Айзек Азимов - Я в марсопорте без Хильды

• Название: Я в марсопорте без Хильды
• Автор: Айзек Азимов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Я решил перейти к делу.

- И у кого же из троих этот наркотик?

Рог противно улыбнулся.

- Если бы мы знали, зачем нам тогда ты? Тебе придется это узнать самому.

- Ты хочешь, чтобы я занимался грязной работой? Обыскивал их?

- Только дотронься до одного из них, и тебе срежут волосы по самую гортань. Каждый из троих большой человек на своей планете. Это Эдвард Харпонастер, Иоаким Липски и Андиамо Ферруччи. Ну?

Он прав. Обо всех троих я слышал. Вероятно, вы тоже. В_л_и_я_т_е_л_ь_н_ы_е_, очень влиятельные люди, и ни одного нельзя тронуть без веских доказательств. Я сказал:

- Неужели кто-нибудь из них свяжется с таким грязным делом...

- Дело идет о триллионах, - ответил Рог, - а это значит, что любой из троих может. И один из них уже связался, потому что Джек Хок успел узнать это, прежде чем его убили...

- Джек Хок _у_б_и_т_?

- Да, и один из этих троих организовал убийство. Тебе предстоит узнать, который именно. Покажи нам пальцем до одиннадцати, и тебя ждет повышение, увеличение платы, достойная дань памяти бедного Джека Хока и спасение Галактики. Но если укажешь не на того - осложнение межгалактической ситуации, а ты окажешься в черных списках отсюда до Антареса.

Я спросил:

- А если я ни на кого не укажу?

- Все равно что укажешь не на того, во всем, что касается Службы.

- Я должен назвать одного, причем назвать правильно, или мне вручат собственную голову, так?

- Нарезанную ломтиками. Ты начинаешь меня понимать, Макс.

Всю жизнь Рог Кринтон казался мне противным, но никогда настолько противным. Единственное мое утешение заключалось в том, что он тоже женат и жена его весь год живет в Марспорте. И он этого заслуживает! Может, я жесток к нему, но заслуживает!

Как только Рог отошел, я позвонил Флоре.

Она сказала:

- Да?

Магнитные швы на ее платье разошлись, насколько нужно, а голос звучал так же очаровательно, как она выглядела.

Я ответил:

- Детка, милая, я не могу говорить об этом, но мне придется это сделать. Разделаюсь как можно быстрее, даже если для этого мне придется проплыть по Большому каналу до самой полярной шапки в одном нижнем белье, понимаешь? Даже если придется сорвать Фобос с неба. Даже если нужно будет разрубить себя на кусочки и каждый кусочек отправить тебе почтой.

- Ну, если бы я знала, что придется ждать...

Я моргнул. Ну, она не тот тип, что отзывается на поэзию. Она действует. Но если меня ждет плавание на волнах низкого тяготения в море жасминового аромата с Флорой, я думаю, поэзия тут не обязательна.

Я настойчиво сказал:

- Подожди, Флора. Я быстро.

Я был раздражен, но пока еще не беспокоился. Не успел Рог отойти, как я уже сообразил, как отличить виновного от остальных.

Это очень легко. Следовало бы позвать Рога обратно и сказать ему, но нет закона против того, чтобы самому получать яйца в пиво и кислород в воздух. У меня это займет пять минут, и я отправлюсь к Флоре. Ну, чуть задержусь, зато с повышением по службе, с увеличенным жалованьем и слюнявыми поцелуями от Службы в каждую щеку.

Видите ли, дело вот в чем. Крупные промышленники путешествуют в космосе не часто, обычно используют трансвидео. Отправляясь на какие-нибудь сверхвысокие межзвездные конференции, как, вероятно, эти трое, они принимают спейсолин. Во-первых, у них нет достаточного опыта космических полетов, чтобы обойтись без него. А во-вторых, спейсолин очень дорог, а промышленники предпочитают пользоваться дорогими средствами. Я знаю их психологию.

Так что двое будут под действием спейсолина. А вот тот, что с контрабандой, не рискнет - даже рискуя космической болезнью. Под влиянием спейсолина он все выболтает. Он должен сохранить контроль над собой.

Все очень просто.

"Антаресский гигант" пришел вовремя. Первым ввели Липски. У него толстые красные губы, круглые щеки и начинающие седеть волосы. Он взглянул на меня и сел. Ничего. Он под воздействием спейсолина.

Я сказал:

- Добрый вечер, сэр.

Он сонным голосом ответил:

- Сер-пантиновая Панама согреет сердце на чашку кофе.

Так действует спейсолин. Мозг этого человека отпущен на свободу. Последний слог вызывает свободные ассоциации.

Следующим вошел Андиамо Ферруччи. Черные усы, длинные и навощенные, смуглая кожа, лицо в оспинах. Он сел.

Я спросил:

- Хорошо добрались?

