Станислав Поплавский - Товарищи в борьбе

• Название: Товарищи в борьбе
• Автор: Станислав Поплавский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

И все же мы не могли допустить выхода на южный берег канала значительных сил группы Штейнера.

- Можно ли применить авиацию? - спросил я генерала Полынина.

- Самолеты нанесут удар немедленно! - ответил он. - Ведь наши аэродромы недалеко от линии фронта.

В свою очередь я поставил командующего ВВС в известность, что на участок фронта будет выдвинута гаубичная артиллерийская бригада К. Виккентьева и бригада противотанковой артиллерии полковника П. Дейнеховского.

Урон, нанесенный дивизии группы Штейнера нашей авиацией, артиллерией и частями 2-й пехотной дивизии, был настолько значителен, что планируемый противником контрудар превратился в местную контратаку.

Своими действиями польские летчики разрушали оборону противника, замедляли подход его резервов в полосе наступления нашей армии. Только в течение 29 апреля штурмовики и истребители 4-й авиадивизии совершили 237 самолето-вылетов. В ночь на 30 апреля 2-й бомбардировочный полк нанес удар по группировке противника в Фербеллине, а в ночь на 1 мая полк ночных бомбардировщиков "Краков" - по войскам в Нейштадте и Фризаке. 2 мая летчики "Кракова" бомбили гитлеровцев, отступавших под напором наших дивизий в Ринов и Шпаатц.

В Ринове, где скрещивались несколько дорог и начинался кратчайший путь к переправам на Эльбе, скопилось много вражеских частей. По ним интенсивно наносились удары с воздуха. 3 мая польские штурмовики и бомбардировщики рассеяли колонны противника между реками Хафель и Эльбой, уничтожив при этом большое число машин, боевой техники и сотни вражеских солдат.

* * *

Ранним утром 3 мая Главком и я выехали на правый фланг армии - в 6-ю дивизию. Ее 14-й пехотный полк под командованием майора М. Домарадзского уже форсировал реку Хафель на подручных средствах и, преследуя разрозненные группы гитлеровцев, вышел на берега Эльбы. Вскоре сюда вышли остальные полки 6-й дивизии. На этот раз ее командир полковник Шейпак оказался самым расторопным.

Весь день 4 мая Главком провел в Берлине - в польских частях, штурмовавших город. А вечером дежурный офицер принес нам телеграмму от В. Корчица. Начальник Главного штаба поздравлял М. Роля-Жимерского о присвоением ему высшего воинского звания - маршала Польши, а меня - с присвоением звания генерала брони.

Берлин пал, а бои на подступах к Эльбе продолжались с неослабевающим упорством. В районе Клитца 4-я пехотная дивизия натолкнулась на сопротивление крупных сил. оборонявших переправы.

Близ города продолжал работать большой подземный пороховой завод. Заводская охрана не подпускала к нему польских солдат, а рабочим не разрешала выходить наверх. Генерал Кеневич не знал, как и поступить. Лишь внезапный штурм сразу решил бы эту задачу, но генерал опасался, как бы обезумевший директор не взорвал завод. Не исключалась возможность взрыва и от нажатия кнопки на пульте управления где-нибудь за Эльбой.

Выход из создавшегося положения представился неожиданно. Двое пленных немецких солдат вызвались спуститься в подземелье для переговоров.

- Мы пойдем к рабочим, а не к фашисту-директору, - заявил один из них. - Я сам рабочий и смогу их убедить.

Действительно, вскоре наверх поднялись с белым флагом сотни людей подземного арсенала. Не вышел только директор: он застрелился.

В первой половине дня 4 мая к Эльбе вышла 2-я пехотная дивизия, а в ночь на 6 мая и 4-я дивизия, разгромившая противника в районе Клитца. Теперь на всем фронте армии правобережье было в наших руках. С другой стороны к реке подошли американские войска.

Проводив маршала Роля-Жимерского, уехавшего в Варшаву, я поспешил на Эльбу. На ее берегу повсюду реяли победоносные знамена советских и польских частей. В честь общей победы союзнические армии обменялись приветственными салютами. Наш представитель полковник Станислав Доморацкий, побывав у американцев, передал им поздравление с победой от польских воинов.

* * *

Наши части покидали Берлин. Полки 1-й пехотной дивизии имени Т. Костюшко, награжденные Крестом Грюнвальда III степени, орденами Виртути Милитари IV степени, Красного Знамени и Кутузова II степени, прошли церемониальным маршем мимо Бранденбургских ворот, над которыми рядом с советским флагом реял и польский стяг...

Армия сосредоточилась восточнее Биркенвердера, в районе Зееловских высот, а штаб ее разместился в деревне Зеелов.

