Эптон Синклер - Джунгли

• Название: Джунгли
• Автор: Эптон Синклер
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1956

Роман из жизни чикагских рабочих, создавший писателю мировую славу, — «The Jungle» («Джунгли») — обозначил поворот писателя к реалистическому творчеству, стремление найти выход из противоречий действительности в ней самой. Синклер сумел в этом произведении разоблачить ужасы капиталистической эксплуатации и показать темные махинации дельцов, вывел образы рабочих, вызывающие глубокое сочувствие читателя.

---

— Что случилось?

Прежде чем кто-нибудь успел ответить, Юргис встал, нетвердыми шагами подошел к Котрине и спросил:

— Где ты была?

— Я торг-опала газетами вместе с мальчиками, — ответила она. — Снег…

— Есть у тебя деньги? — спросил он.

— Да.

— Сколько?

— Почти три доллара.

— Давай их сюда.

Испуганная его тоном, Котрина поглядела на женщин.

— Давай их сюда! — громко повторил он.

Она сунула руку в карман и вытащила завязанные в тряпку деньги. Не говоря ни слова, он взял их, вышел из дверей и побрел по улице.

Через два дома он увидел пивную.

— Виски, — потребовал он, входя, и, разорвав зубами тряпку, вынул полдоллара.

— Почем бутылка? — спросил он. — Я хочу напиться.

Глава XX

Сильный мужчина не может быть долго пьян на три доллара. Онна умерла в воскресенье утром, а в понедельник вечером Юргис вернулся домой, трезвый и разбитый, понимая, что, истратив последние деньги семьи, он не купил на них даже мимолетного забвения.

Онну еще не похоронили. Но полиция уже была извещена, и наутро тело покойницы должны были уложить в сосновый гроб и свезти на кладбище для бедных. Когда он пришел, Эльжбеты не было дома, — она ходила по соседям, выпрашивая хоть несколько центов на отпевание. Дети, голодные, сидели наверху, в то время как он, бездельник «и негодяй, пропивал их деньги. Все это желчно сообщила Юргису Анеля; когда же он двинулся к огню, она добавила, что больше не позволит ему наполнять ее кухню фосфатным зловонием. Из-за Онны ей пришлось загнать всех жильцов в одну комнату, но теперь пусть он идет на чердак, где его настоящее место, да и то ненадолго, если он ей не заплатит.

Юргис, не говоря ни слова, вышел в соседнюю комнату и, перешагивая через спящих жильцов, добрался до лестницы. Наверху было темно — у них не было денег на свечку — и холодно, как на улице. В самом дальнем от трупа углу сидела Мария. Здоровой рукой она держала маленького Антанаса и пыталась укачать его. В другом углу тихонько хныкал ничего не евший с утра Юозапас. Мария ни слова не сказала Юргису. Он тихонько прошел мимо, как побитый пес, и сел возле тела.

Может быть, ему следовало подумать о голодных детях и о собственном бессердечном поведении. Но его мысли были заняты только Опной, и он позволил себе снова отдаться горю. Он не плакал, стараясь не шуметь, и сидел неподвижно, содрогаясь от внутренней боли. Пока Онна не умерла, он и не подозревал, как сильно любит ее. А теперь он знал, что завтра ее увезут, и он никогда больше не увидит ее… никогда в жизни! Прежняя любовь, убитая голодом и невзгодами, воскресла в нем. Шлюзы памяти раскрылись, и перед ним пронеслась вся их совместная жизнь: он увидел Онну, какой она была в Литве, в тот день на ярмарке, прекрасную, как цветок, распевающую, как птичка. Он увидел ее такой, какой она была в первые дни их брака, вспомнил ее нежность, ее золотое сердце. Ее голос, казалось, еще звучал в его ушах, а пролитые ею слезы увлажняли его щеки. Долгая, суровая борьба с голодом и нуждой сделала его грубым и ожесточила, но она не изменила Онны, душа которой до конца оставалась живой. Она протягивала к нему руки, искала его любви, молила о нежности и ласке. Как она страдала, как жестоко страдала, какие пытки и оскорбления перенесла! Даже воспоминание об этом было невыносимо. А он — каким подлым, бессердечным чудовищем он был! Каждое сказанное им в раздражении слово возвращалось к нему и резало, как ножом. Какими муками платил он теперь за каждый свой эгоистический поступок! Сколько невысказанной преданности и восторга перед ней поднялось в его душе, когда о них уже некому было сказать, когда было слишком поздно! Слишком поздно! Он задыхался от наплыва чувств, разрывавших ему грудь. Он сидел тут, в темноте, возле нее, протягивая к ней руки, а она ушла навек, умерла! Он чуть не кричал от ужаса и отчаяния. Холодный пот выступил у него на лбу, но он боялся шелохнуться, боялся дышать от стыда и презрения к самому себе.

