Зегидур Слиман - Повседневная жизнь паломников в Мекке

• Название: Повседневная жизнь паломников в Мекке
• Автор: Зегидур Слиман
• Издательство: Молодая гвардия, Молодая гвардия, Молодая гвардия, Молодая гвардия, Молодая гвардия, Молодая гвардия, Молодая гвардия, Молодая гвардия, Молодая гвардия, Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03152-4

Хадж — это паломничество в Мекку к мечети аль-Харам, совершается в начале двенадцатого месяца мусульманского лунного календаря, вследствие чего этот месяц и получил название «зу-ль-хиджа». Согласно учению ислама, хадж должен совершить хотя бы один раз в жизни каждый мусульманин, который в состоянии это сделать. Если человек в силу уважительных причин не может сам совершить паломничество, он имеет право послать вместо себя другого человека, оплатив ему все необходимые расходы (но таким человеком может быть лишь тот, кто уже ранее совершал хадж).Духовное значение хаджа заключается в том, что, покидая на время свой дом и перенося тяготы путешествия, паломники тем самым совершают внешнее и внутреннее очищение, внося мир в свои души. Возвращаясь домой, паломник (хаджи) надевает зеленую чалму и длинную белую одежду (галабея), что символизирует совершение хаджа. Родные и близкие паломника устраивают ему торжественную встречу, которая сопровождается праздничным угощением. Многие мусульмане по возможности повторяют хадж и даже совершают его многократно.

---

Как проложить себе дорогу в толпе людей, идущих в совершенно разных направлениях? Одни ищут багаж, другие пытаются догнать супругов. Многие спят прямо на земле. Приходится пробираться так осторожно, будто боишься наступить на гнездо. Как исхитриться и не отдавить крошечные пальчики малыша, спящего рядом с матерью и не выпускающего изо рта ее грудь? Усталость и голод придают шагам еще больше неуверенности. Вот и банк. Люди гроздьями виснут на окошках, и еще придется ждать в очереди. К счастью, вид французских денег и зеленых билетов оказывает на биржевого маклера нужное действие. Деньги «неверных» не пахнут. Зато запах масла и чего-то жареного приводит нас в ресторан. Меню: отварной рис и жареная курица. Чай в пакетиках помогает проглотить кусок почти с удовольствием. За длинным столом мужчины с удрученными лицами жуют без всякого удовольствия. Швейцарец, отлученный на таможне от своих сыров, вознаграждает себя, уписывая местные творожные сырки. «Они лучше всего, пока не растаяли», — с серьезным видом высказывает он свое мнение.

Джидда стоит расходов. Говорят, что молитва, совершенная здесь, стоит 1700 молитв, а один дирхем — 100 000? Следовательно, нужно молиться. С еще набитыми ртами и пустыми взглядами правоверные выстраиваются рядами. «Аллах Акбар!» Это набожность без сосредоточенности, это совместное упражнение, лишенное раскаяния. Серьезная игра, общественное согласие.

Адская карусель чартерных самолетов загрязняет атмосферу и заглушает все жутким грохотом двигателей. Еще робкий утренний свет рождающегося дня придает панораме неожиданную четкость и рельефность. Постепенно становятся все более яркими и освещенными улицы этого лагеря, одновременно архаичные и футуристические. Город паломников выстроен бесчисленными аллеями, отделенными одна от другой анфиладами колонн, киосками с чаем и бутербродами, банками, офисами авиакомпаний. Турки, индонезийцы и бенгальцы с помощью рупора собирают своих заблудившихся соотечественников. Жители Магриба, африканцы и все те, кто прибыл из Европы, не знают, какому святому возносить молитвы в такой неразберихе; их накрывает волна шума, запахов, криков. На полу повсюду спящие люди.

Справочное бюро. Утопая в центре витрины, заполненной брошюрами, картами и книгами на дюжине языков, открыв рты, склонив головы на плечо друг другу, спят двое: старик и молодой. Лежащая рядом стопка бумаг придавлена пачкой сигарет, зажигалкой и надкушенным яблоком. Создается впечатление, будто вы находитесь в читальном зале исламской библиотеки. Подросток из Судана спрашивает, не открывая глаз: «Что вы ищете?» Оказывается, он не спит. У него паховая грыжа, которая сдавливается от долгого сидения, вызывая болезненное подергивание глаз. Почему бы ему не пойти в диспансер, который как раз открыт и находится за его спиной? «Аллах галиб!» (Аллах всемогущ), шепчет он, и приоткрывает глаза, чтобы бросить взгляд в угол, на случай, если кто-то вдруг окажется там и услышит. «У меня нет социальной страховки. А если я скажу, что мне плохо, то с этой работой можно будет распрощаться. А я и так работаю только три месяца в году, так что лучше помалкивать и с помощью Аллаха все обойдется. Чем я могу вам помочь?» Он объясняет, что для того, чтобы справиться с ежегодным потоком паломников, правительство привлекает к работе тысячи людей. Они каждый год приезжают из Африки и азиатских стран к последнему триместру мусульманского года — священному времени, когда паломничество достигает своего апофеоза. «Счастливчики» прибывают специальными чартерными рейсами перед началом хаджа и примеряют на себя амплуа административных работников, распространителей печатной информации, банковских служащих, медработников, дворников. На еду и сон в самое горячее время отводится четыре часа из двадцати четырех. В 1988 году чистая месячная зарплата составляла 700 реалов. Когда истекает срок контракта, они должны покинуть страну вместе с последним паломником без права остаться на отдых. И в следующем году они снова буду наниматься сюда на работу. Расставшись с иллюзиями по поводу стражей святых мест, они тем не менее сохраняют здоровое и крепкое чувство юмора. Нам объясняют, что флаги, закрепленные на полу, около которых спят группы людей, обозначают места, предназначенные для паломников из той или иной страны. Таким образом, у каждой нации здесь своя территория и примыкающий к ней диспансер и санузел. Согнувшись пополам, прижав одну руку к низу живота, а другой указывая в направлении этих групп, нам объясняют, что мусульмане из Европы или Америки должны держаться вместе. Иначе говоря, французы или французские эмигранты алжирского происхождения призываются под бело-зеленый флаг, а коренные европейцы, над коими простирается милость Аллаха, могут выбирать между турецким, пакистанским или марокканским знаменем. Двое чехов, бельгиец и «сырный швейцарец» бредут к марокканскому павильону. Французы, подчиняясь культурному соседству, предпочитают цвета Алжира. Вот он, реванш! Добросовестный до мозга костей араб предлагает каждому паломнику путеводитель и брошюру о святых местах и об их стражах. В традиционно французской расцветке и на французском же языке. «Читайте, читайте, — дружелюбно приговаривает он, — Бог даст (Ин та Аллах), там все, что пожелаете!»

