Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ

• Название: ОЗЕРО ТУМАНОВ
• Автор: Елена Хаецкая
• Жанр: Фэнтези

Елена Хаецкая разместила в сети текст новой книги, которая не будет предлагаться издательствам. Книга называется "Озеро туманов", объём около 30 а.л… Написана в жанре фэнтези.

Далее перепечатка из ЖЖ поста:

По этой ссылке: http://yadi.sk/d/dOO-AZOZ69jp6

Можно скачать мой новый роман "Озеро Туманов".

По жанру это фэнтези.

Роман большой, 30 авторских листов. Он в трех частях.

Файл — архив, тексты в. doc.

Это роман в жанре фэнтези. Пожалуйста, помните об этом, если вам покажется, что я как-то не так описала битву при Креси, хотя я старалась не отклоняться от того, что в книжках (про Креси и еще про Иоанна Слепого).

Заплатить за роман можно на яндекс-деньги

41001432598842

Или, если хотите, могу прислать данные, как заплатить на карточку. Если кто уже платил мне на карточку, данные устарели, карту меняли.

Сумму я предполагаю рублей от ста до двухсот.

Если вы живете за границей, если вы не умеете пользоваться яндекс-деньгами или переводить на карту, если у вас нет ста рублей, если вы считаете, что сначала нужно почитать, а потом уж платить, — не стесняйтесь, без сомнений скачивайте и читайте, заплатите потом или еще как-нибудь.

Единственное, о чем я прошу, — не выкладывайте в сеть, потому что я категорически против того, чтобы за мои тексты получали деньги какие-то левые дяденьки, которые никакого отношения к работе над этими текстами не имели.

Этот роман не будет предлагаться издательствам.

---

— У нее любовник в деревне? — Голландец кивнул на Берту.

Ян понимал недоумение солдата. Зачем бы Берте, хорошенькой и хитрой, заводить парня в деревне, когда в замке полно видных мужчин, да еще таких, к тому же, у которых водятся деньги?

— Ну так кто же у нее там, в деревне? — спросил Евстафий Алербах, незаметно подойдя к беседующим.

Ян повернулся и посмотрел на командира. Тот равнодушными глазами следил за девушкой, и Ян понимал: с этого мгновения тщетны все попытки Берты спастись.

— Родня у ней там — сестра да племянники, — сказал Ян.

Берта как будто поняла, что за ней наблюдают и о ней говорят. Внезапно она остановилась, повернулась в сторону замка. Она чуть сутулилась, придерживая под плащом какой-то сверток, и касалась его бережно, как будто он был живой.

— Что там у нее, под плащом? — удивился Ян.

Евстафий громко рассмеялся:

— Она украла еду.

Берта тем временем спустилась к реке, перешла по льду и выбралась на другой берег. Там, между деревьями, снег стал глубже, Берта увязала по пояс и передвигалась теперь еле-еле. Она размахивала одной рукой, а другой по-прежнему крепко прижимала к себе сверток.

— Вернуть ее! — приказал Евстафий.

Трое голландцев и Ян спустились со стены, вышли из дверцы сбоку от ворот и погнались за ней. Уже стемнело, они зажгли факелы. Ян шел последним и смотрел, как в черноте плывут оранжевые пятна. Он старался наступать в следы голландцев. Голландцы были выше его ростом и следы их были шире, поэтому Яну приходилось прыгать.

На реке снега почти не было, его вымел ветер. В свете факелов Ян видел корень большого дерева, нависающий надо льдом. Летом на этом корне подвешивали веревку, чтобы, раскачавшись, прыгнуть в воду. Но лето было очень далеко, совсем на других страницах часослова.

Ян воткнул факел в сугроб, схватился за корень и выбрался на берег. Затем взял факел и, подняв его повыше, осмотрелся. Кругом выстроились и окружили его деревья, свет пламени густо мазал кору ближайших стволов. Заваленные снегом деревья были как дворцы. Опасные дворцы, готовые в любой миг обрушить тебе на голову тяжелую кровлю. Ковры на полу этих дворцов разбухли. Ян провел факелом, отыскивая, где прошли люди.

Далеко среди деревьев он увидел темное, копошащееся. Там была запятнана белизна, смято пышное, разрушено безмолвное. Ян поскорее направился в ту сторону.

Берта лежала на утоптанном снегу. Юбка ее была задрана, коленки торчали. Сверток с украденным, лежал под ее левой рукой. Она то и дело сжимала края платка, судорожно стискивала их и снова выпускала. Один из голландцев затягивал завязки штанов.

— Ян, добрый Ян! — заплакала, не вставая со снега, Берта. — Скажи, скажи им, чтобы не обижали меня! Я ведь всегда пускала тебя в мою спальню, помнишь? Ян!

— Помню, как ты меня выгнала, — ответил Ян. — А ты, видать, это позабыла?

— Скажи, скажи им! — твердила Берта, обливаясь слезами. — Пусть что хотят, со мной делают, только не говорят хозяину!

Один из голландцев толкнул Яна:

— Что она бормочет?

Ян объяснил:

— Просит, чтобы ее отпустили.

Солдаты дружно рассмеялись, а Берта так и взвыла, глядя на них снизу вверх. Голландец сказал Яну:

— Твоя очередь. Ты последний.

Ян растерянно оглянулся, но развязал штаны и обнял Берту. Она была теплой и приятной. Он погладил ее по щеке, как делал когда-то, а Берта, вся красная от слез, укусила его за плечо и прошептала:

— Лучше бы мне тогда было умереть от простуды! А все твоя коробочка с розой!

Голландцы топтались рядом, и один засмеялся и махнул Яну:

— Поторопись, малыш, мы тут уже замерзли.

Ян тотчас поднялся. Голландцы связали Берте руки и потащили ее обратно в замок.

— Подбери сверток, — велел Яну один из них.

— Скажи, скажи им, — твердила Берта, — что я все для них сделаю. Я же не для себя взяла. Не будь ты зверем, Ян, скажи им!

Но никто из голландцев больше не спрашивал Яна, о чем лопочет плачущая женщина. И он тоже молчал.

Ян был уверен, что Вран прикажет просто высечь Берту и что постепенно история с кражей забудется. А потом наступит лето, и мир станет совсем другим.

Берту заперли в одной из пустых комнатушек в замковой стене. На следующий день Евстафий доложил о происшествии сиру де Керморвану, и тот распорядился доставить воровку к нему.

Сиру Врану сразу сделалась противна эта глупая Берта с обмороженными щеками, а пуще того отвратительно было ему то особенное сытое выражение ее глаз, какое появляется у женщин, недавно спознавшихся с мужчинами. И хоть сама Берта как будто мало радости получила от этого, ее плоть имела на сей счет собственное мнение. Все это видел сир Вран, которого Гвенн навсегда отвратила от женщин, и омерзение росло в нем с каждой минутой.

А Берта все плакала, и тряслась, и сжимала руки, и кашляла, и говорила о каких-то голодных детях, и умоляла о чем-то, но сир Вран не слушал.

Он обратился солдатам:

— Объявите ее вину по-бретонски и, если охота, по-голландски, а потом повесьте на стене!

Берта так и онемела и снопом повалилась на пол. Ее подобрали и унесли.

Узнав о случившемся, Ян перепугался. Ему не с кем было поделиться своим страхом, поэтому он заговорил об этом с Евстафием.

Евстафий же сказал ему:

— Твой господин прав. В Керморване нехорошо — голод и смута; а будет еще хуже. Поэтому нужна твердость. Нужен страх.

— Да ведь это же Берта, — растерянно твердил Ян.

Евстафий покачал головой:

— Ты или там, или здесь. — Ребром ладони он отсек воображаемую границу. — Ты ведь не хотел быть там, помнишь? Не хотел быть, как твой отец? — И, засмеявшись, тронул юношу за плечо: — Не бойся.

Но Ян боялся и ночью плохо спал. Ему все думалось, что Берта будет плакать, умолять, вырываться. Но больше всего боялся он, что она начнет звать его по имени.

Однако ничего подобного не случилось. Берта стояла на стене, одетая только в рубаху и босая, и смотрела сверху вниз на голосящих возле замка людей. Казалось, она не вполне понимает происходящее.

Капеллан принес распятие и ткнул Берте в лицо. Она не сразу сообразила, что надо делать, а когда догадалась — распятие уже убрали, так что она, вытянув губы трубочкой, чмокнула воздух. По знаку Евстафия один из голландцев столкнул Берту со стены, и она полетела вниз; веревка натянулась, и по ней пробежала дрожь; потом все прекратилось.

— Она будет висеть здесь еще три дня; потом ее дозволяется похоронить, — сказал сир Вран. Он повернулся и ушел, не желая больше мерзнуть на ледяном ветру, а вслед за ним разошлись и его люди.

* * *

Вскоре после Рождества сир Вран послал двух голландцев в Нант с письмом к герцогу Монфору. Сир де Керморван просил герцога о помощи: голодный год, крестьяне неспокойны; нужны и припасы, и солдаты. Но ответа от герцога так и не пришло, и сами голландцы тоже не вернулись — видать, пропали где-то по дороге.

Евстафий лично отправился на поиски; с собой он взял Яна, который хорошо знал местность, и еще троих солдат.

Яну нравилось выезжать из замка вместе с наемниками. Все вокруг выглядело красиво и прекрасно: лошади с гремящими копытами и звенящими уздечками, яркие плащи всадников и то, как льнуло к их телам оружие в ножнах. Впереди ехал сам Евстафий. Прядь очень светлых волос заиндевела, губы сжаты, вокруг ноздрей вьется пар.

Сверкающей драгоценностью покатился маленький отряд по лесной дороге. Она вела к сенокосам; другие ее ответвления выводили к деревне и на большую дорогу до Нанта.

Ян замыкал шествие. Он смотрел на отряд, чуть поотстав, и вдруг увидел вместо живой картины раскрашенный барельеф, одну из алтарных створок — поклонение волхвов. Центральная часть алтаря была от него пока скрыта, но зато хорошо знал, как должна выглядеть левая, изображающая шествие богатых всадников. Впереди белокурый Евстафий, за ним — Неемия с черными блестящими глазами. Чернокожего великана Ян еще не придумал.

Справа же надлежало изобразить скромных пастухов. Ян подумал, что они должны быть похожими на тех, что стояли внизу, под стеной, и выли, наблюдая за казнью Берты. Ни рисовать, ни вырезать их из древесины Яну совершенно не хотелось, потому что он не прозревал в них никакой красоты.

Яну сделалось досадно. «Это всё еврей меня испортил, — подумал он. — До той истории не стал бы я ничего такого себе представлять. В соборе есть алтарь — и довольно. Зачем придумывать еще один?».

Они подъезжали к повороту на деревню. Евстафий впереди поднял руку, и маленький отряд остановился.

— Здесь, — показал Евстафий. Он поймал глазами Яна и кивнул ему на следы, оставленные схваткой: поломанные ветки кустов, бурое пятно на стволе одного из деревьев — кровь.

Ян спешился и сошел с дороги. Остальные ждали, не покидая седел. Ян разрыл сугробы, но ничего не обнаружил. Оглянулся. Между стволами он видел всадников, которые, как ему показалось, находились теперь в недосягаемой дали. Ни один из них не смотрел на Яна. Они переговаривались, передавали из рук в руки флягу. Евстафий счищал иней с волос, натягивал капюшон поглубже.