Альберт Брахфогель - Рыцарь Леопольд фон Ведель

• Название: Рыцарь Леопольд фон Ведель
• Автор: Альберт Брахфогель
• Издательство: Зовнішторгвидав України
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-85025-050-6

Увлекательный исторический роман А.Е. Брахфогеля «Рыцарь Леопольд фон Ведель» переносит читателя в бурный XVI век, время ожесточенной борьбы католиков и протестантов. Война и мир, интриги и преступления, ненависть и любовь… В центре этих событий благородный рыцарь Леопольд фон Ведель, на всю жизнь оставшийся верным своим идеалам и любви к прекрасной Анне фон Эйкштедт.

Вместе с героем вы побываете в Германии и Венгрии, Италии и Испании, на Ближнем Востоке и в Англии, переживете множество испытаний и приключений…

Нашим читателям хорошо известны исторические произведения французских и английских авторов. Теперь предоставляется возможность познакомиться с немецким сентиментально-историческим романом.

---

Тихо положил он ее на подушки и обвил ее сложенные руки своими руками.

— Отче наш, Иже еси на небеси… Да придет Царствие Твое! — Еще один болезненный и вместе радостный вздох! Для Иоанны фон Ведель настало Царствие Божие!

Леопольд вздрогнул и пристально посмотрел на нее.

— Господи, Господи! Умилосердись надо мною! Единственное сердце, которое меня любило, перестало биться! Все кончено. Молодость, надежду, любовь, прелести родины, — он поцеловал покойницу, — возьми с собой все, все! — Он, шатаясь, вышел из комнаты. — Мать умерла, — прошептал он, тупо глядя перед собой. — Мать умерла! — простонал он, войдя в зал.

Все бросились наверх и с громкими рыданиями обступили кровать дворянки. Смотрителя Леопольд удержал.

— Послушай, любезный друг мой, поручаю тебе и Николасу все хлопоты по захоронению. Вы уж позаботьтесь о том, чтобы ее похоронили достойно, как подобает для госпожи фон Ведель. Когда же Николас вернется, он уж знает, где меня найти. Я не хочу принимать никого! Предоставьте всем делать, что они хотят. Когда раздастся погребальный звон, вы увидите меня в зале у гроба моей матери — но не раньше!

Он взял свою шпагу, нахлобучил на глаза шапку и вышел из зала черным ходом, между тем как вся деревня собралась к замку, прошел мимо людских, через кухню и направился в конюшни. Тут он сам оседлал себе лошадь, потому что все люди были в комнате Иоанны, и выехал из Кремцова через реплинские ворота. Он поскакал на веттерскую высоту, поворачивая кругом свое бледное лицо, между тем как сцены прошедшего проходили перед ним как во сне.

Сидония и Буссо, семейство Эйкштедт, несчастные спекуляции, сплетни и вмешательства родных — вот что было причиной его несчастья! Он повернул лошадь и поехал на восток через безмолвный лес. Там, у веттерского дуба, Буссо отдал Сидонии свое сердце и из-за нее лишился навсегда земного счастья, тут же, в шумящем лесу, он, Леопольд, облегчил некогда криком свое, до смерти скорбящее сердце. Что же оставалось теперь в Кремцове? Бренные останки той, которая одна никогда не сомневалась в нем и в которой и он никогда не ошибся!

— Женщина, не похожая на мою мать умом и душою, никогда не будет мне по сердцу, — прошептал он…

Сказав это, он повернул на север, пустил свою лошадь в галоп и направился к одинокой деревне Десдихады. Из Кремцова раздавался похоронный звон, развевались траурные флаги, а в одиноко стоявшем деревенском доме, в комнате под чердаком, стояла вся в слезах, со скрещенными на груди руками, обесславленная испанка.

— Он к тебе идет! — С этими словами она бросилась поспешно вниз. Дверь заскрипела, Леопольд вошел, ведя под уздцы свою лошадь, которую затем пустил пастись в огород. Пока она запирала дверь, он стоял и неподвижно глядел прямо перед собой.

Тихо подошла она к нему.

— Господин, любезный мой господин, ты в горе!

— О, — вскричал он, — я горюю, как ты однажды горевала о тех, кого любила! Так смерть сближает христианина с иудеем! О, моя мать!!

Он бросился на шею Сары. Силы оставили его. Печаль одержала верх над волей!

Кончина Иоанны фон Ведель была страшным ударом для всего семейства. Гассо и Гертруду это несчастье потрясло сильнее нежели других. Госпожа Эйкштедт и а особенности Анна были безутешны. Едва только Гассо получил в ночь кончины страшное известие, как он вскочил на лошадь и помчался в Кремцов. Исключая прислугу, он застал подле покойницы лишь доктора фон Борка и единственную родную дочь Иоанны, Бенигну фон Бонин, с ее мужем. Леопольда с ними не было.

— Скажите, Бога ради, где Леопольд! — спросил Гассо смотрителя в страшном беспокойстве.

— Куда он пошел? Не знаю. Когда рыцарь, в отчаянии прибежал в зал и сообщил нам обо всем случившемся, он сказал, что теперь никого не хочет видеть, в день похорон же будет тут, а я должен заботиться о том, чтоб наша добрая барыня была похоронена сообразно с достоинством Ведельского имени.

