Рене Кастр - Бомарше

• Название: Бомарше
• Автор: Рене Кастр
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02565-2

Эта книга посвящена одному из самых блистательных персонажей французской истории — Пьеру Огюстену Карону де Бомарше. Хотя прославился он благодаря таланту драматурга, литературная деятельность была всего лишь эпизодом его жизненного пути. Он узнал, что такое суд и тюрьма, богатство и нищета, был часовых дел мастером, судьей, аферистом. памфлетистом, тайным агентом, торговцем оружием, издателем, истцом и ответчиком, заговорщиком, покорителем женских сердец и необычайно остроумным человеком. Бомарше сыграл немаловажную роль в международной политике Франции, повлияв на решение Людовика XVI поддержать борьбу американцев за независимость. Образ этого человека откроется перед читателем с совершенно неожиданной стороны. К тому же книга Р. де Кастра написана столь живо и увлекательно, что вряд ли оставит кого-то равнодушным.

---

Революция могла положить конец этому бесправию. В Национальное собрание была направлена петиция, составленная Бомарше, Лагарпом и Седеном; народные избранники признали авторское право драматургов и отменили привилегии, данные «Комеди Франсез», а 13 января 1791 года приняли декрет о том, что произведения живых авторов не могут быть поставлены ни одним государственным театром без их на то согласия.

Для Бомарше этот декрет стал настоящим профессиональным успехом, ибо он обеспечивал драматургам то, за что Пьер Огюстен не прекращал бороться все эти годы — защиту их авторских прав. Отныне пьеса не могла перейти в общественную собственность при жизни ее автора, и, кроме того, нельзя было поставить какое-либо произведение, не заплатив тому, кто его написал, его законную долю от театральных сборов.

Это решение обрадовало далеко не всех. В бумагах Бомарше найдено множество писем с протестами от директоров театров, заявлявших, что, несмотря на декрет, они будут ставить пьесы без всякого на то разрешения и отчисления процента авторам.

Бомарше не прекращал начатой им борьбы до того самого дня, когда положение об авторском праве обрело силу закона, это произошло 19 июля 1792 года после его принятия Законодательным собранием. С тех пор созданное им Общество драматургов продолжает свою плодотворную деятельность.

К словам Вольтера, которые Бомарше любил цитировать министрам: «Литература — это первое из искусств, но последнее из профессий», следует добавить комментарий самого Пьера Огюстена, написавшего еще в 1780 году герцогу де Дюра:

«По-моему, было бы гораздо лучше, если бы писатель честно жил за счет признанных плодов своего труда, то есть своих произведений, а не бегал за должностями и пенсиями, которые нужно долго выпрашивать, но в результате можно остаться ни с чем. Режим, при котором у писателя нет другого господина кроме публики, все же наименее аморальный, хотя и при нем не исключены дискриминация, несправедливость и протекционизм».

В петиции Национальному собранию от 23 декабря 1791 года он писал с той же твердостью и отвагой:

«Почти все писатели — люди бедные, но гордые, поскольку гениев без гордости не бывает, и гордость эта прекрасный пример в деле общественного воспитания! Будучи, быть может, наименее талантливым, но одним из самых богатых среди них, я подумал, что мне следует порадеть за них. Я решил взяться за то, что сами они считают ниже своего достоинства. Вы не ошибетесь, если подумаете, что я преследовал и собственную выгоду тоже. Да, именно из-за нее я стал методично бороться за то, что до сей поры доставляло мне лишь беспокойство и наносило ущерб. Все ополчились против меня: пасквили и поношения стали мне наградой. Но я не собираюсь обращать на это внимание: если бы подобные препятствия могли меня остановить, никому не было бы от этого пользы».

В то самое время, когда Бомарше добивался от представителей народной власти решения, в котором ему отказала абсолютная монархия, он вновь взялся за перо, чтобы написать продолжение «Женитьбы Фигаро» и создать трилогию, посвященную бессмертному персонажу, в коем угадывался он сам. Правда, в новом воплощении Фигаро уж очень напоминал стареющего автора.

А между тем переехавший наконец в свой прекрасный дворец, который злые языки называли дворцом г-на Журдена, окруженный нежностью и заботами жены и дочери и по-прежнему остававшийся пылким любовником Амелии Уре де Ламарине, Бомарше вполне мог наслаждаться счастьем и надеяться на безмятежную старость. Поэтому в тот момент, когда он создавал свою мрачную драму, отражавшую, по всей видимости, его тревогу по поводу политической ситуации в стране, перо его порой позволяло себе веселые шалости типа хороводной песни, которую он посвятил дочери. Эту песенку распевал весь Париж как раз в то время, когда Людовик XVI согласился признать конституцию, а все добропорядочные граждане решили, что революция закончилась.

Вчера Пьер Огюстен,
Гуляя по своему саду,
Взглянул на свою хижину
И проговорил с грустным видом:
Я хочу, и в этом вся причина,
Быть хозяином в своем доме.