Поздно вечером вернулась Эльжбета, собравшая деньги на отпевание и заплатившая священнику вперед, чтобы удержаться от искушения истратить их. Она принесла с собой подаренную ей кем-то краюху заплесневелого хлеба. Поев, дети немного успокоились, и их удалось уложить спать. Потом Эльжбета подошла к Юргису и села рядом с ним.

Она не сказала ему ни слова упрека — так у нее было условлено с Марией. Но она все собиралась поговорить с ним, поговорить по-хорошему здесь, у тела его покойной жены. Эльжбета уже справилась со своими слезами; страх вытеснил горе из ее души. Это были похороны ее дочери, но ведь она схоронила уже троих своих детей, и каждый раз она продолжала бороться за остальных. Эльжбета была примитивным существом. Она напоминала дождевого червя, который и перерезанный пополам продолжает жить, или наседку, лишившуюся почти всех своих цыплят и тем не менее берегущую последнего оставшегося ей. Она поступала так, потому что это было в ее природе, не задавая вопросов о справедливости всего этого и о том, стоит ли жить, если вокруг свирепствуют разрушение и смерть.

И вот теперь, со слезами на глазах убеждая Юргиса, ома старалась заставить и его принять этот древний здравый взгляд на жизнь. Онна умерла, но живы другие, и надо спасти их. Она не просит за своих детей. Она и Мария как-нибудь справятся, но ведь есть еще Антанас, его сын. Онна подарила ему Антанаса, и малютка был теперь единственной памятью о ней, оставшейся у него. Он должен дорожить им, беречь его, должен показать себя мужчиной. Он знает, чего ожидала бы от него Онна, о чем она просила бы его в эту минуту, если бы могла говорить с ним. Ужасно, что она умерла; по жизнь была ей не по силам, и она не могла выдержать. Ужасно, что они не могут сами похоронить ее, что у него нет времени горевать о ней! Но это так. Судьба держит их за горло; в доме ни гроша, и, если не достать хоть немного денег, дети погибнут. Не может ли он, ради памяти Онны, быть мужчиной и взять себя в руки? Еще немного, и они будут спасены; теперь, когда они отказались от дома, у них будет меньше расходов. Дети все работают, и как-нибудь они перебьются, если только он соберется с силами. Эльжбета говорила с лихорадочной настойчивостью. Для нее это была борьба за жизнь. Она не боялась, что Юргис запьет, так как у него не было денег, но ее охватывал ужас при мысли, что он может покинуть их и стать бродягой, как Ионас.

Но здесь, у тела Онны, Юргис не мог, конечно, и помыслить о предательстве по отношению к своему ребенку. Да, сказал он, он попробует ради Антанаса. Он сделает все, что в его силах, и сразу же возьмется за работу, да, завтра же, даже не дожидаясь похорон. Эльжбета и Мария могут положиться на него. Будь что будет — он сдержит свое слово!

Утром, с головной болью, разбитый горем, он уже до зари вышел из дому. Он направился прямо на фабрику удобрения Дэрхема узнать, не примут ли его назад. Но мастер только покачал головой — нет, его место давно занято, и работы для него нет.

— А потом будет? — спросил Юргис. — Я мог бы обождать.

— Нет, — ответил мастер, — не стоит вам терять время. Здесь для вас места не найдется.

Юргис в недоумении уставился на него.

— Что это значит? Разве я плохо работал?

Мастер встретил его взгляд с холодным равнодушием и ответил:

— Я уже сказал вам, что для вас работы здесь не будет.

Юргис догадывался о страшном смысле этих слов. Сердце у него упало. Он присоединился к голодной толпе, дежурившей на снегу перед конторой по найму. Тут он простоял натощак два часа, пока полисмены не разогнали безработных дубинками. В этот день он не нашел работы.

За долгое время своего пребывания на бойнях Юргис завел много знакомых. Среди них были содержатели пивных, которые поверили бы ему в долг рюмку виски и бутерброд, и члены его прежнего союза, которые в случае крайней необходимости одолжили бы ему несколько центов. Поэтому голодная смерть ему пока не грозила. Он мог бы день за днем рыскать в поисках работы и так держаться неделями, подобно сотням и тысячам других. Эльжбета тем временем просила бы милостыню в районе Гайд-парка, а приносимого детьми хватило бы на то, чтобы умиротворить Анелю и самим не умереть с голоду.

После недели такого ожидания, проведенной на холодном ветру и по пивным, Юргису, наконец, повезло. Проходя мимо одного из погребов большой консервной фабрики Джонса, он увидел в дверях мастера и попросил у него работы.

— Тачку возить согласны? — на ходу бросил мастер.

— Да, сэр! — в ту же секунду ответил Юргис.

— Как вас зовут?

— Юргис Рудкус.

— Работали на бойнях раньше?

— Да.

— Где именно?

— В двух местах: на бойнях Брауна и на фабрике удобрения Дэрхема.

— Почему ушли оттуда?

— В первый раз из-за несчастного случая, а во второй раз попал на месяц в тюрьму.

— Так. Ну, ладно, я испытаю вас. Приходите завтра пораньше и спросите мистера Томаса.