Дэвид Чалмерс - Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

• Название: Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории
• Автор: Дэвид Чалмерс
• Издательство: Книжный дом «ЛИБРОКОМ»
• Жанр: Философия
• Год: 2013
• ISBN: ISBN 978-5-397-03778-5

Эта книга, впервые опубликованная в 1996 году, стала одним из самых заметных философских трактатов конца XX века. В наши дни уже не удастся найти серьезных работ по проблеме сознания, в которых не было бы ссылок на Чалмерса.

«Сознающий ум» — увлекательный философский рассказ о глубочайших парадоксах и тайнах сознания. Это провокативная работа, в которой сделана попытка обосновать «натуралистический дуализм», исходя из тезиса автора о нефизической природе сознания и его зависимости от функциональных схем в мозге. Чалмерс также утверждает, что его теория открывает новые перспективы для интерпретации квантовой механики и позволяет говорить о возможности сознательных роботов.

Ясность изложения, смелость идей, изобретательность мысленных экспериментов, точность рассуждений и широкая эрудиция автора делают эту книгу настоящим подарком для всех, кто интересуется философией.

---

Баарс мимоходом касается этой проблемы: «Скептически настроенный читатель может… озадачиться тем, действительно ли мы описываем сознательный опыт или же мы можем иметь дело лишь с побочными феноменами, связанными с ним» (с. 27). Его ответ состоит в том, что научные теории обычно хотя бы находят подходы к «самой вещи».

К примеру, биология объясняет саму наследственность, а не всего лишь связанные с ней феномены. Но это, как мы видели, означает, что здесь попросту игнорируется родовое отличие сознания от таких феноменов. Когда речь идет о наследственности, нам нужно объяснить лишь функции. В случае же сознания имеется и дополнительное нечто, нуждающееся в объяснении, — сам опыт. Таким образом, теорию Баарса можно рассматривать в качестве интересного подхода к когнитивным процессам, лежащим в основе сознания, который косвенным образом улучшает наше понимание сознания, но при этом оставляет незатронутыми ключевые вопросы — почему существует сознание, и как оно возникает из когнитивных процессов?

Дэниел Деннет тоже предлагает когнитивную модель сознания. В действительности он создал по меньшей мере две таких модели. Первая из них (см. Dennett 1978с), «рамочно — стрелочная» модель, изображает поток

Рис. 3.2. Деннетовская когнитивная модель сознания. (Источник: Figure 9.1f р. 155 в Daniel С. Dennett, Brainstorms: Philosophical Essays on Mind and Psychology, The MIT Press. Copyright © 1987 by Bradford Books, Publishers.

С разрешения The MIT Press)

информации между различными модулями (рис. 3.2). Ключевыми в этой модели являются: (1) перцептивный модуль, (2) хранилище кратковременной памяти М, получающее информацию от перцептивного модуля, (3) система контроля, взаимодействующая с хранилищем памяти посредством вопросов и ответов и могущая направлять внимание на данные перцептивного модуля, и (4) инстанция, осуществляющая «связи с общественностью», получающая указания осуществить речевые акты от системы контроля и конвертирующая их в высказывания публичного языка.

Что могла бы объяснить эта модель? Хотя она представлена в очень упрощенном виде (и Деннет, возможно, не стал бы спорить с этим), при ее конкретизации она могла бы объяснять способность давать отчет, то есть нашу способность отчитываться о содержании наших внутренних состояний. Она также содержит каркас для объяснения нашей способности использовать перцептивную информацию при контроле над поведением, интроспективно постигать наши внутренние состояния и т. д. Но она не объясняет, почему в системе, где протекают эти процессы, должно быть что‑то, выражающее, каково это — быть системой с подобными процессами.

В «Объясненном сознании» Деннет (Dennett 1991) выдвигает более детализированную концепцию, опирающуюся на большой массив недавних исследований в области когнитивной науки. Предлагаемая здесь модель, по сути, является моделью «пандемония», в которой мы видим множество мелких агентов, борющихся за внимание к себе, причем главную роль в дирижировании позднейшими процессами играет тот, кто кричит громче всех. Согласно этой модели, существует не «штаб — квартира», из которой осуществляется контроль, а множество каналов одновременного влияния. Деннет дополняет эту концепцию, обращаясь к данным нейронауки, эволюционной биологии, к коннекционистским моделям и порождающим системам, обсуждаемым в работах по искусственному интеллекту.

Несмотря на комплексность этой концепции, она направлена на рассмотрение главным образом тех же феноменов, что и более ранняя. В лучшем случае она могла бы объяснять способность давать отчет, а в более общем плане — влияние различных видов информации на контроль за поведением. Она также могла бы объяснять фокусировку внимания. Она провокативно трактует некоторые из наших когнитивных способностей, но, как и предшествующая ей модель, ничего не говорит о том, почему эти способности должны сопровождаться сознательным опытом.

