Николай Попель - Впереди - Берлин !

• Название: Впереди - Берлин !
• Автор: Николай Попель
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Кто еще не воевал? - спросил Михаил Ефимович.

Молодого пополнения оказалось очень много. Катуков начал рассказывать про боевые дела бригады.

И молодые бойцы зримо представили себе Курскую дугу, лавину стали, огня, дыма, гудящее от самолетов небо...

- А старая гвардия выстояла! Был у нас в бригаде помкомвзвода старший сержант Иван Тимофеевич Зинченко? Ранило весь его взвод, а "тигр" прямо на них пошел. То ли возьмешь танк одной гранатой, то ли нет! Накипело у Зинченко, взял он в каждую руку по две гранаты да на пояс еще четыре штуки повесил и кинулся под гусеницы. "Тигру" - могила. Подорвался Зинченко, но спас свой взвод. А как на горящих танках на таран шли - знаете? А как ваш бывший командир, любимец всей армии полковник Александр Федорович Бурда один с четырнадцатью танками дрался?!

Молодые солдаты завороженно слушали. Бурда был идеалом А.С. Боярского. Обычно застенчивый, про Бурду начальник политотдела бригады мог говорить без конца. Сейчас он благодарно посмотрел на командующего и начал сам рассказывать о подвиге танкистов.

- Экипаж Бурды Александра Федоровича атаковал противотанковую батарею. Подавили два орудия, и тут произошел редчайший, наверное, единственный случай: снаряд у немецкой противотанковой пушки калибром поменьше нашей танковой пушки, и влетел немецкий снаряд через дуло в канал орудия танка и разорвался там. Водитель слышит - взрыв. Открыл люк, чтобы посмотреть, а в щель влетел второй снаряд. Разорвался внутри танка, стекло оптики разбилось, окалина летит градом. Лицо комбригу порезало, глаза ничего не видят. Но Бурда не растерялся. Приказал стрелку-радисту по радио передать командование командиру батальона Заскалько, а затем командует водителю - Матняк у него водителем был: "Вправо!" Борт хотел убрать, лобовую броню подставить под снаряды. Матняк кивнул головой, да так и сидит на месте. Бурда ему: "Вправо!", "Вправо!", а машина стоит на месте. Разозлился командир и бросился вниз. Видит, у Матняка рука оторвана, на сухожилии болтается, а механик молчит и одной рукой за рычаги дергает. Да где уж, когда и двумя их с силой поворачивать нужно. Искры в открытую рану сыплются. Бурда ему: "Матняк, что ты молчишь?" А тот головой качает и к рычагам все тянется. Взял его командир на руки, опустил рядом с сиденьем, перетянул перебитую руку ремнем, Матняк ее здоровой рукой прижал, поднес к груди и замер. А Бурда глаза от крови вытирает и на рычаги жмет.

- Работала только правая гусеница, - продолжал Боярский, помолчав, - а левая только-только тянула - шли по дуге. Идет танк задним ходом, по нему бронебойными снарядами лупят. Как только развернулись - пошли на исходный рубеж. Тут Матняк сознание начал терять. Все бормотал, все беспокоился: "Кто жив из экипажа? Где командир, где Александр Федорович? Кто танк ведет?" Уж Бурда его успокаивал - ничего не понимает человек. А у переправы затих, забылся. Над переправой "юнкерсы" налетели. Бьют и бьют. Радиостанция вышла из строя, мотор глохнет. Бурда не видит ничего, глаза в крови. Взял кувалду, вышиб заклинивший люк, высунулся, чтоб виднее было, и стал маневрировать.

Боярский снова замолк.

- Вывернулись. Навалились все вместе, напрягли последние силы, кое-как скрепили тягу левого фрикциона - и дали газу. Пошел танк по прямой. Добрались до исходного рубежа, а Матняк очнулся и снова теребит: "Кто живой? Где командир?" Ничего не видит. Александр Федорович сам его успокаивал: "Вот, мол, я, Фома Неверующий".

Боярский рассказывал так, как будто он сам был в подбитой машине, как будто сам видел затихшего Матняка и упорно нажимавшего на рычаги Бурду. Молодые солдаты, да, по правде сказать, и мы слушали его с волнением. Ведь это была не просто корреспонденция с энского участка про подвиг подполковника Б. это все случилось с людьми, которых мы знали, любили; и все это могло произойти с любым из нас и, может быть, уже на следующее утро. Каждый необстрелянный боец чувствовал, что ему предстоит заменить Матняка. Вот на какое место его поставили!

- Я на КП был в то время, - продолжал Боярский. - Сбежались мы все к машине. Вижу: вылезает из люка Бурда, весь в крови, и Матняка на себе тянет. А тот твердит: "Нет! Я сам, сам!" И вылез-таки. Бледный - ни кровиночки, а рука на сухожилии одном чуть держится. Врач - к нему. Матняк спрашивает: "Спасти нельзя руку-то?" Тот головой мотает. "Режьте тогда, только чтобы я сам видел". Режет доктор руку, а Матняк на ногах стоит и все смотрит. Отрезали, и он тихо-тихо, почти шепотом говорит нам: "Похороните ее при мне". Вырыли быстро яму, опустили туда руку и засыпали ее землей. И сразу Матняк на землю опустился и позвал: "Где командир? Где товарищи? Спасибо, братцы, лихом не поминайте..." Его с Бурдой рядом в санитарную машину положили и в госпиталь увезли.