Ну и зрелище! Люди спят так тесно, и их так много, что они похожи на стадо овец, а их скарб брошен на произвол судьбы. Паломники, которые уже не могут отыскать своих близких, медленно и тихо склоняются над каждым из спящих, заглядывая ему в лицо. А вон та растерявшаяся женщина никак не может найти туалет, но не осмеливается обратиться с вопросом к мужчинам. Кто-то догадывается, что ей нужно, и показывает куда идти. Вон та группа марокканцев, которые поначалу перепутали турецкую эмблему с христианским знаменем, поняли, наконец, что ошиблись, и с бурей негодования отправляются на поиски своей потерянной родины. Их шумная, но веселая компания мужественно преодолевает «препятствия» в виде спящих тел, будто играет в чехарду. Путешествуя по «территории» Алжира, они скандируют: «Аллах Акбар! Слава королю!» «Феодалы! Рабы! Сионисты!» — бормочет, поджав губы, кабил неопределенного возраста, разбуженный поднявшейся шумихой.

На стене, на огромном полотнище арабской вязью и английскими буквами написано: «медицинская помощь Алжира». Свет выключен. Никого. Ах, нет: над журналом, переворачивая страницы, склонился неясный силуэт. Член баасы — официальной «делегации», которая должна сопровождать паломников. Обычно она состоит из двух верующих, двух врачей и двух «техников», выполняющих самые разные функции.

Интересно, что честь создания этой официальной миссии принадлежит… Франции (по крайней мере, это было сделано в начале XX века для франкоговорящих стран). Скромно воздерживаясь от упоминания о том, что «старшая дочь церкви» была в течение десятилетий настоящей исламской державой, все же подчеркнем, что Франция, несмотря на свою светскость, постоянно наблюдает за тем, чтобы хадж проходил как должно. Прежде всего — из соображений политической осторожности.

Восстание, поднятое шейхом Бу Амамом на юго-востоке Алжира в 1881 году, было подготовлено в Мекке. Опасаясь посохов паломников, колониальные власти взяли ситуацию в свои руки. Привлечение специальной миссии и распоряжения, отданные французскими властями в 1917 году для обеспечения людей транспортом и защитой во время паломничества, были благосклонно приняты «потребителями». Открывая гостиницы для паломников, Третья республика[43] защищала их от алчности торговцев.

Официальная делегация включала в себя улемов и тех, чьей задачей было помогать паломникам ориентироваться в обрядах и законах, поскольку они разные для разных паломников. Наконец, туда входили и медработники, так как эпидемия холеры 1865 года, начавшаяся в Мекке, вызвала беспокойство в европейских государствах. В связи с этим было решено всех приезжающих и отъезжающих верующих пропускать через санитарный кордон, установленный в Мекке.

С помощью такого контроля над потоком паломников Франция приступила к настоящей секуляризации традиционного покровительства толпам паломников, традиционно оказываемого халифами и султанами. Действительно, «президент» каждой делегации — это своего рода современная версия главы каравана паломников (амир аль-хадж), идущая от самого пророка, когда он назначил Абу Бакра руководить хаджем весной 631 года.[44]

Эта должность, весьма почетная, зависела обычно от «преемника» посланника. Но история ислама, связанная с расколами, сделала ее нестабильной, на нее претендовали султаны, эмиры и шейхи. Так появились египетские, иракские и дамасские «эмиры паломничества». Оспариваемая честь называться амир аль-хаджем не потеряла своей славы.

Каждый глава паломников нес ответственность за безопасность и безупречное поведение своей группы. Он управлял всем специализированным персоналом, врачами, судьями, аптекарями и даже полицией нравов, чтобы предупредить набеги бедуинов. Каирские султаны — Мамлюки (1250–1517) использовали этот благочестивый эскорт, чтобы господствовать в святых местах — незаменимом источнике легитимной политической власти. Символом стал знаменитый разукрашенный караван махмаля, впереди которого шел верблюд с чем-то вроде балдахина на спине, сделанного из роскошной парчи, расшитой золотом, украшенной подвесками. Османы (1516–1918) в 1517 году приняли факел этого сверкающего кортежа, который использовали в своих целях. К каирскому махмалю присоединились дамасский и йеменский. До сих пор в сирийской столице во дворце Азим можно увидеть один из этих великолепных балдахинов с конической крышей и старыми муаровыми надписями.