Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров

• Название: Иванов, Петров, Сидоров
• Автор: Сергей Гужвин
• Жанр: Альтернативная история

Фантастика - это когда на невероятном допущении строится вполне логичная модель. Трое друзей получают в руки машину времени. Как они вместе ею распорядятся и как каждый в отдельности... Психологическая и социальная адаптация человека попавшего в другое время и другой социальный слой.

---

Отдать землю крестьянам, чтобы из их рядов выросли свои Морозовы, Путиловы, Мамонтовы, Рябушинские, капитализм – так капитализм, тоже не решились. А помещиков куда девать, дворян? Реформу-то дворяне писали, и крупные землевладельцы. Рубануть по суку, на котором сидишь – это, какое гражданское мужество надо иметь? Поэтому, и получился – пшик.

* * *

В Гордино в прошлом году был неурожай. Первые христарадники пошли побираться в октябре. Только "христарадничать", для крестьян стыдно. Крестьянин говорит "пойти в кусочки". "Кусочек" — это кусочек хлеба, подаваемый голодному. Если взять буханку чёрного хлеба, кирпичик такой, отрезать с торца ломтик, а потом ломтик разрезать пополам, то получится искомый "кусочек". В советские времена такие кусочки горкой лежали в общепитовских столовых. Отличие только в толщине. Несчастные советские граждане швырялись кусочками толщиной в палец, а счастливым гражданам Российской империи подавали в протянутую руку кусочек, чуть толще листа бумаги.

Кусочки подают в каждом крестьянском дворе, где есть хлеб, — пока у крестьянина есть свой или покупной хлеб, он, до последней ковриги, подает кусочки. В конце декабря пошли сплошным потоком: идут и идут, дети, бабы, старики, даже здоровые ребята и молодухи. Голод не свой брат: как не поеси, так и святых продаси. Совестно молодому парню или девке, а делать нечего, — надевает суму и идет в мир побираться. В прошлую зиму пошли в кусочки не только дети, бабы, старики, старухи, молодые парни и девки, но и многие хозяева. Есть нечего дома, — понимаете ли вы это? Сегодня съели последнюю ковригу, от которой вчера подавали кусочки побирающимся, съели и пошли в мир.

"Побирающийся кусочками" и "нищий" — это два совершенно разных типа просящих милостыню. Нищий – это специалист, просить милостыню – это его ремесло. Он, большею частью, не имеет ни двора, ни собственности, ни хозяйства и вечно странствует с места на место, собирая подаяние. Нищий все собранное натурой – хлеб, яйца, муку и пр. — продает, превращает в деньги. Нищий одет в лохмотья, просит милостыню громко, иногда даже назойливо, своего ремесла не стыдится. Нищий по мужикам редко ходит: он трется больше около купцов и господ, ходит по городам, большим селам, ярмаркам. В сельской местности настоящие нищие встречаются редко – взять им нечего. Совершенно иное побирающийся "кусочками". Это крестьянин из окрестностей. Побирающийся кусочками одет, как всякий крестьянин, иногда даже в новом армяке, только холщовая сума через плечо. Соседний же крестьянин и сумы не одевает – ему совестно, а приходит так, как будто случайно без дела зашел, как будто погреться, и хозяйка, щадя его стыдливость, подает ему незаметно, как будто невзначай, или, если в обеденное время пришел, приглашает сесть за стол. В этом отношении мужик удивительно деликатен, потому что знает, — может, и самому придется идти в кусочки. От сумы, да от тюрьмы, не зарекайся. Побирающийся кусочками стыдится просить и, входя в избу, перекрестившись, молча, стоит у порога, проговорив обыкновенно про себя, шепотом: "Подайте, Христа ради". Хозяйка идет к столу, берет кусочек хлеба, и подает.

У побирающегося кусочками есть двор, хозяйство, лошади, коровы, овцы, у его бабы есть наряды. У него только нет в данную минуту хлеба, когда в будущем году у него будет хлеб, то он не только не пойдет побираться, но сам будет подавать кусочки, да и теперь, если, перебившись с помощью собранных кусочков, он найдет работу, заработает денег и купит хлеба, то будет сам подавать кусочки. У крестьянина двор, на три души надела, есть три лошади, две коровы, семь овец, две свиньи, куры и проч. У жены его есть в сундуке запас ее собственных холстов, у невестки есть наряды, есть ее собственные деньги, у сына новый полушубок. С осени, когда еще есть запас ржи, едят вдоволь чистый хлеб. Придет нищий – подают кусочки. Но вот хозяин замечает, что "хлебы коротки". Едят поменьше, не три раза в сутки, а два, а потом один. Прибавляют к хлебу мякины. Есть деньги, осталось что-нибудь от продажи пеньки, за уплатой повинностей, — хозяин покупает хлеба. Нет денег – старается призанять, нет – идёт в кусочки. Иной так всю зиму и кормится кусочками, иногда, если в доме есть запас собранных кусочков, подают из них.

Кстати, это есть информация к размышлению. В какой ещё стране мира полуголодный человек отдаст последний кусок хлеба голодному, зная, что завтра пойдёт просить милостыню?

