Анна Коростелева - Школа в Кармартене

• Название: Школа в Кармартене
• Автор: Анна Коростелева
• Жанр: Фэнтези

Что должны знать дети при поступлении в школу? Как ее найти, как разыскать в ней директора и как ответить на один-единственный билет. А чему обучают в этой школе? Как побороть дракона, как разговаривать с камнями, как воспринять китайскую поэзию и валлийский эпос, что такое чистая латынь и на какой латыни говорили в прошлом. А еще дети учатся играть в метаморфозы - дивная игра, всем стоит попробовать. А еще в этой школе происходят разные чудеса!

---

— А, ну, здесь все ясно, — сказал Ллевелис, немного повертев в уме эти слова. — Кледвина в свое время заподозрили в убийстве Арвела Брина. Не знаю, кто это, но Кледвин его не убивал. Он или бежал от суда, или ушел из дома потому, что его оскорбило само это предположение. Потом нашли настоящего убийцу — Идвала, сына Кинвора, и младший брат убитого ему отомстил. Если Кледвин об этом узнает, он все поймет, примет извинения и вернется.

— Вернется он, держи карман шире, — воскликнула Керидвен, — если вспомнить, что все это было чуть не при короле Георге!..

* * *

На другой день, после истории Британии, Гвидион пошел в город, чтобы обзавестись аптекарскими весами, лабораторной посудой и прочими принадлежностями, которые перечислил Змейк. Отыскать удалось все, кроме рекомендованной воронки из чистого золота, — видимо, Змейка не интересовали возможности скромных кармартенских торговцев, и он говорил с точки зрения вечности. Поразмыслив, Гвидион купил стеклянную.

На обратном пути у трактира «Красный дракон» на рыночной площади Гвидион застал презабавную сцену. Старый пьянчужка Тэффи-ап-Шон, известный на весь город, наклюкался уже с утра, и теперь пытался встать и окончательно покинуть трактир. Он пытался встать и снова садился на порог заведения. Еще раз делал усилие и снова валился обратно. Старый Тэффи-ап-Шон был в некотором роде примечательной личностью. У него была своеобразная легенда, объясняющая, отчего он запил. Легенда гласила, что лет триста тому назад, в канун летнего солнцестояния, он пошел в лес за хворостом и заблудился. Дошел до холма, и холм перед ним раскрылся. Всю ночь он проплясал на балу у Доброго Народца, а когда вернулся, на месте дома его отца стоял совершенно другой дом, и никто Тэффи не узнавал. Вышедший к нему фермер не мог сказать ему ничего путного, и только древняя Кэйт Дэвис, которой давно уже перевалило за девяносто, с трудом вспомнила, что ее дед рассказывал ей, будто он слышал от своего родителя, что на этом месте стоял раньше дом человека, у которого один из сыновей пропал в канун летнего солнцестояния, так и не вернувшись из леса. И вот по причине будто бы чуждости ему всего здешнего, а также скорби по покойным родственникам, которых Тэффи-ап-Шон насчитывал десятками, он и пил теперь горькую.

Народ, собравшийся вокруг Тэффи-ап-Шона, безобразно ржал, так что Гвидион устыдился за своих соотечественников и сказал:

— Тьфу на вас! Вставай, Тэффи, я доведу тебя до колонки, полью ледяной водичкой, и ты протрезвеешь, — и он подал старику руку.

Откуда ни возьмись рядом возник доктор Мак Кехт.

— Уж вы-то, Гвидион, могли бы распознать сердечный приступ, — мягко сказал он и опустился на колени, раскрывая свою медицинскую сумку. Он закатал Тэффи рукав, протер руку спиртом, сделал инъекцию и исчез так же, как появился. Поскольку их обоих — и Тэффи, и врача, — на краткий миг совершенно скрыли распущенные волосы Мак Кехта, то никто из собравшейся толпы ничего не заметил и не понял. Доктор уже растворился в толпе, а шуточки на тему огуречного рассола еще продолжались. Гвидион, которому чуть не стало плохо от стыда, отвел Тэффи-ап-Шона домой, уложил в постель, приготовил ему чай и травяную настойку и только тогда вернулся в школу, не зная, как смотреть Мак Кехту в глаза.

— Доктор Мак Кехт, — сказал он наконец с решимостью обреченного. — А почему вы сегодня на площади не… не…

— Не разнес вас и всех присутствующих последними словами? — помог ему Мак Кехт.

— Да!

— Дело в том, дорогой Гвидион, что гневные речи не входят в мои профессиональные обязанности. В конце концов, у нас в школе есть риторы. Есть Дион Хризостом из Прусы, софист и профессиональный оратор. Если бы вы сбегали за ним, он был бы на седьмом небе от счастья. Во всяком вопросе следует обращаться к специалистам.

