Александр Фитц - Утро в раю (очерки нашей жизни)

• Название: Утро в раю (очерки нашей жизни)
• Автор: Александр Фитц
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7117-0472-9

Тираж моей последней книги «Письмо канцлеру» разошёлся в полгода. Позвонили из издательства и предложили сделать допечатку. Я подумал и отказался. Цель к тому времени была достигнута - «Письмо» до канцлера добралось, и отправлять копию не имело смысла.

Признаюсь, о том, что моя книжка окажется в личной библиотеке Ангелы Меркель, я даже помыслить не мог. Но в декабре 2009 года вдруг получил официальную бумагу с водяными знаками и гербом в левом верхнем углу, подписанную ответственным сотрудником Канцлерамта д-ром Маттиасом Шмидтом, в которой он уведомлял, что экземпляр «Письма канцлеру» «находится в личной библиотеке д-ра Ангелы Меркель».

Очень удивившись и, что скрывать, возгордившись, я (письменно) поблагодарил его за приятную новость и оказанное внимание, но вот спрашивать, прочла ли госпожа канцлер книжку или отложила до лучших времён, то есть до пенсии, не стал.

А потом сел и написал продолжение «Письма». Точнее завершение, так как более к теме российских немцев и судьбы этого народа, непростых, порой трагичных отношений Германии и России решил не возвращаться. Всё, что хотел и должен был сказать об этом, я теперь сказал.

Что же касается названия книги, то рай ведь не обязательно парадиз и сплошные праведники. Он разный. А главное - у каждого свой. Мой рай - Германия. О жизни в нём я и рассказываю.

---

В июне — декабре 1915 года осуществляется тотальное насильственное переселение в Сибирь всех без исключения немцев, проживавших западнее реки Днепр.

13 декабря того же года российским правительством подготовлен указ, согласно которому всё немецкое население Поволжья весной 1917 года должно было быть депортировано в Сибирь. Реализации этого указа помешала Февральская революция. В этот же день правительством принимается Закон «О некоторых изменениях и дополнениях узаконения от 2 февраля 1915 года о землевладении и землепользовании подданных воюющих с Россией держав, а также австрийских, венгерских и германских выходцев». Как видно уже из его названия, российские немцы вновь были приравнены к гражданам стран-противников.

Но примечателен данный документ вовсе не этим. За нарушение запрета на владение и распоряжение недвижимостью он предписывал переселять российских немцев за пределы губернии их проживания, то есть, в России впервые была создана законодательная основа для депортации людей по национальному признаку. Законы 1915 года не содержали предписаний о непременной и поголовной депортации немецкого населения приграничной полосы. Тем не менее эта акция была ими предопределена: фактически лишив значительную группу российских немцев всей их собственности, а также средств к существованию, власти организовали их выселение в Сибирь и Казахстан. При этом специальным распоряжением предписывалось брать заложников из числа российских немцев и даже казнить их, в случае «любых нарушений порядка процедуры депортации».

Одновременно официально были запрещены все немецкие общественные организации (даже детские), закрыты немецкоязычные издания, ликвидирована немецкая топонимика в районах компактного проживания народа. Кроме того, на всей территории империи было строжайше запрещено любое публичное общение на немецком языке.

Шовинистическая истерия, направляемая сверху, привела к тому, что в мае 1915 года по Москве, Киеву, Саратову, Ека-теринославлю, Астрахани, Твери, Одессе, Новгороду и ряду других городов прокатилась волна «немецких» погромов, сопровождающихся грабежами и убийствами. Погромы 1915 года в Москве начались с пустячных, казалось бы, инцидентов. Так, рабочие ситценабивной фабрики Гюбнера потребовали увольнения всех немцев и остановили работу. С национальными флагами и портретами Николая II в руках они двинулись толпой к Прохоровской мануфактуре, на которой тоже были волнения. Когда обо всём этом доложили главноначальствующему Москвы (первое лицо города) генерал-адьютанту князю Феликсу Юсупову, тот никаких мер не принял. Более того, на заседании Совета министров 14 июня 1915 года он призвал к выселению из Москвы всех подданных враждебных России государств и учреждении для них концентрационного лагеря[178]. Градоначальник же Москвы А. Адрианов вообще распорядился не трогать манифестантов, ибо их шествие, по его мнению, «имеет мирный характер».

Поскольку немецкие и еврейские фамилии зачастую очень похожи, погромщики, останавливаясь около некоторых домов, прежде чем приступить к грабежу, обсуждали — не еврей ли хозяин. И если кому-то удавалось убедить толпу в том, что еврей, — проходили дальше. Ксения Зорина, написавшая рецензию на посвящённую описываемым событиям книгу С. А. Рябиченко «Погромы 1915 г., три дня из жизни неизвестной Москвы», по этому поводу с грустью заметила, что «книга этого автора могла бы быть названа „Три дня, когда в России было выгодно быть евреем“».

