Энцо Бьяджи - Причуды любви

• Название: Причуды любви
• Автор: Энцо Бьяджи
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993

Книга известного итальянского писателя и журналиста состоит из документальных и документированных love stories таких мировых знаменитостей, как Мэрилин Монро, Марчелло Мастроянни, Франческа Бертини, Вуди Аллен. Здесь вы найдете интервью с Ольгой Ивинской, поведавшей Бьяджи о Борисе Пастернаке многое из того, чего не знали самые близкие его друзья. Рядом идут рассказы о трагической любви Светланы Аллилуевой и Алексея Каплера, о приключениях в любовном море недавно умершего Арманда Хаммера, о единственной подлинной страсти собирателя женщин Бенито Муссолини…

Не ища универсального ответа на извечный вопрос: «Что же такое любовь?», Энцо Бьяджи утверждает, что в этом всесильном чувстве заключены все драматические, а порой и комические коллизии всех времен и народов.

---

Вот тебе один пример. Поехали мы как-то в Гаэту, на место будущих съемок. Федерико нездоровилось, он прилег, а проснувшись, говорит мне: «Знаешь, мне снилось, что целая неделя прошла. Будто мы с тобой заночевали в деревне, поужинали жареными каштанами с красным вином, наутро деваха во-от с таким задом истопила нам баньку, мы помылись и опять на боковую. И так целую неделю». И мы часто играем с ним в такого рода игры.

— Ладно, это сходство, а различия?..

— Да сколько угодно. В фигуре, в культуре, в шевелюре. У меня, скажем, руки грубые, крестьянские, а у него изящные, как у артиста.

— Федерико многие обвиняют в антифеминизме, говорят, что он едва ли не женоненавистник. Как по-твоему?

— Ерунда. Впрочем, все мужчины где-то женоненавистники. С женщинами нельзя без конфликтов. Однако все свои фильмы он делает только о женщинах. И смотрит на них, как ребенок на сладкое.

— Много тебе дал твой успех?

— Затрудняюсь ответить. Ну конечно, определенные привилегии — правда, я не умею ими пользоваться. Если говорить о доходах, то они немалые, но я все трачу из опасения, что однажды в полночь явится ко мне маленькая такая фея и скажет: «Динь-динь, все прошло». — «Что прошло?» — «Да все. Все это тебе приснилось, так что отдавай все назад». — «Ха-ха, а я все уже потратил, и вам меня не облапошить!»

— Хорошо, если успех ничего тебе не дал, поставим вопрос иначе: что он у тебя отнял?

— Да нет же, я не говорю, что он мне ничего не дал. Просто я всех этих благ как-то не замечаю. Мне кажется, все пользуются точно такими же. К примеру, в двадцать лет пришли мы на службу и к пятидесяти достигли вершин карьеры: я — начальник управления, ты — начальник отдела кадров, он — главный бухгалтер и так далее. Но, видимо, не так-то все просто. Как ни рассеян, а порой замечаю, что не все стали начальниками управления. Странно, не правда ли, ведь если ты хорошо работаешь, на совесть, то, естественно, со временем продвигаешься по службе. А выходит, я так и не понял истинную цену успеха и все связанные с ним преимущества.

— А что, по-твоему, значит быть актером?

— Я всегда считал, что в актеры идет тот, кому скучно быть самим собой, и он ищет для себя какой-то иной образ, иную маску, чтобы веселее было жить. В этом, должно быть, есть что-то ребяческое, ведь дети любят переодеваться. Помню, в юности у меня был друг, мы были влюблены в двух хорошеньких сестричек. А у него на лице был ожог (кажется, в детстве он опрокинул на себя кофейник), так вот, он врал сестричкам, что ожог получил, когда работал в цирке и во время представления вдруг загорелся занавес. Впрочем, все, и дети и взрослые, постоянно что-то из себя изображают — должно быть, это попытка уйти от жизненной рутины.

— Прости за еще один банальный вопрос, но уж так повелось — все время его задавать, и себе и другим: что такое любовь?

— Спроси чего-нибудь полегче.

— Ну а если так: что ты получаешь в любви и что отдаешь?

— Получаешь заряд энергии, пищу для воображения, желание стать красивее, сильнее, интереснее. А отдаешь… Если честно, не знаю, так ли уж много я отдал. Ей-Богу, не знаю. Но, наверно, все-таки что-то отдал. Я себе постоянно твержу: «Я всех люблю и хочу, чтобы всем со мной было хорошо»; но как этого достичь? Вот и ответь, что ты отдаешь! Вроде бы много, а в итоге ничего. В итоге одно беспокойство — этого хоть отбавляй.

— Приходилось тебе когда-нибудь очень скверно поступать по отношению к женщине?

— Да нет, ну, изменял, ну, обманывал — обычное дело.

— А женщины много зла тебе причинили?

— Когда женщина тебя бросает, то кажется, нет хуже зла. А потом пройдет год-другой, и ты говоришь себе: как хорошо, что она меня бросила, ведь она была, прямо скажем, не подарок.

— А можно быть одновременно с двумя или тремя женщинами?

— С двумя, пожалуй, можно. С тремя — это уже перебор. Любишь ведь по-разному и чувства свои выражаешь неодинаково. Классический дуэт «жена — любовница» представляется мне вполне нормальным. Ты ни в чем не обделяешь ни одну, ни другую, а они как бы дополняют друг друга.