* * *

Посреди двора Западной четверти, недалеко от места археологических раскопок седьмого курса, Змейк препирался с Кервином Квиртом. Помимо восстановления из пепла и близких дисциплин, Квирт временно читал в этом году у седьмого курса морфологию облаков и закатов, и, собственно, предметом спора были его ученики. Змейк считал, что следует пресекать забаву, которую они в последнее время выдумали: забираться вечерами во время заката на крыши школьных башен и усилием воли формировать из облаков разные фигуры — от бабочек и стрекоз до готических замков.

— По небу плывет черт знает что, — ровным голосом втолковывал Змейк. — Полгорода это видит. Вы хотите, чтобы это увидела также и комиссия?

— Со всем моим уважением к вам, — тихо, но твердо возражал Кервин Квирт, — я склонен только поощрять такие игры, ибо что это как не научная практика?

— Вам не кажется, что за пределами школы все это вызовет ненужное удивление? — сухо спросил Змейк. — Вон тот верблюд, к примеру, обладающий таким выразительным сходством с… э-э… одним из членов королевской фамилии?

— За пределами школы никто давно уже ничему не удивляется, — заметил Кервин Квирт. — И, кроме того, смею вас уверить, в природе и без нашей школы происходит великое множество явлений, достойных удивления!..

* * *

Продолжая маскировку определенных аспектов школьного быта в связи с ожидающейся инспекцией, Змейк обнаружил в одном из маленьких боковых двориков Южной четверти нечто. Что это было, трудно сказать, однако, покинув это место, Змейк задумчиво обратился к доктору Блодвидд со словами:

— В преддверии приезда комиссии хорошо было бы каким-нибудь образом сделать этот двор… менее доступным.

Доктор Блодвидд махнула рукой, и стену с аркой, ведущей во дворик, в минуту затянуло сверху донизу густым плющом.

С тех пор студенты, которым нужно было именно в этот дворик на занятия, пролезали на ту сторону, раздвигая стебли, и плющ смыкался за ними. Случайному же человеку вообще не могло прийти в голову, что это не сплошная стена.

* * *

В субботу Дион Хризостом внезапно произнес эмоциональную речь, направленную против вощеных табличек, и разом перевел первый курс на папирус. Он принес целый ворох папирусов и показал, как на них пишут. Писали на них тростниковой палочкой с заостренным концом.

— И если вы напишете какую-нибудь глупость, — а вы ее напишете, не сомневайтесь, — Дион склонился и быстро начертал: «Нет в мире мыслителя более великого, чем Дион Хризостом», — то поступайте вот как.

Все с любопытством смотрели, как же надо поступать. Пользуясь тем, что чернила были из растительных компонентов, Дион быстро слизнул запись языком и показал всем чистый лист.

— Да, — заметил он. — Это удается, если папирус свежий и хорошей выделки. В остальных случаях приходится скоблить.

Вчетверо сложенный лист папируса назывался опять-таки тэтрас, так что в начале урока по-прежнему звучало традиционное «Откройте-ка ваши тэтрадас». Вощеные таблички побросали в угол.

— Так вот: про величайшего поэта Архилоха и как он обрел поэтический дар, — сказал Дион Хризостом. — Кой черт у вас там за щекой, МакКольм? Набили камней за щеку? А зачем? Ах, ну да, я и позабыл… Я же сам вам велел брать пример с великих людей древности. Но не на моих уроках! Горонви, сын Элери! Переводите, только без свойственных вам развязных оборотов.

— Великий поэт Архилох был всего лишь простым рыбаком и в юности рыбу ловил, до тех пор, пока не столкнулся с большой неудачей.

— У вас бывает три состояния, — заметил Дион, обращаясь ко всем. — Или вы не понимаете слов и потому неправильно переводите, или даже понимаете слова, но переводите все равно неправильно, или же вы переводите все правильно, но все равно не понимаете смысла в целом, — я вижу это по вашим глупым рожам. Впрочем, продолжайте.

— Странная история, — робко заметил Горонви.

— Да, история странноватая, — согласились все.

— Ах, странная? — сощурился Дион. — Так переводите, пожалуй, по очереди, — распорядился он, — чтобы никого не выставлять дураком. Опозоритесь, так все вместе.

— Однажды, уставший, он брел в деревню домой на закате. По тропке навстречу ему шли бабы толпой с Геликона и, разговор заведя, стали заигрывать с ним, — сказала Финвен.

Дион начал неудержимо улыбаться, но ничего не сказал.

— Он же, — сказал Ллевелис, — при виде их очень взбодрился, однако запутался в неводе. Хотя отвечал им прекрасно, но никак подойти к ним не мог.

Дион, кусая губы, удерживался от того, чтобы не расхохотаться.

— А бабы, — сказал Гвидион, — слово за слово, стали шутить с ним и словно бы в шутку просили вечерний улов им продать.

— Архилох им в тон отвечал, — продолжил Клиддно, сын Морврана, — что продать улов он не против, только если достойное что он получит от женщин взамен.

— В ту минуту заснул, где стоял, он, а проснувшись, увидел, что рыбы его уже нет, а рядышком с ним черепаха, с коей он не умел обращаться, — перевела Керидвен.