Дэвид Чалмерс - Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

• Название: Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории
• Автор: Дэвид Чалмерс
• Издательство: Книжный дом «ЛИБРОКОМ»
• Жанр: Философия
• Год: 2013
• ISBN: ISBN 978-5-397-03778-5

Эта книга, впервые опубликованная в 1996 году, стала одним из самых заметных философских трактатов конца XX века. В наши дни уже не удастся найти серьезных работ по проблеме сознания, в которых не было бы ссылок на Чалмерса.

«Сознающий ум» — увлекательный философский рассказ о глубочайших парадоксах и тайнах сознания. Это провокативная работа, в которой сделана попытка обосновать «натуралистический дуализм», исходя из тезиса автора о нефизической природе сознания и его зависимости от функциональных схем в мозге. Чалмерс также утверждает, что его теория открывает новые перспективы для интерпретации квантовой механики и позволяет говорить о возможности сознательных роботов.

Ясность изложения, смелость идей, изобретательность мысленных экспериментов, точность рассуждений и широкая эрудиция автора делают эту книгу настоящим подарком для всех, кто интересуется философией.

---

В такой ситуации мы можем сконструировать ряд переходных случаев между мной и Роботом, таких, что каждый шаг будет представлять собой лишь очень небольшое изменение при полном сохранении функциональной организации на протяжении всего ряда. Мы можем вообразить, к примеру, замену какого‑то количества моих нейронов кремниевыми чипами. В первом из подобных случаев будет заменен только один нейрон. На его место встанет кремниевый чип, выполняющий точно такую же локальную функцию, что и этот нейрон. Там, где последний соединен с другими нейронами, соединяется с ними и указанный чип. Там, где состояние этого нейрона чувствительно к электрическим стимулам и химическим сигналам, чувствителен к ним и кремниевый чип. Мы могли бы вообразить, что он снаряжен маленькими датчиками, принимающими электрические сигналы и химические ионы и преобразующими их в цифровые сигналы, распространяющиеся по всему чипу. Там, где нейрон продуцирует электрические и химические реакции, их продуцирует и чип (мы можем вообразить, что он снабжен маленькими эффекторами, порождающими электрические и химические реакции в зависимости от внутреннего состояния этого чипа). Важно то, что внутренние состояния этого чипа таковы, что стимульно — реакционная функция чипа ничем не отличается от соответствующей функции нейрона. То, как чип достигает этого результата, не имеет значения — возможно, он использует таблицу соответствия, увязывающую каждый стимул с надлежащей реакцией, или производит вычисления, симулирующие нейронные процессы — главное, чтобы он обеспечивал верные зависимости между данными на входе и данными на выходе. Если локальные взаимодействия адекватны, то интересующая нас замена на изменит общего функционирования системы.

Во втором случае мы заменяем кремниевыми чипами два нейрона. Легче всего предположить, что речь идет о смежных нейронах. При этом, после замены обоих нейронов, мы можем расстаться с неуклюжими датчиками и эффекторами, опосредующими соединение двух чипов. Мы можем заменить их любыми звеньями, лишь бы они были чувствительны к внутреннему состоянию первого чипа и надлежащим образом влияли на внутреннее состояние второго чипа (эти соединения могут быть, разумеется, и двунаправленными). Здесь мы добиваемся того, чтобы данное соединение не отличалось от соответствующего соединения у Робота; возможно, оно будет состоять в прохождении какого‑то электронного сигнала.

Дальнейшие случаи конструируются по очевидной схеме. В каждом последующем случае кремниевыми чипами заменяется все большая группа смежных нейронов. Внутри этой группы чипов биохимический субстрат полностью исчезает. Биохимические механизмы присутствуют только в остальных частях системы и в сочленениях между чипами на границах этой группы и смежными с ними нейронами. В конце концов все нейроны системы оказываются заменены на чипы, и биохимические механизмы перестают играть какую‑либо существенную роль. (Я отвлекаюсь здесь от детального обсуждения того, играют ли, к примеру, глиальные клетки какую‑то значимую роль; если да, то они будут компонентами надлежащей функциональной организации и тоже будут заменены.)

Можно вообразить, что эта внутренняя система повсюду сочленена с телом, чувствительна к телесным стимулам и надлежащим образом, через датчики и эффекторы, продуцирует моторные реакции. Каждая из систем в этом ряду функционально изоморфна мне в детализации, позволяющей ей иметь мои поведенческие диспозиции. Но хотя система на одном конце спектра — это я, на другом конце мы видим, по сути, копию Робота.

Чтобы довершить картину, представим, что, в качестве первой системы, я наделен богатым сознательным опытом. Скажем, я нахожусь на баскетбольном матче в толпе орущих фанатов; я вижу яркие разноцветные одежды, ощущаю приятный аромат каких‑то легких закусок, возможно, чувствую пульсирующую головную боль и т. п. Сосредоточимся на ощущениях ярко — красного и желтого, которые возникают у меня, когда я смотрю на форму игроков. Финальная система, Робот, находится в такой же ситуации, обрабатывает такие же данные на входе и продуцирует сходное поведение, но, по предположению, вообще ничего не переживает.

