Александр Фитц - Утро в раю (очерки нашей жизни)

• Название: Утро в раю (очерки нашей жизни)
• Автор: Александр Фитц
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7117-0472-9

Тираж моей последней книги «Письмо канцлеру» разошёлся в полгода. Позвонили из издательства и предложили сделать допечатку. Я подумал и отказался. Цель к тому времени была достигнута - «Письмо» до канцлера добралось, и отправлять копию не имело смысла.

Признаюсь, о том, что моя книжка окажется в личной библиотеке Ангелы Меркель, я даже помыслить не мог. Но в декабре 2009 года вдруг получил официальную бумагу с водяными знаками и гербом в левом верхнем углу, подписанную ответственным сотрудником Канцлерамта д-ром Маттиасом Шмидтом, в которой он уведомлял, что экземпляр «Письма канцлеру» «находится в личной библиотеке д-ра Ангелы Меркель».

Очень удивившись и, что скрывать, возгордившись, я (письменно) поблагодарил его за приятную новость и оказанное внимание, но вот спрашивать, прочла ли госпожа канцлер книжку или отложила до лучших времён, то есть до пенсии, не стал.

А потом сел и написал продолжение «Письма». Точнее завершение, так как более к теме российских немцев и судьбы этого народа, непростых, порой трагичных отношений Германии и России решил не возвращаться. Всё, что хотел и должен был сказать об этом, я теперь сказал.

Что же касается названия книги, то рай ведь не обязательно парадиз и сплошные праведники. Он разный. А главное - у каждого свой. Мой рай - Германия. О жизни в нём я и рассказываю.

---

Газеты российских немцев и депутаты Государственной Думы из их числа призывали сыновей колонистов выступить на борьбу «за свободу Отечества»! Все депутаты-немцы голосовали в Думе за военные кредиты. В немецких сёлах собирали пожертвования в пользу русских войск и Красного Креста.

Депутат Думы профессор Карл Линдеман на основании данных о всеобщей мобилизации всех военнообязанных от 19 до 40 лет установил, что число призванных в армию российских немцев — при их общем числе в 1,5 миллиона — составляло 250 000 человек. Многие из них были награждены крестами и медалями[143].

Полки, укомплектованные в основном немцами, а также офицеры-немцы до последнего сохраняли верность присяге даже в момент, когда самодержец отрёкся от престола, а Российская империя рухнула.

О настроениях с началом Германской войны большинства российских немцев, оставшихся верными присяге государю императору, писал в одном из своих произведений генерал П. Н. Краснов, приводя типичные рассуждения старого служаки генерала Раупаха: «Другие фамилии меняй. Глюпость одна. Меня назови Рубаковым, я всё немец биль и немец осталься. Кровь не переменишь. Но я присягал моему Императору, и я знаю своё ремесло. На той стороне, у императора Вильгельма, в королевских уланах мой брат служит. Ви скажить солдатам. Рубить его, как следовает быть. На то война! Вы знаете, покойной жены полковника Саблина дядя — барон Корф — против нас начальник штаба. Ничего! Ми ему покажем. Надо быть честный немец и кровавый русский»[144].

Но немцев вынуждали менять не только имена. По России, набирая силу, покатились волны экспроприаций и погромов, когда людей убивали, грабили только за одну фамилию или акцент. Причём зачастую жертвами становились не только немцы по происхождению, но и прочие европейцы с неславянскими фамилиями, жившие в России. Власть на весь этот кошмар взирала достаточно благосклонно, считая, что «нужно дать возможность православным выпустить пар».

«Надо было бы все имения, дома и фабрики, — писал в 1915 году аноним Великому князю в Ставку, имея в виду собственность подданных русского царя немцев, — конфисковать. Имения и дома подарить офицерам — Георгиевским кавалерам, нижних чинов поселить в колониях немецких. Этому будет рада и благодарна вся Россия»[145].

Законы от 2 февраля и 13 декабря 1915 г. предусматривали конфискацию около 6,2 млн. десятин хорошо обрабатывавшейся немецкими колонистами земли и передачи её в пользу льготных категорий фронтовиков[146].

«Просим передать нашу просьбу Верховному главнокомандующему, — писали „русские женщины“ из Новочеркасска, — о выселении немцев-колонистов из Волынской губернии и прилегающих к границе мест, так как они подали недавно просьбу разрешить им снять урожай и потому сидят ещё на месте».

Генерал Янушкевич отреагировал немедленно: «Убрать тотчас же, лучше пусть немцы разорятся, чем будут шпионить»[147]. Генерал почему-то не понимал: разоряя подданного, он разорял его господина — русского царя, а значит, и Отечество.

Однако крестьяне, как того и следовало ожидать, не остановились на достигнутом: вскоре они заговорили о своих «правах» не только на «немецкие», но и на помещичьи земли.

