Всеволод Бернштейн - Эль-Ниньо

• Название: Эль-Ниньо
• Автор: Всеволод Бернштейн
• Издательство: Центроучебфильм
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91709-009-2

Роман о хрупкости мира и силе человека, о поисках опоры в жизни, о взрослении и становлении мужчины. Мальчишка-практикант, оказавшийся на рыболовецком траулере в эпицентре катастрофы, нашел в себе силы противостоять тысячеликому злу и победил.

---

— Майки-то купил? — спросил Валера.

— Чего? — не понял Рустам.

— Ну ты же майки искал для племянников.

— А! Нет, майки там дорогие были.

Я почувствовал, что засыпаю. Дали о себе знать выпитая на голодный желудок водка, наспех съеденная картошка, волнения и усталость сумасшедшего дня. Голова стала чугунной, пару раз я клюнул носом.

— Эй, на «Эклиптике»! — пробасил Анатолий Степанович. — Умаялся, корешок. Ты ложись, койка свободная.

— Валяй, не стесняйся, — соседи подвинулись, освобождая мне место.

Поколебавшись секунду, я скинул ботинки и залез на кровать. Совсем укладываться не собирался, только вытянуть гудевшие от усталости ноги, хотелось еще послушать разговор.

— Спать не буду! — объявил я.

— Пароход-то твой когда отходит? — спросил Валера.

— Через три дня.

— Не дрейфь, не проспишь!

— Родом откуда, питерский? — поинтересовался Григорий.

— Нет, в Питере учусь, а сам из Илимска, Иркутская область.

— О, почти земляки! — воскликнул Григорий.

— А вы откуда?

— Из Краснодара! — он улыбнулся.

— Спи, моряк! Все будет нормально. «Эклиптика» твоя без тебя не уйдет, — сказал Анатолий Степанович.

— И без тебя не придет, — добавил Григорий. «Без меня не уйдет — это хорошо», — подумал я. На душе стало спокойно — такой человек, как Анатолий Степанович, зря говорить не станет. Как он сказал, так тому и быть. Без меня не придет — тоже хорошо, наверное, это такое морское пожелание. Надо запомнить.

«Главное — не заснуть» — подумал я и мгновенно уснул.

Когда замначальника управления рыбразведки увидел меня в своем кабинете на следующий день, то скривился, как от зубной боли.

— Опять ты?

— Степан Михайлович, — начал я осторожно. — СРТМ «Эклиптика»…

— Что «Эклиптика»?

— Я слышал, собирается в рейс. Можно мне туда практикантом?

— Ставок нет.

— Я в рыбцеху работать буду. Стенгазету делать. Я рисовать умею, у меня почерк хороший… Пером плакатным могу.

— Послушайте, молодой человек, — на лбу замначальника выступили крупные капли пота. — Вы русский язык понимаете?

— Понимаю, — быстро сказал я. — Могу заметки писать в газету пароходства.

— Кто вас сюда прислал?

— Ленинградский гидрометеорологический институт. Вот направление, — я снова извлек свою бумагу. — Подпись, печать, все как положено. Пожалуйста, можете сами убедиться.

— Про «Эклиптику» откуда знаешь? — замначальника взглянул на меня с подозрением.

— В управлении случайно услышал. Сказали, идет в Тихий океан с научной группой. А у меня тема диплома как раз восточно-тихоокеанская популяция лангуста. Я этого лангуста вдоль и поперек знаю! Я вам такой материал соберу! Степан Михайлович!

Степан Михайлович покачал головой.

— Про «Эклиптику» вообще забудь. Ставок нет. И вообще, иди-ка ты, братец, отсюда с Богом.

— Не уйду! — я вцепился в стул. — Мне нужно практику пройти. Никуда не уйду!

Замначальника достал из кармана платок, вытер пот со лба и шеи. Потом снял телефонную трубку:

— Зиночка, позови сюда Бориса. Тут одного посетителя припадочного надо к выходу проводить.

Вечером в МДМ я отдал все свои деньги новому знакомому Василию. Специально, чтобы не на что было возвращаться в Ленинград. Оставил себе десятку, на всякий случай. На десятку все равно билет не купишь, даже по студенческому. Василию деньги позарез нужны были, он к невесте своей ехал в Могилев, расчет после рейса только через неделю, а ему срочно надо было. Мириться. С Василием мы познакомились случайно. Когда я вечером пришел в Дом Моряка, обнаружилось, что комната, в которой я ночевал, заперта. Постучал в соседнюю комнату, чтобы узнать, где ребята. Оттуда голос: войдите! Сидит там парень молодой, невеселый какой-то. Комната пустая, будто нежилая, даже стола нет, только кровати без белья и чемодан посередине. Спрашиваю: не знаете, где соседи — Рустам, Анатолий Степанович. Он: понятия не имею, в рейсе, наверное. Про Семенова Николая он тоже ничего не знал. Я набрался смелости: можно у вас переночевать? Валяй! — равнодушно махнул рукой парень. Это и был Василий. Жил он по-спартански, даже белье не удосужился у кастелянши получить, спал на голых пружинах. Какое там белье, говорит, когда в Могилев срочно надо ехать. А что ж не едешь, спрашиваю. Денег нет, расчет не дают. Он и не ел ничего эти три дня, кажется. Поужинали с ним батоном и кефиром, которые я по дороге купил. Говорить Василий мог только про Могилев, да про свою Оксану. Твердил, какая она распрекрасная, а он какой дурак и скотина. Тут меня и осенило: отдам ему деньги. Пусть едет к своей Оксане, а то, пока расчета дождется, свихнется здесь окончательно.

