Георгий Попов - За тридевять планет

• Название: За тридевять планет
• Автор: Георгий Попов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Я окончательно уверовал в то, что здесь есть атмосфера, а проще говоря - воздух, который так необходим для дыхания. Весь вопрос теперь заключался в том, что это за воздух. Если в этом воздухе вместо кислорода какая-нибудь дрянь, не очень-то и обрадуешься.

Вот почему, прежде чем спуститься вниз, я перелез в запасной отсек корабля и, не выпуская из руки дверки, чтобы в случае надобности тотчас жа захлопнуть ее, осторожно высунул голову наружу.

К счастью, захлопывать дверку не пришлось. Воздух был как воздух, совершенно бесцветный и прозрачный, и всякие ароматы били в нос с такой силой, что у меня кепка чуть не слетела с головы. Я потянул в себя и более или менее ясно ощутил запахи березы, сосны и... земляники. Да-да, и земляники! Боровой, ядреной, той самой, что выставляет напоказ свои красные бока в бело-желтых крапинках. Впрочем, это на Земле она выставляет бока напоказ, а здесь... А здесь, может, и не выставляет, это надо было еще проверить.

Помню, там, на Земле, когда мы выпили и закусили, капитан Соколов рассказал странный сон. Будто бы прилетает он на другую планету, на какую и сам не знает, только та планета будто бы точь-в-точь как наша. И лес, и река, и рожь у дороги. Ну и люди, разумеется... Будто бы говорят, и он все понимает. Он (то есть капитан Соколов) спрашивает: "А земляника у вас есть?" Люди переглядываются. Дескать, что это за штука? С чем ее едят? Он объясняет: мол, ягода такая, красная-красная... Пожимают плечами. Нет у них земляники, они про нее и слыхом не слыхали... И такая вдруг тоска его взяла, такая тоска, что он - на корабль и... проснулся.

- Ого-го-го, капитан! - заорал я во все горло.Есть земляника, есть! Ты слышишь, капитан, есть!

В это время я искренне жалел, что капитан меня не слышит.

II

Можно было спускаться вниз. Но прежде чем спускаться, мне надо было установить, как долго я находился в пути. Это важно для науки. Впрочем, и для практики тоже. Возможно, думал я, пройдет немного времени, и наладятся регулярные рейсы между той и этой планетами. Потребуются расписания. А для того чтобы составить расписание, надо знать, за какое время поезд (тогда и космические корабли будут ходить как поезда) проходит от одного пункта до другого.

Я вернулся в основной отсек, выключил аэроприборы и терморегуляторы (воздух здесь есть, подумал я, и температура за бортом вполне нормальная плюс пятнадцать по Цельсию), потом уселся в кресле, вынул из планшетки блокнот и карандаш и занялся сложными математическими подсчетами.

Вылетел я с планеты Земля 19 июля 1977 года перед вечером. В главном отсеке у меня висел календарь, листки которого по истечении двадцати четырех часов отрывались сами собой, так сказать, автоматически.

Сейчас по календарю было двадцать третье июля. Значит, прикинул я, в пути мой корабль находился немногим больше трех с половиной суток, а точнее говоря - восемьдесят шесть часов.

По нашим, земным понятиям это не так уж много.

Помню, в десятом классе, во время каникул, мы отправились на экскурсию в Ленинград. Человек десять - пятнадцать, во главе с учителем-историком. Между прочим, этот учитель-историк был известен тем, что на экзаменах каждому пятому задавал один и тот же вопрос: "Какие чулки носил Иван Грозный?" Если даже речь шла о гугенотах или коллективизации сельского хозяйства, он все равно задавал свой любимый вопрос.

С этим-то учителем мы и отправились в Ленинград, Сначала в Новосибирск, а потом в Ленинград, иного пути не было, и дорога отняла у нас ровно восемьдесят шесть часов! Как вам это нравится?

Я написал на листке бумаги цифру "86" и умножил ее на шестьдесят. Таким образом я узнал, сколько минут прошло с тех пор, как я покинул грешную Землю. Оказалось, не так уж много - пять тысяч сто шестьдесят... Но в таком деле, как космические полеты, счет идет на секунды, даже на десятые и сотые доли секунды. Поэтому сумму, полученную при умножении часов на минуты, я умножил вторично - уже на секунды, то есть опять на шестьдесят, и в результате у меня получилось уже нечто внушительное, а именно - триста девять тысяч шестьсот.

Чтобы проверить, не ошибся ли я в подсчетах, я перемножил все снова, только уже в обратном порядке - сумма вышла та же. Точка в точку и тютелька в тютельку, как говорится. Довольный, что учение в средней школе не прошло для меня даром, я откинулся на спинку кресла и глянул в иллюминатор. Глянул и... буквально остолбенел от величия момента, который переживала эта планета. Пока я занимался математикой, туман рассеялся, небо прояснилось и передо мною открылись удивительные дали. Сосны и березы были примерно одинаковой высоты, метров сорока, не меньше, их вершины смыкались, образуя своеобразный ковер.