В отличие от большинства авторов, предлагающих когнитивные модели, Деннет недвусмысленно заявляет, что его модели могли бы объяснить все, что нуждается в объяснении относительно опыта. В частности, он полагает, что для объяснения сознания нужно лишь объяснить такие функциональные феномены, как способность давать отчет и контроль; любой феномен, который, похоже, остается за пределами таких объяснений, есть не более чем химера. Иногда кажется, будто он попросту допускает, что при объяснении различных функций объясняется вообще всё (см., напр., Dennett 1993а, с. 210), однако в других случаях он приводит аргументы. Некоторые из этих аргументов я рассмотрю впоследствии[9].

Подобная критика может быть высказана и по отношению к когнитивно — моделирующим подходам к сознанию Черчленда (Churchland 1995), Джонсон — Лэрда (Johnson‑Laird 1988), Шеллиса (Shallice 1972, 1988а, 1988b) и многих других. Все они предлагают интересные трактовки когнитивных функций, не касаясь при этом действительно трудных вопросов.

4. Нейробиологическое объяснение

В последнее время приобрели популярность нейробиологические подходы к сознанию. Подобно когнитивным моделям, они могут немало способствовать объяснению психологических феноменов, в частности различных видов осведомленности. Они могут также сообщать нам что‑то о процессах в мозге, скоррелированных с сознанием. Но ни одна из таких концепций не объясняет данную корреляцию: мы не узнаем из них, почему процессы в мозге вообще должны порождать сознание. С точки зрения нейронауки подобная корреляция есть не более чем некий исходный факт.

В методологическом плане не очевидно, как вообще можно приступать к созданию нейронаучной теории. Как проводить эксперименты, устанавливающие корреляцию между некими нейронными процессами и сознанием? Обычно теоретики неявно опираются на какой‑то психологический критерий сознания — фокусировку внимания, контроль за поведением, но чаще всего — на способность вербально отчитаться о внутреннем состоянии. Затем отмечается, что при наличии этих критериев реализуется некое нейрофизиологическое свойство, и вот перед нами теория сознания.

Однако сам факт использования здесь таких косвенных критериев ясно показывает, что тут не дается редуктивного объяснения сознания. В лучшем случае нейрофизиологическая концепция могла бы объяснять механизмы реализации релевантного психологического свойства. Вопрос о том, почему данное психологическое свойство должно сопровождаться сознательным опытом, остается без ответа. Поскольку успех этих теорий зависит от допущения связи между психологическими свойствами и сознательным опытом, ясно, что они не объясняют эту связь. В этом можно убедиться, рассмотрев ряд недавних нейронаучных концепций сознания.

В последнее время внимание в нейронауке было приковано к колебаниям частотой в 40 Гц в зрительной коре и в других участках мозга. Фрэнсис Крик и Кристоф Кох (Crick and Koch 1990) выдвинули гипотезу о том, что такого рода колебания могут оказаться фундаментальной нейронной характеристикой, ответственной за сознательный опыт, и отстаивали идею развития нейробиологической теории в подобном ключе[10].

Но почему колебания частотой в 40 Гц? Главным образом потому, что, как можно заключить из имеющихся данных, эти колебания играют важную роль в связывании различных видов информации в единое целое. Два разных типа информации о какой‑то сцене — к примеру, относительно формы и локализации объекта — могут представляться по отдельности, однако эта теория указывает, что обособленные нейронные репрезентации могут совпадать по частоте и фазе их колебаний, что допускает объединение этой информации в позднейших процессах и ее сохранение в рабочей памяти. Подобным образом самая разная фрагментированная информация могла бы оказываться интегрированной в «содержания сознания».

Такая теория и в самом деле могла бы нейробиологически прояснить процесс связывания и рабочую память, а в конечном счете и то, каким образом информация интегрально используется при контроле за поведением. При этом, однако, остается без ответа ключевой вопрос: почему эти колебания должны сопровождаться сознательным опытом? Данная теория дает частичный ответ: потому что эти колебания ответственны за связывание. Но она не рассматривает вопрос, почему само это связывание должно сопровождаться опытом. Успех этой теории зависит от допущения сопряженности связывания и сознания, и поэтому она не объясняет ее.

Крик и Кох, похоже, сочувственно относятся к «большой» проблеме сознания, называя ее «главной загадкой, с которой приходится иметь дело при создании нейрональной концепции психического». Они доказывают, что чисто когнитивистские подходы обречены на провал и что нужны теории нейронального уровня. Но они не дают нам основания считать, что их теория превосходит когнитивные теории в плане ее способности отвечать на действительно трудные вопросы. На самом деле они и не утверждают, что их проект нацелен на решение проблемы опыта. В одном из интервью Кох достаточно ясно высказывается об ограничениях их подхода: