Гвидо Дикман - Лютер

• Название: Лютер
• Автор: Гвидо Дикман
• Издательство: Амфора
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00197-1, 3-7466-2000-7

В основу этого яркого исторического повествования легла полная драматизма и неистовых страстей жизнь немецкого церковного реформатора Мартина Лютера (1483–1546).

Не так уж часто история жизни одного человека становится страницей истории человечества. Но именно Мартину Лютеру, позволившему себе усомниться в том, что, казалось бы, сомнению не подлежит, удалось изменить мир, сняв его с того крючка, на который он попался…

«В своей книге, основанной на сценарии одноименного фильма с великолепным Джозефом Файнсом в главной роли, я поставил перед собой задачу показать Мартина Лютера — монаха, ученого и реформатора — не только как теолога-проповедника и добропорядочного отца семейства, но и как человека совести, который, пережив сильнейшие душевные бури, научился преодолевать собственные страхи и слабости, чтобы затем в борьбе с императором и Папой возвыситься над самим собой».

Гвидо Дикман

---

Мартин понял своего наставника мгновенно. Со вздохом смирения он низко склонился перед папским легатом и сделал шаг назад. Он нисколько не удивился тому, что в глубоких черных глазах Алеандра не было и тени триумфа. Представитель кардинала высказал именно то, что ему было поручено. Он исполнил свое предназначение, но то, что творилось у него в душе, было сокрыто за семью печатями.

— Брат Мартинус, — послышался голос римлянина, когда Мартин уже был в дверях. Он обернулся, не веря своим ушам. — Да, ваша милость?

— Если вы не возражаете, я распоряжусь приготовить для вас ванну и горячую еду. — Алеандр взял кубок с отваром, который уже почти остыл. — Вы ведь после долгой дороги и, наверное, умираете с голоду.

— Сын мой, я знаю, твое искреннее стремление — быть верным слугой Господа нашего Иисуса Христа и его Церкви!

Кардинал Каэтан, снисходительно улыбаясь, смотрел на монаха, который, раскинув руки, распростерся на холодном каменном полу приемной епископа шагах в пяти от него. Сейчас кардинал пытался понять, что же такого примечательного нашел Алеандр в этом Лютере. Да, пожалуй, монах этот лучился счастьем, а ведь в такое время это редкость. Глаза его сияли, как у человека, душа которого после долгой борьбы распахнулась, избавившись от терзающих ее бесов. Но ведь несть числа людям, которые испытывают те же борения. Среди них и священники, и люди мирские. К ним принадлежит и добрый друг Алеандр, Каэтан был уверен в этом. Он, кстати, отказался присутствовать при допросе и вместе с главным викарием укрылся в одной из соседних комнат. Каэтан с наслаждением откинулся на спинку кресла.

— Ты можешь встать, сын мой! — сказал он. — Подойди ко мне поближе!

Мартин приподнял голову. Он дал себе слово точно следовать предписаниям Алеандра относительно соблюдения протокола. Он неуклюже пополз по каменным плитам к напоминающему трон, обитому синим бархатом креслу и на некотором расстоянии от кардинала замер в ожидании. Тепло от стоящей на низком треножнике медной жаровни, внутри которой тлели раскаленные угли, обдало его щеки сухим жаром.

— Итак, что ты хочешь сообщить?

Мартин открыл было рот, но тут же понял, что не может выдавить из себя ни звука. Мысли роем кружились у него в голове, но он не мог облечь их в слова. В отчаянии он опустил голову.

— Не бойся, сын мой, — произнес Каэтан отеческим тоном. — Ты можешь говорить свободно, никто тебя не прервет. Алеандр позаботился о том, чтобы во всех коридорах резиденции стояла стража, пока мы здесь с тобой разговариваем!

— Скажите, я… согрешил?

Тень озабоченности легла на ласково улыбающееся лицо кардинала. Он не ожидал, что монах заговорит с ним, как дитя на исповеди. Помолчав, он произнес с особым нажимом:

— Да, ты согрешил.

— В чем же? Ах, ваше высокопреосвященство, взываю к вам! Скажите же мне, в чем мои заблуждения, чтобы я смог избежать их в будущем!

— Ты распространяешь новое учение, а этого… этого Рим никак не может допустить.

Мартин покачал головой.

— Новое учение? — переспросил он, медленно выговаривая слова. — Новое учение — это то, чего нет в Священном Писании. Все, что я говорил и писал…

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, сын мой. Ты выступаешь против торговли индульгенциями, тогда как в декрете папы Климента ясно сказано: «Заслуги Христа — это сокровище отпущения».

— Он обрел его, обрел, — прошептал Мартин, не глядя на кардинала. — Прошу меня простить, но, если вы внимательно прочитаете этот декрет, вы убедитесь, что там написано так «Через заслуги свои Христос обрел сокровище отпущения».

Каэтан вдруг встал, опершись на ручки кресла. И тут только Мартин заметил, какого он огромного роста. Он удивленно смотрел на кардинала. Весь облик его излучал такое достоинство, что у Мартина слова застряли в горле. Поймав себя на том, что он, нарушая протокол, смотрит в лицо кардиналу, Мартин смиренно потупил взгляд.

