Тимур Пулатов - Черепаха Тарази

• Название: Черепаха Тарази
• Автор: Тимур Пулатов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1993

Один из наиболее известных и признанных романов — «Черепаха Тарази» — о жизни и удивительных приключениях средневекового ученого из Бухары, дерзнувшего на великий эксперимент, в котором проявляется высокий порыв человеческого духа и благородство помысла.

---

Но копчик, который остался у Бессаза, вызывал тревогу, и не случайно поэтому Тарази сердито бросил Бессазу:

— Одевайтесь! — и вышел из комнаты, оставив своего подопечного в беспокойстве.

Страшно стало Бессазу, когда вспомнил он вдруг разговор с Тарази перед последним опытом: тестудолог предупредил, что надо быть готовым ко всему, даже к худшему. Хотя заверил, что сделают все, чтобы обратное воплощение удалось, но даже когда Бессаз будет в своем прежнем, человечен, ском облике, много еще останется неясного, непонятного. И главный воп-; рос навсегда ли Бессаз останется человеком или же снова будет втиснут в панцирь?

Теперь уже тестудологи не спорили, как в первые дни, должен ли подопытный знать о том, что каждый срок лечения стоит ему десяти лет жизни, и так, три лечения за год, успешных или безуспешных, состарят Бессаза сразу на тридцать лет. Тарази был склонен сказать об этом черепахе, безъязыкая, но зато все понимающая, она как-то выразила бы свое отношение — согласилась или же, наоборот, пожелала бы навсегда остаться черепахой, прожившей всего двадцать семь лет, — а это для ее возраста еще безмятежное детство. Но Армон горячо и страстно доказывал, что поскольку заняты они делом благородным, то черепахе вовсе не обязательно знать об этом — она всего лишь для них подопытное животное. Они пробуют, ищут, и, если даже им придется пожертвовать жизнью одной черепахи, уверен он, в будущем это поможет многим сотням испытавшим танасух.

А Бессаз уже шагал по комнате и, поймав себя на том, что ходит легко и твердо стоит на обеих ногах, радостно заволновался. Схватив себя за голову, нормальную, думающую, он ощупывал ее, накручивал на палец волосы, бил себя ладонью по лбу и хохотал…

Неважно, что случится в будущем, — сейчас он снова человек, может выходить, гулять в безопасности среди своих двуногих собратьев, и те, подавая ему руку, и не заподозрят, что перед ними бывшая черепаха, которую можно было брезгливо толкнуть ногой, набросить на нее сеть, гнать и улюлюкать, смотреть на нее как на подопытное животное.

Теперь Бессаз может постоять за себя, любить Хатун, и все, что придумало общество гуманного, все его законы и свободы — для него! Он не изгой, не прокаженный…

Бессаз запрыгал, правда сначала с опаской, боясь, что вывихнет еще неокрепшие ноги, останавливаясь и прислушиваясь к биению сердца и бормотанию живота.

— Все-таки приятно быть человеком! — воскликнул он. — Никакого сравнения с ощущениями черепахи — не давит со всех сторон костяной гроб, не мучают запахи дождевых червей в почве, прелые листья, а главное, время не тянется так нудно, протяжно, под ритм медленных шагов… Все же лучше твердо стоять на земле, подняв от нее нос на расстояние роста, чем все время тыкать мордой в песок, обнюхивать камни… И теперь, когда я побывал в шкуре зверя, готов спорить с любым циником о благе быть человеком, с любым болезненным меланхоликом, кто мрачно смотрит на мир и не верит в людскую добродетель!

А в соседней комнате было совсем иное настроение. Удрученный, подавленный Тарази молча смотрел на Армона, да так, будто винил его в чем-то.

— Вас расстроил его копчик? — спросил Армон, не выдержав взгляда Тарази, который давил на него больше, чем его молчание.

— Да, — не сказал, а вздохнул Тарази. — Похоже, что ничего у нас не вышло… Ошибка, длиною в целую жизнь…

— Но ведь есть еще надежда! — с горячностью сказал Армон, но, устыдившись то ли своей безрассудной веры, то ли напористости, опустив голову. — Еще ведь месяц срока…

— Да, месяц, — как будто смягчился, вспомнив о последнем сроке, Тарази. — И этот месяц мы посвятим познанию… еще раз проверим ошибки…

— Но в чем ошибка? Одно дело, если зверем его сделало падение, продажничество, нравственный порок… Другое — если это заложено в роду…

— Пока мне трудно… Но думаю, что духовная порча ускорила порчу физическую… Погуляем? — тряхнул головой Тарази, как будто отгоняя тяжелые мысли.

Когда незадачливые тестудологи проходили мимо дверей Бессаза, тот высунул голову и, близоруко моргая в сумраке коридора, хотел что-то спросить, но передумал и стал прибивать ручку к двери. Он держал молоток в руке, а в зубах — гвоздь, и Армон вздрогнул, с любопытством всматриваясь, странным и непривычным показалось ему, когда вышел из этой комнаты человек.

— Что у вас со зрением? — спросил Тарази.

