Дэвид Чалмерс - Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

• Название: Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории
• Автор: Дэвид Чалмерс
• Издательство: Книжный дом «ЛИБРОКОМ»
• Жанр: Философия
• Год: 2013
• ISBN: ISBN 978-5-397-03778-5

Эта книга, впервые опубликованная в 1996 году, стала одним из самых заметных философских трактатов конца XX века. В наши дни уже не удастся найти серьезных работ по проблеме сознания, в которых не было бы ссылок на Чалмерса.

«Сознающий ум» — увлекательный философский рассказ о глубочайших парадоксах и тайнах сознания. Это провокативная работа, в которой сделана попытка обосновать «натуралистический дуализм», исходя из тезиса автора о нефизической природе сознания и его зависимости от функциональных схем в мозге. Чалмерс также утверждает, что его теория открывает новые перспективы для интерпретации квантовой механики и позволяет говорить о возможности сознательных роботов.

Ясность изложения, смелость идей, изобретательность мысленных экспериментов, точность рассуждений и широкая эрудиция автора делают эту книгу настоящим подарком для всех, кто интересуется философией.

---

Эверетт решает этот вопрос, вводя меру на пространстве наблюдателей, соответствующую вероятностям, заданным постулатом измерения (то есть соответствующую квадрату амплитуды соответствующей части волновой функции). Используя эту меру, он доказывает, что в пределе большинство наблюдателей (то есть подмножество наблюдателей с мерой 1) будет обладать воспоминаниями о наблюдениях, согласующимися с частотами, предсказанными вероятностями в постулате измерения. К примеру, среди наблюдателей, проводящих измерение, подобное тому, которое было описано выше множество раз, большинство будет вспоминать, что они обнаружили стрелку, указующую вверх, 90 процентов времени, вниз — 10 процентов времени. Так мы и находим роль для вероятностей. Возникает, однако, вопрос: как обосновать эту меру на пространстве наблюдателей? Если бы мы измеряли это пространство иначе, могли бы возникнуть весьма отличные от тех вероятности. К примеру, если бы мы назначали равные меры всякий раз, когда два субъекта возникают из суперпозиции (независимо от амплитуды), большинство наблюдателей вспоминали бы пропорцию «верхнего» и «нижнего» равной 50:50. Ни уравнение Шредингера, ни психофизические законы не гарантируют «верность» той или иной меры.

Алберт и Левер (Albert and Loewer 1988) решают эту проблему, отказываясь от мер. Взамен они постулируют более радикальные психофизические законы, по которым с каждым состоянием мозга сопряжено бесконечное множество сознаний. С каждым сознанием, постулированным предыдущей концепцией, эта теория соотносит бесконечное множество качественно неотличимых сознаний. Далее, там, где теория Эверетта предсказывает, что сознание разойдется на два сознания, эта теория говорит, что любое сознание пойдет одним или другим путем, с вероятностью, заданной постулатом измерения. Поэтому, если мы берем любое сознание, связанное с состоянием мозга перед вышеупомянутым измерением, то можно будет говорить о 90–процентной вероятности, что оно трансформируется в состояние «восприятия верхнего», и 10–процентной вероятности, что оно трансформируется в состояние «восприятия нижнего». Так сохраняются вероятностные предсказания квантово — механического исчисления.

Ясно, что здесь уже нет той простоты. Новые психофизические законы лишены какой‑либо независимой мотивации, и данная теория нуждается также в дополнительных «интрапсихических» законах, управляющих трансформацией сознаний. Вводя эти ad hoc постулаты, теория приносит в жертву ряд ключевых достоинств интерпретации Эверетта. Можно также попробовать показать проблематичность этих интрапсихических законов, поскольку они постулируют фундаментальные нередуцируемые факты относительно тождества личности во времени. Трудно понять, что делать с этими фактами. Так, их признание потребовало бы отказа от парфитовского анализа личного тождества. У них нет даже естественной супервентности на физических фактах, и это усложняет метафизическую картину. Эту интерпретацию нельзя сбрасывать со счетов, но ее цена велика.

Альтернатива состоит в том, чтобы обойтись без дополнительных ухищрений и посмотреть, нельзя ли сохранить вероятности как- то иначе. Заманчиво истолковать это как проблему индексикальности. Почему из всех мест волновой функции, в которых я мог бы оказаться, я оказался там, где мои воспоминания согласуются с предсказаниями исчисления? Одна из возможностей состоит попросту в том, чтобы признать это элементарным индексикальным фактом: в этой области есть какие‑то сознания и мне случается быть одним из них. Это, однако, кажется неудовлетворительным, так как примечательная регулярность вычисления оказывается удивительным совпадением. Нам нужно показать, что это не так.