— Я пришел сюда не для того, чтобы спорить с тобой, брат Мартинус, — сказал Каэтан. В его голосе послышался жесткий, властный оттенок, который он до сих пор старательно приглушал, но теперь он зазвучал в полную силу. — Надеюсь, Джироламо Алеандр объяснил тебе, что ты должен делать?

— При всем уважении к вам, ваше высокопреосвященство, я все же должен сказать, что честь папства утверждается не через насильственное насаждение авторитета Папы, а путем поддержания веры в него. В университетах нашей империи благочестивые мужи неустанным трудом стараются раскрыть миру ясные слова Священного Писания…

— Право толкования слова Божьего принадлежит только Папе! — возгласил Каэтан.

В ярости поглядел он на двери, за которыми, он был уверен, притаился Алеандр. У него вдруг возникло подозрение, что тот, зная об упрямстве этого монаха, по каким-то причинам не предупредил об этом его, своего господина. Но в любом случае было совершенно ясно: этот Лютер из Виттенберга кто угодно, только не усердствующий простофиля.

— Святейший Отец может толковать слово Божье, — словно в тумане услышал кардинал голос Мартина, — но он не стоит выше этого слова. На это не претендовал даже апостол Петр, которому Господь вручил ключи от Царствия Небесного.

— Это меня не интересует! — Теперь Каэтан рассердился всерьез. За дверью были слышны шорохи и голоса стражников: звенели кольчуги, топали тяжелые сапоги. — Я задаю тебе только один вопрос: Мартинус Лютер, revocas errores? Отрекаешься ли ты от своих заблуждений?

Мартин по-прежнему стоял на коленях. Холода каменных плит он давно уже не чувствовал, но неожиданно у него заболели суставы рук, словно он долго держал в руках тяжелую книгу. С удивлением взирал он на кардинала, который, подобно статуе, стоял перед ним, застыв в позе триумфатора. Он простер вперед руку, словно не решаясь поднять его с пола, вернув тем самым назад, в объятия Церкви, которую он собою воплощал.

Несколько секунд было совершенно тихо, Мартин слышал лишь биение собственного сердца. Наконец он сказал:

— Продажа индульгенций не упоминается в Библии. Если бы простые люди были в состоянии читать то, что в них написано, а также то, что написано в Библии, на своем родном языке, они удивились бы несовпадению в толкованиях.

Кардинал побледнел. С ужасом смотрел он на коленопреклоненного строптивого монаха и чувствовал, как в нем закипает злоба. Этот Лютер отнюдь не был подобен червю ничтожному пред лицом папской власти — нет, он был чудовищем, исполненным порока, он валялся в грязи своей мнимой учености, как крыса в хранилище с зерном. При этом он даже не понимал, кто определяет правила, по которым дозволено существовать ему а также народу Аугсбурга, Виттенберга и Рима, да и всего мира.

— Священное Писание, — торжественно объявил кардинал, — слишком сложно, чтобы его мог понять любой священник, не говоря уж о простом человеке. А индульгенции… Индульгенции проверены жизнью, они приносят человеку надежду и утешение.

— Речь не вдет об утешении!

Каэтан с издевкой рассмеялся:

— Разве нет? Ты считаешь, что несогласие одного монаха важнее, чем покой всего христианского мира?

— Конечно нет, господин мой! Дело не во мне и даже не в Папе. На самом деле важна только истина…

— Истина? — Каэтан перебил его в отчаянной попытке оставить последнее слово за собой. — О какой истине ты говоришь? Турки подтягивают свои войска к нашей восточной границе. Завоевав Константинополь, они хотят теперь и всю Европу насильно обратить в свою веру. Император при смерти. Два претендента вожделеют захватить престол. Француза из Дома Валуа поддерживает Папа, а испанца, внука Максимилиана, нечестивая мамона. Христианский мир раскалывается на куски, а вместе с ним пирамида подчинения, благодаря которой мы существовали на протяжении столетий. Пока Церковь управляла этим миром, в нем царил порядок, который охватывал всех и вся. Каждый знал свое место в этой стройной системе — и простой крестьянин, и вельможный князь.

Кардинал Каэтан вновь опустился в кресло. Он вдруг утратил все свое величие, теперь это был просто усталый, стареющий человек, испытывающий панический ужас перед неумолимым ходом времени.

— Вот она, истина, — отрешенно пробормотал он. — И именно тогда, когда нам больше всего нужно единение, является какой-то нищенствующий монах и хочет перевернуть все с ног на голову!

— Я вовсе не преследовал цель вступить в конфликт с Папой и даже не думал ставить под сомнение господствующий порядок. Вы правы, говоря, что Церковь самим Христом выстроена на одном камне. Super hanc petram aedificabo ecclesiam meam. «И на камне сем воздвигну церковь Свою». Но именно потому, что я люблю Церковь, я хочу, чтобы она была защищена надежнее, чем просто легкомысленным маскарадом. Нельзя порочить Евангелие по велению человека.

Но Каэтан уже не хотел больше ничего слушать. Он утомленно хлопнул в ладоши, и в глубине комнаты приоткрылась дверь. По этому условному сигналу появились Алеандр и фон Штаупиц, и лица у обоих были встревоженные.