Ни дать ни взять зеленое море. Зелень была облита росой ("Ну, ясное дело, туман!" -подумал я) и казалась какой-то особенно сочной и свежей. Вдобавок весь горизонт пылал, точно там расплавили золото, редкие тучки на небе тоже пылали, и роса переливалась и сверкала, как живая, и все это вместе взятое производило сильное впечатление.

"Там, наверно, восток... Оттуда восходит Солнце... Возможно, сейчас, в эту минуту, оно покажется над вершинами деревьев и ударит мне в лицо",лихорадочно думал я, не отрываясь от иллюминатора.

И правда, не прошло и минуты, как расплавленное золото вдруг брызнуло слепящим светом и мне даже почудилось, что лес и сам воздух как бы вздрогнули и зазвенели. Я невольно, вернее - инстинктивно закрыл глаза и отшатнулся. Потом, немного спустя, опять приоткрыл их (не открыл, а именно приоткрыл) и осторожно приблизился к иллюминатору. Расплавленное пятно оформилось в круглый шар, и этот шар стал подниматься все выше и выше. Собственно, на моих глазах он только оторвался от горизонта. Но я почувствовал, что он поднимается все выше и выше и будет подниматься, пока не достигнет зенита, а потом начнет опускаться, пока не закатится. Словом, обычная история.

Но тут меня осенила поразительная догадка. Ведь это не наше, это другое Солнце, подумал я. Раз планета другая, то и Солнце другое... Я опять взял лист бумаги и карандаш и принялся считать. Скорость моего корабля чуть-чуть превышала скорость света и равнялась, в среднем, тремстам тысячам километров в секунду. Семьсот метров, о которых говорил механик Кузьма Петрович,мелочь, пустяк, их можно было и не брать в расчет. Да и сказал он шутки ради... Итак, триста тысяч километров. Я перенес на чистый листок бумаги прежнюю сумму (триста девять тысяч шестьсот) и умножил ее на триста тысяч. У меня получилось девяносто два миллиарда восемьсот восемьдесят миллионов километров.

Вот какое расстояние я покрыл за каких-нибудь восемьдесят шесть часов!

Теперь я приглашаю читателя заглянуть в учебник астрономии Воронцова-Вельяминова и посмотреть, как далеко от Земли до Солнца. До нашего, разумеется, земного Солнца. Впрочем, учебника со мною не было, да я в нем и не нуждался. Я с детства любил точные науки и всякие формулы и цифры, даже десятизначные, запоминал с легкостью необыкновенной. Тем более я не мог забыть цифры "149 500 000", то есть, как читатель догадывается, цифры, означающей количество (или число, как хотите) километров от Земли до Солнца. Напрямую, разумеется. Я летел в противоположную сторону, то есть не к Солнцу, а от Солнца, значит, оно находилось теперь...

Но я уже устал от математики и предоставляю читателю решить эту задачу самому. Мне важно только отметить, что на таком космическом удалении наше Солнце и не разглядишь хорошенько. А если и разглядишь, то оно покажется с пятак или с гривенник, вряд ли больше.

Нет, то светило, что я видел в иллюминатор, было, определенно, здешним Солнцем. Это открытие меня страшно обрадовало. Ведь я был первым землянином, который видит это, здешнее Солнце и осязает его тепло. Мне почудилось, что все вдруг замерло на планете. Все-все... Как я убедился впоследствии, так оно и бывает. Птицы умолкают, звери останавливаются, как вкопанные, рыбы всплывают на поверхность... Ветер и тот перестает шевелить травы, хлеба, ветви деревьев. Наступает такая тишина, что звенит в ушах. Потому-то мне и почудился странный, как бы плывущий откуда-то издалека звон в тот момент, когда расплавленное золото брызнуло немыслимо слепящим светом.

- Солнце - это хорошо,- вслух подумал я, снимая коскомбинезон, как мы, космонавты, шутя называли космическую одежду.- У нас на Земле даже огольцы-голопузики поют: "Пусть всегда будет Солнце!" А голопузики не дураки, они зря петь не станут.

Я положил комбинезон в специальный ящичек, вделанный в корпус корабля чуть выше и правее терморегуляторов, и надел обычный костюм, в котором ходил на Земле. Надо сказать, карманов в нем оказалось пропасть. И сзади, и спереди, и внутри, и снаружи - везде карманы. В нагрудном я нашел расческу в футлярчике.

Пластмассовую, разумеется. Во внутреннем левом - справку, удостоверяющую, что я действительно землянин и работаю трактористом (не министром, а именно трактористом), а также аттестат об окончании средней школы. Аттестат я не хотел брать. Но Шишкин настоял.