— Так он никого из нас видеть не хочет?

— Перед погребением только, Ваша милость, но рыцарь сказал, чтоб принимали всех, кто только приедет. Он в страшном горе! Надо его оставить. Пусть он эти дни предается своей печали, он все это время довольно сдерживался из любви к матери. В уединении, наверное, станет спокойнее.

— В таком случае, лучше всего если вы, дядя Борк, останетесь с Бенигной здесь, чтобы помочь Юмницу. Гости же пусть приедут ко мне, тогда здесь будет все тихо. А в день похорон я сам приведу всю нашу родню в Кремцов.

— Это будет отлично, Гассо! — воскликнул капитан Борк. — Надо беречь святой покой моей бедной сестры и больную душу Леопольда.

Уходя, Гассо сделал знак доктору, чтобы тот за ним последовал.

— Итак, у нее была изнурительная лихорадка? — спросил он, когда они вышли. — И ваше искусство не имеет средств, чтобы вылечить подобного рода болезнь?

— Напротив, средств много, чтобы погасить внутренний жар, как вода тушит огонь. Но когда изнутри пламя все раздувается и растет ежеминутно, пока, наконец, не истребит собою все, тогда искусство врача не может помочь.

— Я этого не понимаю.

— Ну, сказать прямо, покойница была больна душой! Такое горе поддерживало лихорадку, как солома и масло поддерживают огонь. Бог знает, что ее так мучило!

— Сидония! Анна! Я! — раздалось в ужаснувшейся душе Гассо. В подавленном состоянии возвратился он в Блумберг. Сообразно с его приказанием просили всех гостей отправиться туда. В Кремцове же весь громадный зал был обшит черным сукном, большой дубовый стол был вынесен и на месте его посередине зала было устроено возвышение, на котором стоял металлический, богато разукрашенный гроб. Вокруг горели свечи в железных подсвечниках. В ногах был устроен алтарь, а в головах стояло, обитое черным кресло покойницы, на котором она так часто сидела за столом в качестве хозяйки дома. Ночь уже наступила. Бенигна, ее муж и капитан Борк спали, равно как и вся прислуга. Старик-смотритель один сидел в зале, на любимом месте покойницы и глядел на дорогу. Раздался топот лошадей, два всадника подъехали к воротам. Старик впустил их, то были Леопольд и Николас. Войдя в зал, рыцарь посмотрел вокруг.

— Так хорошо! Николас передал вам, как я хочу, чтоб было впредь?

— Как же, передал, и я, Ваша милость, употреблю все свои старания, чтоб вам угодить. Но неужели вы на самом деле хотите оставить отцовское владение?

— Т-с, старик! Я не хочу слышать возражений! Управляйте так, как будто бы Кремцов, Реплин и Колбетц вам принадлежали. Вы имеете полномочия и знаете, кому обязаны давать отчет во время моего отсутствия. Никто из моих родственников не имеет права вмешиваться во что бы то ни было. Я полагаюсь на вас и на Николаса и, смотря по тому, как вы все исполните, вас ждет мой гнев или благословение. Завтра же пусть ждет меня лошадь у ворот кладбища со всеми вещами, которые я упомянул в списке. Я не требую, чтоб кто-нибудь меня дожидался, если сам не захочет! Идите спать, я здесь останусь.

Тон Леопольда был так строг и решителен, что отец и сын вышли, не возразив ни слова.

Он закрыл за ними дверь, потом подошел к гробу, поцеловал покойницу, сжал ее холодную руку и сел затем у окна, на ее месте. Но что это?! Он начал прислушиваться. В тишине ночи раздавались нежные, тоскливые звуки, точно кто играл на флейте. Он тихонько отворил окно. Очаровательные звуки ворвались в комнату.

— Это желтый дрозд, — прошептал Леопольд, — он поет о любви! — Он взял с гвоздя лютню, которая со времени смерти Буссо оставалась безмолвной! Нежно провел он по струнам, потом сел возле гроба и взгляд его так и впился в лицо матери, сиявшее неземной радостью. Тихо, едва слышно, полились звуки под опытной рукой, и песнь полувздохами вырвалась из его груди.

Настал час погребения. В зале уже собрались в полном трауре: оба Юмница, Бартель, пастор и прислуга замка.

Перед затворенным еще порталом толпились с непритворной скорбью деревенские жители, покойница была для всех добрая госпожа и помощница в нужде. Бенигна Бонин и дядя были заняты возле гроба.

Старый Бятко трубит с башни глухо и протяжно. С веттерской высоты тихо спускаются гости, приехавшие из Блумберга, в числе их находится госпожа Эйкштедт и Анна. Они не могли удержаться, чтобы не отдать последний долг особе, некогда ими столь любимой, последние годы которой были омрачены тяжкими испытаниями. Когда раздался погребальный звон, Леопольд вышел из комнаты отца и направился в зал. Вместо траурной одежды на нем был походный костюм, шлем и панцирь, можно было думать, что он отправляется на войну или в далекое путешествие. Он молча подал руку дяде и его сыну, кивнул домашним и, отдав смотрителю со значительным взглядом ключ от комнаты отца, сел в головах гроба на кресло матери.

Отворили портал, гости подъехали, слезли с лошадей и были встречены у входа капитаном Борком.