Он ответил:

- Лис легче фантастических штук жук и стаи птиц.

Липски подхватил:

- Птиц львиц книг за миг для всех.

Я улыбнулся. Остается Харпонастер. Я сжал в одной руке игольчатый пистолет, в другой - магнитные наручники.

И тут вошел Харпонастер. Худой, с обтянутой кожей, и хоть и почти лысый, но значительно моложе, чем выглядит на своем трехмерном снимке. И накачан спейсолином по жабры.

Я сказал:

- Черт возьми

Харпонастер:

- Ми, соль, фа, а вы сказали, в последние дали.

Ферруччи:

- Дали сняли спорная территория шла домой дорогой.

Липски:

- Дорогой, под дугой, горд, лорд.

Я переводил взгляд с одного на другого, а они все более короткими периодами продолжали нести чепуху, пока не смолкли.

Мне было, конечно, ясно: один из них играет. Он все продумал заранее и понял, что если не примет спейсолин, то окажется под подозрением. Может, он подкупил врача, вводившего раствор, или избежал этого каким-то другим способом.

Один из них играет. Это не так трудно. В субэфире регулярно идут комедии о спейсолине. Поразительно, как свободно при этом можно обращаться с кодексом морали. _В_ы_ и сами их слышали.

Я смотрел на них и услышал, как внутренний голос спрашивает:

- Ну, и как же ты укажешь пальцем на виновного?

Уже восемь тридцать, и на карте моя работа, моя репутация и моя голова, которая как-то неуверенно сидит на шее. Я отложил все это на потом и подумал о Флоре. Она не будет ждать меня вечно. Кстати, очень вероятно, что и полчаса не станет ждать.

Интересно. Можно ли соблюдать свободные ассоциации, если я заведу их на опасную территорию?

Я сказал:

- Ковер здесь как травка.

Липски:

- Травка из-под земли, ли-ли-ли.

Ферруччи:

- Ли ветер, ли снег неправедный, в Канзасе по колено.

Харпонастер:

- Но... солнце спасти навсегда борода.

Липски:

- До... статочно.

Ферруччи:

- Точно.

Харпонастер:

- Но.

Несколько выдохов, и они иссякли.

Я попробовал снова, не забывая об осторожности. Они запомнят все, что я скажу, и слова мои должны быть совершенно невинными. Я сказал:

- Прекрасная космическая линия.

Ферруччи:

- Линия тигров и слонов полная холмов...

Я прервал его, глядя на Харпонастера:

- Прекрасная космическая линия.

- Линия в постель петель не стоит в этот день как тень...

Я снова прервал, глядя на Липски:

- Прекрасная космическая линия.

- Линия, калиния, то же что всегда, да.

Кто-то подхватил:

- Да, больность записало.

- Сало и обед.

- Бедный человек.

- Век.

Я попробовал еще несколько раз и ничего не получил. Обманщик, должно быть, немало практиковался или же у него прирожденный талант к свободным ассоциациям. Он не напрягал мозг, позволил словам выходить свободно. И он прекрасно знал, что мне нужно. Если "травка" меня не выдала, то трижды повторенные "космические линии" выдали точно. Так что он знает.

И издевается надо мной. Все три произнесли нечто, что можно истолковать как внутреннее чувство вины: "травка из-под земли", "неправедный снег", "солнце спасти навсегда" и тому подобное. Двое говорили это случайно, сами не зная почему. Третий забавлялся.

Как же мне найти этого третьего? Меня охватил приступ ненависти к нему, пальцы задрожали. Ублюдок собирается разрушить Галактику. Хуже того, он не дает мне добраться до Флоры.

Я мог начать обыскивать их. Те двое, что под действием спейсолина, не станут меня останавливать. Сейчас они ничего не испытывают: ни страха, ни ненависти, ни беспокойства, ни страсти, ни желания защититься. И если хоть один сделает малейшую попытку сопротивления, я буду знать своего человека.

Но невинные все будут помнить.

Я вздохнул. Конечно, преступника я обнаружу, но потом буду так близок к вырезанию печени, как никто из людей. Всю службу перетрясут, вонь поднимется на всю Галактику, и в поднявшейся суматохе тайна спейсолина все равно ускользнет.

Конечно, преступник может оказаться и первым. Один шанс из трех. У меня всего один, и только у Господа все три.

Черт возьми, что-то заставило их опять, а спейсолин заразителен...

Я отчаянно посмотрел на часы: девять пятнадцать.

Куда к дьяволу уходит время?

О, Боже; о, дьявол; о, Флора!

Выбора у меня нет. Я вышел, чтобы еще раз позвонить Флоре. Быстро позвонить, понимаете, чтобы напомнить о себе, если она уже не забыла.

Я говорил себе: она не ответит.

И старался подготовиться к этому. Есть и другие девушки, есть и другие...

Дьявольщина, нет никаких других девушек!