Ситуация в Москве становилась всё более угрожающей. Понимая это, Адрианов даёт команду удалить с предприятий всех немцев и подготовить их к отправке в Сибирь. Он также приказывает усилить полицейские участки на фабричных окраинах. Но погромщиков уже ничто не может остановить. Они рушат и грабят магазины, дома, винные погреба, учреждения. Людей, носящих немецкие фамилии, топят в реке и водоводных каналах, забивают насмерть палками и камнями, обливают керосином и поджигают. Только прибывшие войска, применившие оружие, остановили в Москве это безумие. Ну а в ряде других городов России погромы продолжились.

По данным Центрального исторического архива Москвы (ЦИАМ), во время погромов пострадало 705 помещений, из которых 129 принадлежали германским и австрийским подданным, а заявленные убытки превысили 50 млн. рублей. При этом денежные документы, деньги, векселя и прочее при определении убытков в счёт не принимались. По иронии судьбы, многие пострадавшие фирмы были подчинены военным властям или городским властям Москвы[179]. Жертвами погромов, как пишет доктор исторических наук Сергей Рябиченко, стали 113 германских и австрийских подданных, 489 подданных с «иностранными фамилиями» и 90 человек с «чисто русскими фамилиями»[180].

Тогда же, в 1915 году, семью моего прадеда по материнской линии Фридриха Беккера выслали с Волыни под Омск. Было их девять человек. Спустя два года обратно возвратились четверо. Пятеро умерли.

Чем были вызваны те погромы и депортация? Войной с Германией? Шовинистическим угаром? В какой-то степени — да, хотя, напомню, подавляющее число живших тогда в Российской империи немцев были российскими подданными.

И всё же главная причина, на мой взгляд, заключалась в том, что очень многим в начале ХХ века хотелось убрать людей с немецкими фамилиями из промышленности, экономики, торговли, культуры, где их позиции были чрезвычайно весомы, с тем чтобы не просто разграбить их имущество, но и занять их позиции в бизнесе, общественной жизни. Кроме того, эти погромы укрепили позицию политических сил, выступавших за продолжение войны, и противников сепаратного мира с Германией.

Что же спасло тогда немцев от тотальной депортации в Сибирь? Почему их высылка, которую, к слову, благословил «царь-мученик», была приостановлена? Немцев-колонистов спасла угроза голода, нависшая над Россией, ибо именно в колониях Поволжья, Украины, Кавказа и Крыма собирались, об этом свидетельствует прежде всего статистика, самые богатые урожаи. Ну а остзейских баронов трогать тогда никто не собирался. Их планомерное истребление и вообще уничтожение и грабёж всех немцев живших в Латвии, Литве и Эстонии началось в 1919 году и стихло к концу 1920-го[181].

1 июля 1916 года Николай II утверждает Положение «Об Особом Комитете по борьбе с немецким засильем». В этом документе, где российские немцы прямо назывались «неприятельскими выходцами», ставилась конкретная задача «освобождения страны от немецкого влияния во всех областях народной жизни». Всем государственным органам и должностным лицам предписывалось «безусловно выполнять» решения комитета, в который вошли высшие чины основных министерств империи, не исключая даже ведомства Православного исповедания.

Вместе с созданной в Государственной Думе аналогичной комиссией «по борьбе с немецким засильем» этот орган принялся ревностно инициировать всё новые и новые правовые акты, направленные на удушение экономической и культурной жизни российских немцев. Среди них — Положение Совета министров «О воспрещении преподавания на немецком языке», утверждённое Николаем II 18 августа 1916 года, «Инструкция о применении узаконений от 2 февраля и 13 декабря 1915 года», утверждённая 6 сентября 1916 года, которая строжайше запрещала приобретение прав на недвижимость волостными, сельскими и мирскими общинами, состоящими из российских немцев, не только в сельской местности, но и на всей территории страны. Российским немцам, а также обществам и товариществам с их участием более не разрешалось заниматься разведкой недр на казённых землях. Кроме того, было установлено, что высылка российских немцев за нарушение запрета на аренду недвижимости «не приурочена ни к какому исключительному или военному положению и имеет характер постоянного и нормального полномочия местной административной власти». Запрет российским немцам «заведовать» недвижимостью был распространён даже. на конторщиков и дворников. И, наконец, 6 февраля 1917 года Николай II утверждает Закон «О распространении на некоторые местности Империи ограничительных в отношении землевладения и землепользования неприятельских выходцев узаконений».

Исключение было сделано «впредь до особых распоряжений» лишь для земель, отведённых казной знаменитой Сарептской колонии под Царицыным (ныне в черте г. Волгограда). Но для «особых» и прочих распоряжений времени больше не было: Николаю II оставалось сидеть на престоле менее четырёх недель. Февральская революция не позволила последнему самодержцу организовать генеральную репетицию большевистской экспроприации, а затем и депортации российских немцев.

Пришедшее к власти Временное правительство уже 11 марта 1917 года приняло Постановление «О приостановлении исполнения узаконения о землевладении и землепользовании австрийских, венгерских и германских выходцев», а также в части, касающейся «неприятельских выходцев» 1916–1917 годов. Но поскольку Учредительное собрание, фактически не успевшее приступить к работе, было разогнано большевиками, первая правовая реабилитация российских немцев так и не состоялась.