Джозеф Конрад - На отмелях

• Название: На отмелях
• Автор: Джозеф Конрад
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00629-7

Выдающийся английский прозаик Джозеф Конрад (1857–1924) написал около тридцати книг о своих морских путешествиях и приключениях. Неоромантик, мастер психологической прозы, он по-своему пересоздал приключенческий жанр и оказал огромное влияние на литературу XX века. В числе его учеников — Хемингуэй, Фолкнер, Грэм Грин, Паустовский.

В третий том сочинений вошли повесть «Дуэль»; романы «Победа» и «На отмелях».

---

— Да, вы сильная, — сказал Лингард. — Но просидеть всю ночь в маленькой лодке не так-то легко. Я удивляюсь, что у вас совсем не затекло тело.

— Нисколько не затекло, — прервала она с улыбкой. — Я в самом деле очень сильная женщина, — серьезно прибавила она. — Вы это должны иметь в виду, что бы ни случилось.

Лингард бросил на нее восхищенный взгляд. Но тень Иоргенсона, быть может, услышав издали слово «женщина», со свойственною всем вообще теням непринужденностью, вдруг преисполнилась громкого, хотя и бесстрастного негодования.

— Женщина! В том-то и дело! Этого только не хватало… Вы, Том Лингард, Красноглазый Том, Король Том, — или какими еще прозвищами вас там величали? — оставляете оружие за двадцать миль от себя, бросаете своих людей, свой бриг, в котором вся ваша сила, приезжаете сюда и болтаете о войне с голыми руками, да еще с женщиной на буксире! Ну, ну!..

— Не забывайте, Иоргенсон, что леди вас слышит, — раздраженно заметил Лингард. — Он не хочет быть грубым, — громко обратился он к миссис Треверс с таким видом, точно Иорген сон был действительно бесплотной и бесчувственной галлюци нацией. — Он просто забыл о вас.

— Женщина нисколько не оскорблена. Я ничего не имен» против такого обращения.

— Ничего не забыл! — пробормотал Иоргенсон с какою-то уверенностью призрака, словно ради собственного удовлетворс ния. — До чего мы дошли!

— Это я настояла на том, чтобы поехать с капитаном Лингардом, — попыталась смягчить Иоргенсона миссис Треверс.

— Вот, вот, так я и знал! До чего мы дошли! Разве у Короля Тома нет собственной головы? Что с ним приключилось? Оставить бриг, когда тут же рядом за отмелью дожидаются сто двадцать отъявленных пиратов на двух прау. Вы и на этом настаивали, да? Он, значит, отдался в руки незнакомой женщины?

Иоргенсон, казалось, задавал эти вопросы самому себе. Миссис Треверс заметила пустой взгляд, обращенный внутрь голос, мертвенное отсутствие оживления. Но это почему-то облегчало разговор с ним.

— Нет, это я в его руках, — возразила миссис Треверс.

Никто бы не догадался, что Иоргенсон слышал хотя одно слово из этого красноречивого заявления, если бы он не обратился к Лингарду с вопросом, столь же безразличным, как и все его речи.

— Зачем же вы ее сюда привезли?

— Вы не понимаете. Ну, просто оттого, что так следовало. Один из пленников муж этой дамы.

— Гм, да… — пробормотал Иоргенсон, — А кто другой?

— Ее хороший друг; мы говорили вам.

— Бедный мистер д'Алькасер, — вставила миссис Треверс. — Как он поплатился за то, что принял наше приглашение! Но он, в сущности, только знакомый.

— Я почти не заметил его, — мрачно проговорил Лингард, — Но когда я приехал к вам на яхту, он стоял за вашим креслом и говорил с вами, как очень хороший друг.

— Мы очень хорошо понимаем друг друга, — сказала миссис Треверс, беря в руку лежавшую на поручне подзорную трубу, — Мне всегда нравились его откровенность, его верность.

— Что он сделал? — спросил Лингард.

— Любил… — тихо сказала миссис Треверс, — Но это очень старая история.

Миссис Треверс приставила подзорную трубу к глазам, поддерживая ее вытянутой рукой, и Лингард забыл о д'Алькасере, любуясь твердостью ее позы и полной неподвижностью тяжелого прибора. Она была тверда, как скала, после всех этих волнений и всей этой усталости.

Миссис Треверс инстинктивно направила трубу на вход в лагуну. В рамке леса гладкая вода сверкала, как серебро. Вдруг на этом блистающем фоне показалось темное пятнышко. Она не сразу поймала его опять и тогда увидела, так близко, что его, казалось, можно было окликнуть, челнок с двумя людьми. Она ясно видела, как, сверкая на солнце, поднимались и опускались мокрые весла. Лицо Иммады было видно так отчетливо, как будто девушка смотрела прямо в отверстие подзорной трубы. Вождь и его сестра, проведя ночью несколько часов за отмелью, въехали в лагуну и теперь направлялись прямо к шхуне. Они были уже так близко, что их можно было бы заметить невооруженным глазом, если бы кто-нибудь смотрел в этом направлении. Но о них никто и не думал. Они продолжали существовать, может быть, только в памяти старика Иоргенсона, да и та по большей части была занята таинственными секретами недавно покинутой им могилы.

Миссис Треверс опустила подзорную трубу. Лингард, точно очнувшись от сна, проговорил:

— Мистер д'Алькасер… Любил… Ну, да, почему бы ему и не любить?

Миссис Треверс заглянула в насупленное лицо Лингарда.

— Дело, конечно, не только в этом, — сказала она. — Во-первых, он знал, как любить, а во-вторых… Но вы ведь не знаете, как неестественны и пусты некоторые жизни. Мистер д'Алькасер, впрочем, жил другой жизнью. Его преданность можно было ценить.

— Вы, видно, немало о нем знаете, — с завистью проговорил Лингард. — Чему вы улыбаетесь?

Она продолжала улыбаться ему. Длинная медная труба у ее плеча сияла золотом, рядом с бледной светлостью ее непокрытой головы.

— Одной мысли, — отвечала миссис Треверс, говоря все так же тихо, как будто слова ее могли нарушить сосредоточенность капитана Иоргенсона, — Я подумала, что, несмотря на мое долгое знакомство с д'Алькасером, я не знаю о нем и половины того, что знаю о вас.

— Это невозможно, — возразил Лингард. — Хотя он и испанец, но он человек вашего круга.

— Одним миром мазан, — проговорила миссис Треверс с легкой иронией.

— Он ведь, кажется, хотел помирить меня и вашего мужа? — продолжал Лингард. — Я тогда, правда, был очень раздражен и почти не обратил на него внимания, но он мне понравился. Больше всего мне понравилось то, как он бросил свою попытку. Это было сделано по-джентльменски. Вы понимаете, что я хочу сказать, миссис Треверс?

— Да, вполне.

— Ну, конечно, вы-то это поймете, — просто согласился Лингард, — Тогда я был очень взбешен и не мог ни с кем говорить. Я уехал к себе на бриг и оставался там, не зная, что делать, и посылая всех вас на дно морское. Но не поймите меня неверно, миссис Треверс. На дно морское я посылал только вас, господ. Против матросов я ничего не имею. Они бы мне сразу поверили. И вот я все бесился и бесился, до тех пор…

— До девяти часов вечера или около того, — невозмутимо подсказала миссис Треверс.

— Нет. До тех пор, пока я не вспомнил о вас, — невинно поправил ее Лингард.

— Значит, до тех пор вы совершенно забыли о моем существовании? А на яхте вы ведь со мной говорили, помните?

— Разве? Да, кажется, говорил. Но что я вам сказал?

— Вы мне сказали, чтобы я не прикасалась к смуглой принцессе, — с коротким смехом отвечала миссис Треверс.

Настроение ее сразу изменилось, как будто среди легкомысленного разговора она вдруг вспомнила о действительном положении вещей.

— Но я, право, не собиралась причинить никакого вреда вашей принцессе Грезе. Но посмотрите, она положительно преследует вас!

Лингард взглянул на север и едва не вскрикнул от досады на самого себя. Уже второй раз он ловил себя на том, что совершенно забывал о существовании Хассима и Иммады. Челнок был теперь совсем близко, и его пассажиры могли ясно различить лица трех людей, стоявших у борта «Эммы». Иммада опустила весло и вскрикнула:

— Опять эта белая женщина!

Брат ее оглянулся через плечо, и челнок сразу остановился, точно по волшебству.

— Они для меня не греза, — упрямо произнес Лингард.

Миссис Треверс отвернулась и стала глядеть на далекий берег. Невооруженному глазу берег казался голым и пустым и под лучами солнца дрожал и колебался, точно раскрашенная декорация, опущенная над неизвестной сценой.

— Раджа Хассим едет, Иоргенсон. Я думал, он останется на берегу.

Миссис Треверс услышала за спиной слова Лингарда и бормотанье Иоргенсона. Она медленно поднесла к глазу подзорную трубку и направила ее на берег.

Теперь она ясно различала цвета флажков, веявших над коричневыми крышами поселка, видела, как колеблются пальмы, чернеют тени леса и сверкает зажженная солнцем белая песчаная бухта, жутко загадочная в своем молчании. Она обвела весь берег и уже собиралась положить трубку, как вдруг из-за массивного палисада в блестящую неподвижность пейзажа вышел человек в длинном белом халате и огромном черном тюрбане, увенчивавшем смуглое лицо. В ярком сиянии солнца, он медленно прохаживался по берегу, важный и зловещий, и во внезапном появлении, в одиночестве этой загадочной фигуры точно из восточной сказки чувствовалось что-то жуткое и угрожающее.

Невольно вздрогнув, миссис Треверс положила трубку. За спиной ее раздался низкий, певучий голос, страстно изливавший целый поток непонятных слов. Хассим и Иммада вошли на шхуну и говорили с Лингардом. Да! Было невыносимо сознавать, что эта мягкая речь, не имевшая для нее никакого смысла, может быть, льется прямо в сердце этому человеку.