На следующий день я опять сидел в кабинете замначальника. Путей к отступлению у меня больше не было, поэтому чувствовал я себя уверенно. Прекрасно чувствовал. Замначальника не мог этого не заметить.

— Пришел? — усмехнулся он.

— Пришел, — кивнул я.

— Тебе же сказано, ставок нет.

— Ставка не нужна.

— Без ставки не положено.

Начало нашего разговора походило на быстрый обмен ходами в блиц-шахматах.

— А я согласен и на полставки.

Это был сильный ход. Замначальника посмотрел на меня пристально, но без злобы и раздражения.

— Откуда ты такой взялся?

— Из Ленинграда. Вот направление.

— Направление, — Степан Михайлович снова усмехнулся. — Паспорт моряка есть?

— Вот, — я достал из кармана новенький паспорт в бордовой обложке.

— Санитарная книжка?

— Нету, — сказал я. — Но я сделаю. Быстро сделаю.

— Кто бы сомневался… — замначальника задумчиво провел ладонью по стриженому бобрику на голове. — Значит, так, — наконец произнес он. — Пойдешь на «Эклиптике». В рыбцеху будешь стоять две подвахты по четыре часа. Изучай там своих лангустов сколько влезет. И вдобавок, — замначальника сделал угрожающую паузу, — общественная нагрузка по полной программе.

Я не поверил своему счастью.

— Что сидишь? — строго сказал Степан Михайлович. — Медкомиссия до четырех!

Вечером я вселился в МДМ уже на законных основаниях. В гости ко мне забежал Василий — счастливый, запыхавшийся, через час у него был поезд на Могилев.

— Билет еле купил! — радостно сообщил он. — Кассирша сжалилась, сказал к невесте еду, из ветеранской брони дала. Спасибо тебе, корешок — он пожал мне руку. — Век не забуду! Расчет получу, сразу отдам.

— Брось! — отмахнулся я.

— Побежал я, корешок! Спасибо тебе! Счастливо в рейс сходить! Увидимся! — он хлопнул меня по плечу и умчался.

4

Ваня Шутов чувствовал себя на Пляже великолепно. «Курорт! — восторгался он нашей новой жизнью. — В море сутками пахал на этом камбузе, как раб галерный, света белого не видел. А здесь — просто курорт!».

Ночью он спал, днем купался. Дед запретил купаться во время вахты, поэтому в свою вахту, с восьми до четырех, Ваня валялся на песке и философствовал.

Так как Дед постоянно пропадал на «Эклиптике», я был единственным слушателем его теорий.

— Большая ошибка человечества, — говорил Ваня, закинув руки за голову и щурясь от солнца, — в том, что мы вздумали измерять время часами, минутами и секундами. Вот сам подумай, мы с тобой лежим на берегу…

(Лежал он один, а я в этот момент вносил в тетрадь результаты утренних метеорологических измерений.)

— … лежим пять минут, десять, пятнадцать… Что произойдет за это время? Да ничего! Вон то облако переползет с одного края неба на другой. И больше ничего.

— Ну почему же, — возразил я. — Я закончу станцию, и мы будем с тобой делать снасть. Дед сказал, чтобы сегодня снасть была готова. Лучше бы тебе уже начать привязывать крючки.

— Подожди ты со своими крючками! — отмахнулся Ваня. — Я говорю, все равно ничего важного не произойдет. А представь пятнадцать минут на поле боя во время войны. Все горит, кругом смерть. Это ж целая эпоха! Разве можно сравнивать эти пятнадцать минут и наши пятнадцать минут!? Разве можно думать, что это один и тот же отрезок времени?

— А в чем, по-твоему, нужно измерять время?

— Прежде чем измерять, нужно сначала понять, что такое время.

— И что же это такое?

— Время похоже на пузыри, — поймав мой удивленный взгляд, Ваня пояснил. — На мыльные пузыри, которые пускают дети. Рамка та же, вода та же, пузырь каждый раз получается разным. Один огромный, переливается разными красками, колышется. Все говорят: «Вот это знатный пузырь, красавец. Просто Иосиф Кобзон!». Потом он отрывается от палочки, летит, может долго летать, пока не лопнет. А другой получается маленьким, скучным, и сразу лопается. Его даже заметить не успевают, был, и нет его. Понимаешь разницу?

— Угу, у нас с тобой сейчас большой пузырь или маленький?