Позднее мне удалось побывать в Берлине. Осмотр города начал, конечно, с рейхстага, стены которого пестрели тысячами надписей. Среди них я нашел и автографы польских воинов.

Город понемногу оживал. Тут и там слышались удары кирок и ломов: жители разбирали руины, растаскивали баррикады.

Неподалеку от Бранденбургских ворот у советской походной кухни выстроилась очередь берлинцев. Повар-весельчак под шутки-прибаутки накладывал им русскую кашу в подставленные миски и кастрюли.

Из военных машин с громкоговорителями передавались приказы коменданта города генерала Н. Э. Берзарина и выступления представителей новой немецкой власти.

Одна из машин вела передачу о преступлениях фашистов в Бухенвальде, Майданеке, Освенциме. Обступившие ее берлинцы внимательно слушали, некоторые с недоверием вертели головами: "Возможно ли это?" Громкоговоритель умолк. Из толпы раздались проклятия Гитлеру. Какая-то женщина громко кричала: "Мы все являемся виновниками этой войны, и за это мы наказаны!.."

На одной из площадей жители города и солдаты союзных армий сгрудились возле кинопередвижки. Демонстрировался советский кинофильм "Зоя". Я подошел ближе, прислушался к репликам зрителей.

- Не верю, что немецкие солдаты способны на такие зверства, произнесла, закрывая глаза рукою, стоявшая поблизости немка. - Это русская пропаганда!..

- К сожалению, все оно так и было, - негромко ответил ей мужчина-немец.

Побывать в Берлине и не зайти к Николаю Эрастовичу Берзарину было просто невозможно. Он командовал армией, в которую входил когда-то и мой корпус. У меня сохранились самые теплые чувства к этому талантливому полководцу и замечательному человеку. Не раздумывая долго, я велел Владеку завернуть в советскую военную комендатуру.

В приемной у Берзарина толпилось много людей, и штатских, и военных. Генерал встретил меня радушно:

- Вот еще один представитель дружественной армия! Как прикажете принимать, по этикету или запросто?

- Лучше запросто.

Потолковали о боевых делах, потом разговор перешел на текущие события.

- Хотите, расскажу о самой последней выдумке фашистской агентуры, залезшей в подполье? - предложил Н. Э. Берзарин. - Так вот. По Берлину вдруг распространился слух, будто вчера через город должны были пройти пятьдесят тысяч монгольских солдат. Мифические монгольские орды якобы движутся с Эльбы и по пути, дескать, грабят и убивают. По слухам, даже сам советский комендант совершенно бессилен против них. Среди части жителей немедленно вспыхнула паника.

- Но ведь в городе спокойно, - заметил я.

- Да, страхи уже улеглись. Даже самые недоверчивые жители поняли, что слухи сеют недобитые гитлеровцы.

Н. Э. Берзарин познакомил меня с протоколами допроса командующего обороной Берлина Гельмута Вейдлинга и других генералов вермахта. Они проливали свет на ту обстановку, которая царила в имперской канцелярии и штабах в последние дни рейха: взаимное недоверие вчерашних единомышленников, угрозы по отношению друг к другу, отчаяние, растерянность, пренебрежение судьбами берлинского населения, попытки вырваться из столицы на запад, самоубийства...

Я не смел больше отрывать Николая Эрастовича от важных дел. Мы тепло попрощались. Мог ли я тогда думать, что это была последняя наша встреча? Н. Э. Берзарин вскоре погиб при автомобильной катастрофе.

Глава пятнадцатая.

На мирном положении

Странное дело: в годы войны все мы горячо и нетерпеливо ждали победы. За нее боролись, не щадя жизни. О ней пели в окопах и землянках песни, о ней мечтали во сне и наяву... А пришла она, победа, и вроде застала нас врасплох. Уж слишком непривычны эти тишина и покой, сменившие грохот войны и ни с чем не сравнимое напряжение фронтовых будней. Стало больше свободного времени, и... усилилась тоска по семье и родине.

Войска приводили себя в порядок в ожидании радостного дня встречи с родиной. Чистилось все, что могло блестеть, штопалось все, что могло выглядеть "почти новым", красилось все, что следовало подновить. Особенно тщательно бойцы рисовали белой краской звездочки на орудиях, танках, самолетах и даже на пулеметах - свидетельство боевых подвигов и нанесенного врагу урона.

Шла молва о скором возвращении в Польшу, о скорой демобилизации. Говорили, что лучшая польская воинская часть поедет на Парад Победы то ли в Варшаву, то ли в Москву. Откровенно говоря, командование, и я в том числе, в глубине души надеялись на это. Не возбуждая ни в ком радужных надежд, мы исподволь проводили, однако, в частях смотры, чтобы заранее знать лучшую роту, батальон.