Даже если мы признаем, что мое попадание сюда — счастливое совпадение, тут неявно присутствует идея некоей меры на пространстве сознаний. Суть в том, что антецедентно более вероятным является то, что я должен оказаться сознанием одного, а не другого типа, возможно, из‑за относительной избыточности тех классов. Такие неявные меры присутствуют во многих наших рассуждениях о мире. Когда я индуктивно рассуждаю, отталкиваясь от каких‑то данных и делая тот или иной вывод, я знаю, что для некоторых наблюдателей в сходном эпистемическом положении вывод не будет верным, но я допускаю, что для большинства таких наблюдателей он будет верным, даже если в каждом из классов имеется бесконечное множество членов. То есть я допускаю, что антецедентно более вероятно, что я окажусь скорее в одном, чем в другом классе. Подобное рассуждение неявно предполагает некую меру на пространстве сознаний.

Так что не исключено, что мы можем обосновать вероятности, эксплицитно вводя подобную меру. Наверняка большая часть амплитуды волновой функции сосредоточена там, где воспоминания наблюдателей соответствуют предсказания исчисления. Возможно, то, что мое сознание должно оказаться в высокоамплитудной, а не в низкоамплитудной области, является более вероятным. В частности, если мы допустим, что антецедентная вероятность того, что я окажусь одним, а не другим сознанием, пропорциональна квадрату амплитуды соответствующей части волновой функции, то из этого следует, что частотность моих воспоминаний почти наверняка будет предсказана квантово — механическим исчислением.

Но чему объективно соответствует эта мера? Надо ли признавать ее в качестве базового факта о распределении самостей? Можно ли каким‑то образом обосновать ее в качестве канонической меры на этом пространстве? Это трудные вопросы, тесно связанные с тайной самой индексикальности — почему я оказываюсь этой, а не какой‑то другой личностью? Это одна из главных тайн, и совершенно неясно, как можно разрешить ее. Тем не менее идея меры на пространстве сознаний не лишена перспектив и может даже понадобиться для других целей, таких как обоснование индукции. Пока же интерпретация вероятностей остается самой серьезной трудностью, с которой сталкивается интерпретация Эверетта.

6. Заключение

Надо признать, что в интерпретацию Эверетта практически невозможно поверить. Она постулирует, что мир намного больше, чем мы когда‑либо думали. Согласно этой интерпретации, на деле мир представляет собой громадную суперпозицию состояний, изменяющихся различными путями с начала времен, и в опыте нам дана лишь крошечная его часть. Она также постулирует неопределенность моего будущего: через минуту появится множество сознаний, с равным правом могущих претендовать на то, чтобы считаться мной. С тех пор, как я написал предыдущее предложение, прошла минута; и кто знает, чем заняты сейчас эти другие сознания?

Ясно, с другой стороны, что все ныне существующие интерпретации квантовой механики в известном отношении безумны. В этом фундаментальный парадокс квантовой механики. Три главных кандидата на роль интерпретации — это, возможно, интерпретация Вигнера, согласно которой сознание производит коллапс, бомовская интерпретация, допускающая нелокальные скрытые параметры, и интерпретация Эверетта. Если брать эти интерпретации, то из вигнеровской вытекает, что макроскопические объекты часто находятся в суперпозиции — до тех пор, пока случайный взгляд наблюдателя не приводит к их коллапсу. Интерпретация Бома ведет к представлению о том, что траектория каждой частицы в универсуме зависит от состояния каждой из имеющихся в нем частиц. А из концепции Эверетта вытекает, что мир гораздо больше, чем мы могли бы подумать.

Из них концепция Бома, возможно, наименее безумна, Эверетта — наиболее, а вигнеровская в этом плане находится где‑то между ними.

Но если выстраивать их по теоретической ценности, то все будет наоборот. Концепция Бома неудовлетворительна из‑за ее сложности и искусственности. Концепция Вигнера вполне элегантна, и два ее базовых динамических закона отражают квантово — механическое исчисление, при условии проработки всех ее деталей. Но самой простой оказывается концепция Эверетта. Она постулирует лишь уравнение Шредингера, принцип, признающийся всеми интерпретациями квантовой механики. К ее достоинствам, отсутствующим у других, относится то, что это полностью локальная теория, а также то, что она напрямую совместима с теорией относительности.

Стоит также отметить, что контринтуитивные моменты интерпретации Эверетта содержатся и в двух других интерпретациях. Согласно концепции Вигнера, мы должны признавать, что мир менялся по образцу гигантской суперпозиции Эверетта — и что в нем могли быть суперпозиционные звезды и камни, если и не суперпозиционные кошки — по крайней мере, до тех пор, пока в нем не эволюционировало первое сознательное существо, произведшее коллапс волновой функции. Согласно концепции Бома, неколлапсированная волновая функция Эверетта присутствует в качестве «волны — пилота», определяющей положение различных частиц. Вся структура, имеющаяся в других компонентах, таким образом, наличествует в состоянии мира, хотя ее большая часть нерелевантна для эволюции частиц. Поскольку эти концепции также отводят центральные роли неколлапсированной волновой функции, можно было бы попробовать доказать, что это снижает относительную неправдоподобность концепции Эверетта.