— Бельмо в правом глазу, крошечное. С рождения. — Бессаз, как бы любуясь проворством своих рук, ловко застучал молотком. Затем извиняющимся тоном попросил Тарази: — Разрешите мне спуститься в город и купить очки?..

— Пожалуйста, — развел руками Тарази, — вы теперь свободный человек. Я хоть сейчас отпустил бы вас на все четыре стороны света, но надо еще немного понаблюдать за вами. Вы ведь помните наше условие?

— Не волнуйтесь, месяц я еще потерплю, — сказал Бессаз, но вдруг погрустнел, не хотелось прощаться с ними — боязно было. Будущая жизнь немного страшила его, как страшит больного долгая ночь, когда нет рядом врача, который бы помог в случае, если станет хуже.

Уже выйдя из дома, Тарази спросил Армона:

— Вы предупредили Абитая, чтобы он по-прежнему не спускал с него глаз?

— Да, Абитай все знает…

Возле дома Тарази остановился, наслаждаясь солнцем, но к нему уже бежала неизвестно откуда взявшаяся Хатун. Схватила тестудолога за руку, чтобы поцеловать. Тарази с усилием отстранил ее, и она вдруг зарыдала, не то от радости за Бессаза, не то от смущения.

— Спасибо! — шептала она, почему-то оглядываясь в сторону сада. — Вы вернули мне жениха!

Тарази смотрел на нее, удивленно подняв брови, и, когда Хатун трижды повторила свою фразу, понял наконец ее смысл.

— Как? Вы уже договорились обо всем?!

Бедная бесхитростная женщина стыдливо опустила глаза, не умея притворяться, и, заикаясь, высказалась так путано, что Тарази утомился.

— Он пообещал мне, когда был еще… А я смотрела на его черную морду и думала: если ты меня обманываешь, век тебе не быть снова человеком. Брат сказал, что уже видел его… Ой, какой он там? — И она засуетилась, потирая руки в страшном волнении, и вдруг побледнела и остановилась с открытым ртом, не высказав до конца фразу, ибо из ворот старого дома выходил сам Бессаз.

Он ей сразу показался великолепным, веселым, гладко причесанный, в полухалате-полуфраке, шел, будто любуясь собой со стороны, уверенный в успехе. Бессаз посмотрел на сад, потом поднял вверх голову, чтобы почувствовать тепло, которое солнце излучало в этот радостный для него день, — и увидел Хатун.

Хатун стояла, все еще не веря своим глазам. Потом смутилась и лицо ее стало мрачнеть, словно она в чем-то ошиблась. И в самом деле — она ждала увидеть, вернее, хотелось ей, чтобы жених ее не был таким, с приятными манерами, а был простым, грубоватым мужчиной, под стать ей самой, чтобы ни жених, ни невеста не отличались друг от друга.

— Нет, — невольно пробормотала она, — это не он…

Бессаз подошел и молча смотрел ей в лицо, как бы давая возможность Хатун оценить его достоинства, и веселость на его лице сменилась недоумением.

— Вы что? — спросил он досадливо. — Ожидали увидеть другого? Поинтереснее?

— Нет, нет, почему? — Хатун шагнула назад, как будто Бессаз собирался при людях сделать с нею нечто недозволенное, и смотрела на его руки, на то единственное, к чему она уже привыкла, и даже показалось ей, что Бессаз удалился от нее, стал чужим, и ей было странно и непонятно, как она брала раньше его руки и гладила их. К лицу Бессаза, его фигуре, ногам, бесхвостой спине она никак не могла привыкнуть…

Бессаз засмущался, но не от странного поведения Хатун, а от взгляда Тарази, и решил увести свою растерянную невесту.

— Мы побродим с Хатун по городу, — сказал Бессаз и, не услышав возражения Тарази, пошел к спуску с холма.

Хатун же стояла в нерешительности, и глаза ее от страха искали кого-то в саду. И едва Абитай, наблюдавший эту картину, показался за оградой, Хатун робко поспешила за Бессазом.

А когда они скрылись за валунами, Абитай крадучись прошел мимо тестудологов, сделав им заговорщический знак: мол, от меня не сбежит…

Тарази и Армон переглянулись, не в силах сдержать улыбку, — так комично получилось у стража, который теперь был еще и тайным соглядатаем. Посмотрев ему вслед, наши тестудологи молча повернули было обратно, к опустевшему теперь дому, впервые за много дней оставались они здесь одни можно спокойно побродить по саду, погулять вокруг дома, позабыв хотя бы ненадолго о делах, заботах, Бессазе…

Но едва они сделали несколько шагов к дому, как услышали крики и брань Абитая, и, оглянувшись, не сразу разобрали, кого он преследует, обнажив саблю. Мелькнуло даже у Тарази — не Бессаза ли, решившего сбежать, но, приглядевшись, увидел, как карабкается на холм бритоголовый, босоногий, путающийся в длинном своем рубище маленький худой человечек с узелком в руке. Он чуть было не упал, споткнувшись о камень, и в сердцах запустил в Абитая большую луковицу, но тот ловко увернулся, грозно помахав в ответ саблей, решительно настроенный не пускать к дому постороннего.