- Умер? - робко спросил молодой танкист.

- Так просто старая гвардия не умирает. Крепкие люди.

И Боярский рассказал окончание этой истории.

- Долго лежал в госпитале Матняк. И встретил он там девушку, которую еще до войны знал: она после работы добровольно в госпиталь приходила дежурить. Полюбил ее Матняк, но молчит: кому, дескать, безрукий нужен! Выписали его из госпиталя в ее дежурство. Вышли вместе. Идет Матняк рядом с девушкой, пустой рукав за пояс засунут. Говорит ей: "Кому калека нужен?.. Простимся..." Не выдержал парень - высказал. А она вдруг поцеловала его крепко: "Дурной! Мне ты нужен". Ну, поженились. И написал Матняк письмо в бригаду обо всем этом. Читали письмо вслух много раз, все радовались. Вдруг комбат Заскалько нам и говорит: "Любовь-любовью, но без денег не проживешь... На первое обзаведение даю пятьсот!" Скинулись по кругу, и на следующий день молодоженам перевод десять тысяч.

Боярский замолчал. Катуков почувствовал настроение солдат и без перехода, сразу обратился к ним:

- Так вот, братцы, ночь эту вам спать не придется: надо оседлать единственную дорогу на Кольбушево, оставшуюся у немцев. - Он подошел к Бойко и приказал: - Проберись вот сюда, к железнодорожной станции - Ноготь командарма отчеркнул точку на карте. - По сведениям Соболева, тут сосредоточиваются немецкие танки. Оправдай свое прозвище, прояви хитрость, ударь неожиданно.

Цена плацдарма

Теперь можно было ехать в штаб армии. Катуков сел у борта и прислонился к нему головой. Обычно как только под ухом командующего оказывалась ночью какая-нибудь опора, он мгновенно засыпал. Я всегда удивлялся этой его счастливой способности. Сам я спать сидя так и не научился. Но сегодня Михаил Ефимович не мог заснуть, голова его беспрестанно поворачивалась к югу. Наконец дождался: южнее Кольбушево показалось мутно-красное зарево пожара.

- Есть! - сжал меня за локоть Катуков, но сомнения тут же лишили его покоя.- А что, если пленные обманывают? Вдруг мы ошиблись? Вдруг Бойко зря силы от Кольбушева оттянул? Скорее в штаб, в разведотдел!

Сразу же по прибытии в Дембу Катуков вызвал начальника разведки:

- Не изменил своего мнения о показаниях пленных?

Медленный, спокойный Соболев охладил взволнованного командарма:

- Доложил раз - не отказываюсь...

Но не так легко было успокоить Катукова. Он поминутно спрашивал:

- А Бойко вышел? Михаил Алексеевич, не знаешь? Свяжись, узнай, как там. Почему не доносит?

- Наверное, собирает данные о результатах атаки, - уговаривал его я.

Вскоре вошел радист и передал телеграмму от Бойко.

- Спасибо, братец! Не подвел нас Бойко - лавину остановил. Спасибо, командир бригады! Фу-у-у-у! - казалось, Михаил Ефимович опорожнил легкие до полного вакуума. - Так что, Кириллыч, теперь можно с опергруппой на плацдарм. Ну, по машинам!

Не успели выйти из штаба - раздался звонок телефона. Шалин взял трубку.

- Что? Повторите! Непонятно! Непонятно, Клепиков, какие танки? Почему танки, как они могли у вас появиться? Дать вам новое место?.. Алло, алло, говорите...

Связь прервалась.

- Полковник Клепиков докладывает, что на штаб тыла в Ямнице идут немецкие танки, - сообщил Шалин.

И. П. Клепиков, всегда уравновешенный, спокойный офицер, был начальником штаба тыла армии.

- Силен Бальк, - сжал губы Катуков.- Значит, он действительно хочет отрезать нас по восточному берегу на плацдарме. С юга мы его разгадали, но с севера тылы неприкрытыми остались. Михаил Алексеевич, оттяните Мусатова обратно с плацдарма, пусть прикроет правый фланг переправы Гетмана.

Подошедший Никитин доложил, что опергруппа штаба уже готова к выезду на плацдарм. Мы послали ее вперед, а сами несколько задержались для решения новых вопросов, возникших в связи с контрударом немцев по восточному берегу.

- На вас вся надежда, Михаил Алексеевич, - говорил Катуков Шалину на прощание. - Используйте все до подхода Мусатова. Поторопите его выход. Не забывайте о штабе тыла. Мы с Кириллычем поедем в войска. Что слышно от Рыбалко?

- Связи нет, представитель не прибыл.

- Ну ничего, подойдут скоро! Армия очень хорошая! По плану они переправляются левее нас, вот и расширят фронт форсирования.