А пока в Сибирь высылается более 200 тысяч волынских немцев, а также немцы из всех прифронтовых районов Российской империи. К отправке в «дальние края» стали готовить колонистов Поволжья. Причём количество арестованных немцев по различным подозрениям столь возросло, что мест для их содержания уже не хватало. Так, к сентябрю 1914 г. даже в Алексеевском парке (!) Киева почти под открытым небом содержалось до четырёх тысяч арестованных немцев. Волынский губернатор Мельников 5 августа того же года, то есть спустя четыре дня после начала войны, сообщил главному начальнику снабжения Юго-Западного фронта Забелину и начальнику штаба Киевского военного округа Ходоровичу о переполнении тюрем немцами в Ковеле и Житомире и о содержании арестованных во дворах[148].

Выселенные подлежали ответственности за разного рода проступки перед военными судами. Лишь русины, сербы и чехи могли ограничиться подпиской «не предпринимать ничего вредного» для России и оставаться на прежних местах жительства. Немцы же (а также венгры, поляки и евреи) ограничивались в праве выбора места жительства не только МВД, но и военным командованием. Так, уже 12 августа 1914 года замещающий главного начальника снабжений Юго-Западного фронта генерал-майор Е. Ф. Эльснер запретил даже «благонадёжным» немцам жить в пределах Волынского и Подольского губернаторств[149].

Я сам происхожу из волынских немцев, и поэтому наряду с семейными преданиями о депортациях 1915-го и 1941 годов давно собираю документы и свидетельства, касающиеся этих не самых радостных фрагментов истории моей национальной группы.

Не был исключением и Кавказ. Так, население существовавшей здесь в районе Карса, недалеко от Эрзурума, немецкой колонии Петровка в ноябре 1914 г. было поголовно выселено. Никакого возмещения за оставленные дома, инвентарь, скотину и обработанные поля её жители не получили. Единственно, власти предоставили им железнодорожный вагон в Карсе для перевозки домашней утвари[150].

Приведу ещё несколько примечательных фактов отношения российских властей к своим подданным немецкого происхождения (перечислять все в данном случае не имеет смысла).

«России может стать стыдно»

14 ноября 1914 г. начальник штаба верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Н. Н. Янушкевич сообщил председателю Совета министров И. Л. Горемыкину и начальникам военных округов о введении строжайшей слежки за ещё не высланными и предписал «строго следить за всеми лицами даже местной немецкой национальности», а также поощрять денежными премиями тех, кто донесёт об их неблагонадёжности[151].

Чуть раньше, 25 октября, главный начальник Одесского военного округа генерал от инфантерии М. И. Эбелов, прославившийся не ратными подвигами, а тем, что первым потребовал «полного очищения от немцев Петрограда и Москвы», приказал «высылать немцев русского подданства за встречи с иностранными подданными, за издание газет, книг и объявлений на немецком языке и разговор на немецком». Огромными тиражами издавались брошюры и книги с названиями «Немецкие зверства», «Немецкие шпионы», «Немецкий натиск на Россию», «Немецкое зло», «Немецкое засилье» и тому подобными, в которых наряду с немцами германскими обязательно присутствовали и свои, российские. Причём среди авторов этих сочинений были Василий Розанов, молодой Алексей Толстой и даже Владимир Маяковский [152].

Уже цитируемый историк Юрий Веремеев воскликнул по этому поводу: «Удивительно, как немцы во фронтовых русских частях не взбунтовались после таких фактов?!» А ведь я привёл лишь малую толику тех порой сколь жестоких, столь и бессмысленных акций, обрушенных на российских немцев в начале минувшего века. Правда, справедливости ради нужно сказать, что многие видные интеллектуалы того времени, в частности Максим Горький и Владимир Короленко, резко осудили антинемецкую истерию, начавшуюся в стране.

8 ноября 1916 года Владимир Галактионович публикует в газете «Русские ведомости» статью «О капитане Кю-нене». Вот небольшая цитата из неё: «Вся беда его в том, что он — русский подданный, служивший верой и правдой матушке-Волге, — всё-таки считается человеком „немецкого происхождения“, и кому-то это показалось обидным. Не германский подданный даже, а просто русский немец, потомственный подданный Русского государства, отдавший свою жизнь честной работе на великой русской реке. И теперь его, быть может, с семьёй ссадили с неё и посадили с базарными торговками продавать арбузы.

Таким вот образом матушка-Волга проявляет ныне свой патриотизм. Долой немцев!.. И не того немца, который рвётся через наши боевые линии у Двинска или стучится в южные двери через Румынию. А нашего русского капитана Кю-нена… То есть человека, ни в чём не повинного и имевшего законное право на защиту всей своей жизни.

Да, конечно, это — проявление бессердечия и несправедливости. Подумайте, читатель, сколько теперь таких Кю-ненов по лицу широкой Руси, сколько их терпит крушение без вины и даже с большими заслугами перед Отечеством, сколько слёз и обиды, и, главное, слёз невинных, обиды незаслуженной терпят эти тысячи людей лишь за то, что их предки были немцы в то время, когда мы с немцами дружили. Благодушной России после того, как схлынет мутная волна, может стать жалко и стыдно».

И в этом, то есть в неоднозначности отношения людей к творимому злу, я также склонен усматривать некую схожесть положения армян в Османской империи и немцев — в Российской, хотя, конечно, первым было во сто крат тяжелее. Ведь их планировали уничтожить полностью, ну а немцев всего лишь ограбить и превратить в некое подобие крепостных.