Если же и кусочками не прокормиться, нет зимней работы, неурожай в округе и подступает голод, вот только тогда, крестьянин идёт к помещику занять хлеба под работу следующего года. Прочувствовали ситуацию?

А помещику куда деваться? Где по-другому взять рабочих? Он бы рад быть добрым хозяином, и вполне возможно, готов платить хорошо, и быть может, хозяйствовал бы так, что не знала бы голода Русь… Бы, да кабы. Поставлен он в такие условия, что как не крути, — он "кровопивец и мироед". Чем хуже крестьянину, тем лучше ему. Теперь понятно, почему полыхали по всей России дворянские гнёзда?

Появился в Гордино Иванов, у которого не кончились "кусочки", крестьянам хорошо, а у Максакова остались не поднятыми 2000 десятин пашни, не скошены 200 десятин лугов. Что семья его будет есть? Что будет есть его скот? А Иванов обо всём этом, сначала, даже не подозревал. Сыграл стереотип нормального человека: голодный должен быть накормлен. Крестьян он накормил. И разорвал пищевую цепочку. Зерно с максаковских полей тоже ведь где-то ждали, на него рассчитывали. А на мясо максаковских бычков, которых нечем было кормить и пришлось забить, никто не рассчитывал, и цены на мясо в уезде рухнули, а в губернии ощутимо поползли вниз.

Петров слушал Иванова и всё больше мрачнел. Ситуация оказывается, была близка к критической. Электронный гений, штабс-капитан и Георгиевский кавалер оказался полным профаном в экономике. Надо думать.

У околицы села их встречал староста.

Глава 9 Колумб

Хороший ноутбук купил себе Петров. Такой, какой хотел. Диагональ монитора – 20 дюймов! Цвета – блеск! Дизайн – шик-модерн! Все игры летают на максимальных настройках! Запускаешь сотню программ, и не тупит! Мечта!

Как же хотелось Петрову выкинуть его в окно! Прямо через стеклопакет! С досады! Он даже отвернулся, чтобы не вводить себя в искушение.

— Ах, поганец! Мало того, что какие-то копии отправляются в деревню, ласты парить, а его, "настоящего", оставляют корпеть над документами и схемами, так ещё и издеваются! Он же явственно услышал, как эта хамская копия, его же копия, подумала: "А вас, папа Карло, я попрошу остаться!" Вот так и подумала, перед тем, как растаять вместе с копией Сидорова.

Возмущению Александра не было предела. А кому жаловаться? Он опять посмотрел в монитор. Совет на сидоровской кухне закончился. Копии, отправляемые в Гордино, развеяны. На экране Лёшка Сидоров сиротливо смотрел в окно. Наверное, ему тоже в деревню хочется. Нет, ну, почему, я? Может создать копию и посадить работать вместо себя?

Петров с трудом взял себя в руки. Копии тоже не понравится сидеть за компьютером и работать: лазить по архивам и копировать документы. Это же будешь ты. Ты сам. В первую очередь рабочая копия возмутится тем, что она "рабочая". Александр вздохнул. Ладно, будем работать. Народное хозяйство, говорите? Может с транспорта начать? Можно и с транспорта. Паровозы, пароходы, паробеги, паропрыги… Хе-хе… Паролёт!?!?..

* * *

Третий день у Петрова на душе было неспокойно. Свербит и свербит.

Все мы люди взрослые и рациональные, мы привычно закованы в броню необходимости, мы делаем только то, что нужно. Совершить безумный поступок мы не способны. Никому из нас не придёт в голову после работы, убежать в Америку, чтобы сражаться вместе с Чингачгуком, или на выходных поднять пиратский флаг, в каком-нибудь Флибустьерском дальнем море. И всё-таки…

Разве у вас никогда такого не было? В суете, в круговерти повседневных, важных, серьёзных дел, в просвете, между грязных городских стен, мелькнут вдруг Алые паруса. Среди марева выхлопных газов и раскалённого асфальта пахнёт солёным морским воздухом, напоённым ароматами неведомых цветов с далёких, не открытых ещё островов. В потоке серых, уставших, безразличных лиц вдруг залихватски подмигнёт единственным глазом, улыбающийся вам, одноногий бармалей, с попугаем на полосатом плече. На секунду пропадут небоскрёбы, автомобили, городской гул, в уши плеснёт морской прибой, зашумят на ветру пальмы, а попугай, сидящий на плече одноногого, и одноглазого, проникновенно вам скажет: "Пиастр-ры, кар-рамба!". И стукнет сердце, и зажмурится душа в предвкушении чего-то волнующего из далёкого детства.

Вот и Петров не выдержал. Да что же это такое! Вот она, машина времени! Пожалуйста, можно всё! Можно отправиться куда угодно! Выкурить трубку мира с Последним из Могикан, купить пирожок с зайчатиной у Алексашки Меньшикова, вместо Гагарина крикнуть "Поехали!". А тут заставляют канцелярией заниматься. Нет, никто не спорит, это тоже необходимо. Но ведь и сильный человек имеет право на маленькую слабость. Иначе, какой же он сильный, если не может иметь?