школьники.

Гости, приехавшие из районных организаций, поздравляют колхозников с великим праздником, поздравляют и с открытием клуба.

Кончается торжественная часть – школьный хоровой кружок готовится за кулисами к выступлению. Нина Васильевна заботливо оглядывает нас – кому галстук поправит, кому пригладит волосы. Выходим на сцену. Нам и весело, и страшновато: в день такого праздника на открытии клуба перед взрослыми выступаем!

Поем по-украински «Интернационал» и старые революционные песни, которые любил Ленин. Потом запеваем: «Мы кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи». Ребята стараются изо всех сил, я даже пытаюсь басить. После каждой песни нам хлопают, как настоящим артистам.

Большое впечатление на нас, ребят, произвела «туманная картина» – так мы называли тогда кинофильм. Показывалась жизнь колхозной деревни, и мы впервые, хоть и на экране, увидели тракторы. С тех пор я не пропускал ни одной картины. Помогал механику переносить коробки с кинолентами, и он позволял во время сеанса оставаться у киноаппарата, объяснял его устройство.

Надо сказать, что скоро и у нас в деревне появился трактор «Путиловец». Тут уж мы могли рассмотреть его получше, хотя к нему нас и не очень-то подпускали.

В клубе выступал и наш школьный театральный кружок. Мы долго готовились к первому спектаклю, сами мастерили костюмы, разрисовывали программки.

Малышок нарисовал декорации: деревья, кусты, хаты, – и я все удивлялся его мастерству. Особенно нравился мне расписной, узорный занавес.

Старались мы не зря: на представление пришло много народу – наши деды, отцы, матери. Зрители от души веселились, хлопали нам и благодарили наших учителей за первый школьный спектакль.

ПОСЛЕ СТЫЧКИ

В нашей дружной дисциплинированной группе был один озорной хлопец – Сергей. Я его невзлюбил за то, что он обижал горбунка Ивася – хилого, тихого мальчугана.

Жил Ивась, как и я, далеко от школы, у самой околицы, только на противоположной стороне деревни. Но уроки никогда не пропускал, занимался усердно и изо всех сил старался работать наравне с нами в колхозе. А Сергей дразнил его, доводил до слез. Не нравилось мне это. Частенько у нас с Сергеем дело чуть до драки не доходило, хотя драться я не любил. Я любил по-честному помериться силами и побороться на перемене во дворе или после занятий. Но однажды я изменил своему правилу.