— Ты ревнив?

— Еще как! Даже к прошлому. Тут же еще и уязвленное самолюбие: как, значит, кто-то лучше меня?! Тоже в общем-то ребячество.

— С кем из твоих женщин ты бы не прочь встретить старость?

— С дочерьми.

— Ты можешь вообразить свою жизнь без киноэкрана, без сцены?

— В молодости я мечтал стать архитектором. Думаю, если б эта мечта сбылась, я бы не раскаялся. Другое дело, получился ли бы из меня хороший архитектор. Но если ты спросишь, кем бы я предпочел стать — хорошим актером или хорошим архитектором, — пожалуй, я бы проголосовал за архитектуру.

— Тебя, насколько я помню, трижды выдвигали на «Оскара». За какие фильмы?

— За «Развод по-итальянски» Джерми, «Особенный день» Этторе Сколы и совсем недавно за «Очи черные».

— Что ты можешь сказать о церемониях вручения?

— Ну, побывать в Голливуде всегда интересно. К примеру, в последний раз мы поехали туда со Сколой и получили удовольствие. Церемония шикарная, хотя и малость смахивает на балаган. По телевизору — там все уже подправлено, подрезано, оставлены самые эффектные куски. А в действительности все это длится часа три-четыре. И все равно любопытно. Как будто идешь вечером в варьете: «Ой, смотри-ка, и этот здесь, и тот!» И можно воочию увидеть ветеранов кино. Помнится, когда на сцене появился Джеймс Стюарт, все встали. И так же, стоя, приветствовали Бетт Дэвис. Очень трогательно. Хотелось бы, чтоб и меня когда-нибудь так же встречали.

— Марчелло Мастроянни часто бывает в одиночестве?

— Бывает. И это, откровенно говоря, не слишком приятно: задумываешься о себе, глядишься в зеркало… Нет, уж лучше развлекаться.

— Твой брак длится уже тридцать пять лет. Чем ты объяснишь такое чудо?

— Мы с женой большие друзья. Она приняла мой стиль жизни.

— Если бы к тебе за советом обратилась женщина, чей муж… ну, как бы это помягче сказать… склонен утешаться на стороне, что бы ты ей посоветовал?

— Она сама должна решить: либо разводиться, либо попытаться понять, что его толкает на это.

— Миттеран говорил мне, что самую большую грусть наводит на него фраза из учебника для начальной школы: «Сентябрь. Опять начались занятия». У твоих персонажей есть такие же грустные реплики?

— Ну, вот, к примеру, в фильме «Очи черные» герой под конец жизни превращается в бродягу. Он всегда был неудачником, так и состарился. И вот этот одинокий спившийся старик встречает на корабле умного, благородного человека, очень порядочного, и говорит ему: «Если бы Всевышний призвал меня к себе и спросил: «Что тебе запомнилось из твоей прежней жизни?» — я бы ответил: «Лицо любимой женщины в нашу первую ночь и лицо моей дочери»». Дальше он говорит о русских туманах, которые вполне могут быть туманами Мареммы или какой-нибудь другой области. И в заключение он произносит такую фразу: «Я все думал, что живу начерно, что настоящая жизнь начнется потом… а вот время-то все и вышло…»

— Если бы ты мог устроить парад всех своих женщин, под какую музыку они бы у тебя проходили?

— Под вальс Штрауса. Мне он кажется подходящим аккомпанементом для завершающего витка спирали.

— Ты хотел бы сыграть кого-нибудь из героев нашего времени?

— Нет, сейчас я собираюсь сыграть Тарзана. Нет, не того с мощным торсом, а просто уставшего от жизни человека, очутившегося в дремучем лесу. Пора уже разрушить дурацкий миф об олицетворении силы и доброты.

— Тебе случалось плакать?

— Случалось.

— Веришь ли ты в Бога? Молишься?

— Нет. Я верю в жизнь, а Бог — может, он и есть, не знаю. Верю в дружбу, в природу, в хорошую еду, в свою работу. Вполне возможно, все это создано по воле божией. Если так, тогда я верующий. Но сама идея и образ бородатого Бога меня как-то не впечатляют.

— А как по-твоему, актер и в жизни играет?

— Порой, когда персонаж близок тебе по характеру, бывает, пользуешься какими-то его репликами. Но в целом нет. Ведь что делает бухгалтер после работы? Разве считает деньги за обеденным столом? Правда, актеры — существа тщеславные, по-детски наивные и хвастливые, поэтому им больше свойственно принимать эффектные позы и цитировать чужие слова.

— А ты цитировал, когда признавался женщинам в любви?

— Ради Бога, хватит о женщинах! Я ведь уже не в том возрасте. Не то люди скажут: «Мастроянни, пора бы тебе уже и остепениться. Оставь эти вещи молодым».

— Ну что ж, давай о серьезном. Ты со страхом смотришь в будущее?

— Я ведь уже говорил: боюсь, что наступит конец всему. Ну и еще боюсь совсем лишиться работы. Что тогда делать? Никаких хобби у меня нет, поэтому свободное время мне ни к чему.

— А какие самые твои приятные воспоминания о прошлом?

— Я все время возвращаюсь мыслями к началу моей карьеры. Сколько надежд, мечтаний! И вообще о периоде от десяти до двадцати пяти. Мы все были полны энергии, чисты, наивны.