Что за дурацкая идея.
Лишающая меня счастья,
Держать Евгению
В каком-то ужасном монастыре!
Я хочу, чтобы она была рядом:
В этом причина того, что я хочу
Быть хозяином в своем доме.

Она растрачивает свою молодость,
Распевая на латыни,
В то время как старость
Подталкивает меня к концу.
Пока я жив, это причина
Обнять ее в моем доме.

В более суровой, но не менее оптимистичной манере 12 ноября 1791 года он писал в Санкт-Петербург одному русскому князю:

«Произошедшая у нас революция оказала огромное влияние на литературу. Свободные народы в состоянии благодати обычно теряют то, что приобрели в борьбе, поэтому сейчас наш театр ощущает себя выразителем нового духа Франции. Нацелившись на великие дела и став наполовину республиканцами, мы не можем больше мириться с вялостью литературы, приемлемой для старого режима; но нужно признать, что, стараясь выправить наше дерево, мы перегнули его в противоположную сторону. Суровые слова, распугавшие муз, зазвучали из уст наших актеров. Вместо дворцов у нас сейчас крепости, а вместо оркестра грохочут пушки. Сцены уличной жизни вытеснили альковные, слова „жить свободным или умереть“ звучат ныне вместо слов „я люблю тебя“. Таковы теперь наши игры и развлечения. Любезные Афины преобразились в суровую Спарту; но поскольку любезность является нашим врожденным качеством, то восстановившийся мир вернет нам наш истинный характер, возможно, ставший чуть более мужественным, и наш веселый нрав снова возьмет верх».

Бомарше не пожнет плодов этого оптимизма, он уже будет в ином мире, когда после жестоких годин не Афины, а Рим придет на смену Спарте. Но его анализ развития литературы не стал от этого менее справедливым и невольно отразил слабость его собственного творчества того периода, поскольку пьеса, которую он тогда заканчивал, хотя и сохранила прежних героев: Альмавиву и Розину, Сюзанну и Фигаро, но уже не обладала ни изяществом, ни занимательностью сюжета своих предшественниц и была ярким свидетельством упадка драматического таланта, составлявшего славу Бомарше.

Глава 49 «ПРЕСТУПНАЯ МАТЬ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРТЮФ» (1792)

В это смутное время Бомарше вновь взялся за перо и обратился к драматургии. Возможно, таким образом он пытался спрятаться от тревожной действительности: его спокойствие нарушали не только подстерегавшие на каждом шагу опасности, но и своры попрошаек, пытавшихся вытянуть из него деньги путем шантажа совсем в духе Тевено де Моранда, они присылали ему черновики своих гнусных пасквилей с предложением выкупить их, чтобы не допустить выхода в свет, а кроме того, любовь к деньгам и коммерческой деятельности вовлекла Бомарше в сомнительную операцию по поставке оружия французской армии. Это предприятие отравило все последующие годы его жизни и явилось причиной изгнания и тюремного заключения.

Творчество стало для Бомарше удобным отвлекающим средством, тем более что пьеса, над которой он в тот момент работал, была всего лишь воплощением в жизнь его старой идеи. Он даже как-то сказал, что «Цирюльник» и «Женитьба» были написаны только ради того, чтобы подготовить появление этой финальной драмы, представившей основных героев в возрасте сожалений. Вряд ли стоит доверять этому утверждению, скорее всего, говоря так, автор лукавил. Ведь совершенно ясно, что «Севильский цирюльник» самостоятельное произведение, и лишь популярность Фигаро заставила Бомарше еще раз использовать этого персонажа. А поскольку успех «Женитьбы Фигаро» превзошел успех «Цирюльника», было совершенно естественно вновь обратиться к тем же героям, которые сразу же привлекали к себе внимание публики и обеспечивали успех новому произведению. Если бы финальная пьеса трилогии обладала достоинствами первых двух, это был бы уникальный случай в истории французского театра, поскольку знаменитая трилогия Поля Клоделя, несмотря на тот интерес, что она представляет в философском и социальном плане, не имеет никаких шансов догнать по популярности «Женитьбу Фигаро», которой и поныне продолжают аплодировать многочисленные зрители.

Идея, положенная Бомарше в основу заключительной части трилогии, обозначила не продвижение его вперед, а откат назад к первым пробам пера. Комический автор, достигавший нравоучительного эффекта силой своего слова, возомнил себя мастером драмы и захотел заставить публику не смеяться, а переживать. Считая «Тартюфа» больше драмой, чем комедией, он взял за образец эту пьесу Мольера и в круг людей, причастных к женитьбе Сюзанны и Фигаро, ввел лицемерного и корыстного злодея. Этому новому Тартюфу он мстительно дал символическое имя Бежарс, являющееся анаграммой имени Бергас. Чтобы приблизить действие к реальности, он перенес его в Париж первых лет революции.