Между мной и Роботом будет множество промежуточных инстанций. Вопрос: каково это — находиться в них? Что переживают такие системы, если они вообще что‑то переживают? Как меняется сознательный опыт по мере нашего смещения вдоль указанного спектра? Можно предположить, что в самых первых случаях их переживания во многом похожи на мои, а в самых последних у них нет переживаний или есть лишь очень незначительные переживания, но как обстоит дело с промежуточными случаями?

Учитывая, что система на другом конце спектра (Робот) лишена сознания, кажется, что по ходу дела должно происходить одно из двух. Либо (1) сознание постепенно блекнет перед тем, как в итоге исчезнуть, либо (2) где‑то в этом ряду сознание неожиданно выключается, хотя в предыдущем случае был богатый сознательный опыт. Назовем первую возможность блекнущими квалиа, вторую — внезапно исчезающими квалиа.

Нетрудно исключить вариант с внезапно исчезающими квалиа. Согласно этой гипотезе, замена одного — единственного нейрона (при том, что все остальное остается неизменным) могла бы быть ответственна за исчезновение всего поля сознательного опыта. Это кажется крайне неправдоподобным, если не абсолютно фантастичным. Если бы такое было возможно, то в законах природы были бы грубые разрывы, отличные от того, что мы обнаруживаем во всех других случаях. Любой конкретный момент внезапного исчезновения квалиа (50 процентов нейронов? 25 процентов?) был бы совершенно произвольным. Можно даже представить, что наш мысленный эксперимент разворачивается на более детальном уровне, внутри нейрона, и тогда в конечном счете окажется, что исчезновение всего поля опытных переживаний будет вызвано заменой нескольких молекул (если нет, то мы возвращаемся к сценарию с блекнущими квалиа). Как всегда в подобных случаях, эта гипотеза не может быть опровергнута, но ее изначальная правдоподобность невелика.

(Можно было бы возразить, что в нелинейной динамике бывают ситуации, когда одна величина чувствительно зависит от другой и большие изменения первой могут быть вызваны незначительными изменениями второй. Однако в этих ситуациях зависимость все же имеет непрерывный характер, так что здесь будут промежуточные случаи, в которых зависимая величина принимает промежуточные значения; поэтому данная аналогия ведет к блекнущим квалиа. И в любом случае подобная чувствительная зависимость обычно возникает как результат совокупных воздействий множества более фундаментальных градуальных зависимостей. Во всех известных до сих пор фундаментальных законах зависимость одной величины от другой непрерывной величины подобным образом непрерывна, и из непрерывности никоим образом нельзя образовать ее отсутствие. Внезапно исчезающие квалиа, в отличие от нелинейной динамики, требовали бы существования грубых разрывов в фундаментальных законах.)

Если внезапно исчезающие квалиа исключены, то мы остаемся с блекнущими квалиа. Чтобы разобраться в этом сценарии, рассмотрим систему, находящуюся на середине спектра между мной и Роботом, в которой сознание уже серьезно деградировало, но еще не полностью исчезло. Назовем эту систему «Джо». Каково это — быть Джо? Джо, разумеется, функционально изоморфен мне. Он говорит о своих переживаниях все то, что я говорю о своих. На баскетбольном матче он не удерживается от восклицаний по поводу ослепительно яркой красно — желтой формы баскетболистов.

Согласно допущению, однако, Джо вообще лишен переживаний ярких красных и желтых цветов. Быть может, вместо них он ощущает что‑то розоватое и тускло — коричневое. Или самые бледные оттенки красного и желтого. Или его ощущения затемняются почти до черноты. Можно представить много вариантов постепенного превращения ощущений красного в полное отсутствие ощущений, а еще большее число таких вариантов мы, быть может, даже не можем себе представить. Но можно предположить, что в каждом из них перед своим уничтожением ощущения должны утрачивать яркость (в ином случае мы останемся с проблемой внезапно исчезающих квалиа). Сходным образом можно предположить, что на каком‑то этапе тонкие различия моих переживаний должны исчезать из опыта промежуточной системы; признавая, что все различия моих переживаний сохраняются вплоть до момента их одновременного исчезновения, мы остались бы с еще одной версией внезапно исчезающих квалиа.

Для конкретности вообразим, что Джо видит что‑то розоватое там, где я вижу ярко — красное, причем множество различий оттенков моих переживаний больше не представлено в оттенках его переживаний. Громкий шум для меня, для Джо, возможно, лишь далекий рокот. Но не все так плохо для Джо: я чувствую спазмы в голове, а он всего лишь покалывание.