Валентин Ежов - Первая Конная

• Название: Первая Конная
• Автор: Валентин Ежов
• Издательство: Госкино СССР
• Жанр: Сценарии
• Год: 1982

---

Книга отступил на шаг.

— Во имя совести, — закричал он, — во имя совести, не торопите меня, товарищ Ворошилов…

— Не торопить?.. — прошептал Ворошилов. — Не торопить? Вот он стоит на холмике, враг, стоит, как на картинке, и смеется над тобой. Сабли к бою!.. — пропел он, повернувшись к бригаде.

Из-за леса донеслось стонущее «Ура!».

— Согласно долгу революционной присяги, — сказал комбриг Книга, хрипя и озираясь, — докладаю реввоенсовету Первой Конной: вторая непобедимая кавбригада на рысях подходит к месту происшествия. — И клинком сабли отдал Ворошилову честь.

— Делан… — Ворошилов махнул рукой.

Дивизия двинулась вперед.

— Четвертая на прорыв пошла, — говорили раненые, прислушиваясь к шуму боя.

Стрельба смолкла, сюда доносился лишь отдаленный гул.

С места сражения прискакал, размахивая руками, Матвей:

— Братва! Братва! Товарищи! Ура! Противник бежит! По коням, братва!

— Куда, чумовой? Раненых подавишь! — сердито кричала Дуська. — Ты слышала, Варь? — спросила она.

— Да, — улыбнулась устало Варя и вдруг начала тяжело валиться на Дуську.

— Ой! Ой! — отчаянно закричала та. — Ой, убили! Ой, Варю убили!

Громкие крики заставили ее оглянуться.

Сквозь кусты продирался офицерский полк белых.

— Раненые пропадут! — крикнула Дуська и, схватив брошенную винтовку, кинулась навстречу цепи, на ходу закладывая обойму.

— Стой! Куда! — кричал ей Сурков. — А ну, марш отсюда!

— Нашел время жалеть! Герой! — зло крикнула Дуська и почти в упор выстрелила в офицера.

— Квиты! — крикнула она, увидев, как тот упал.

Сурков сеял вокруг страшные удары прикладом, раненые бились, как могли.

Справа ударил пехотный резерв. Офицеры стали отходить.

Навстречу летели тачанки. Ездовые стоя секли лошадей.

— Стой! — крикнул Ворошилов, и его лошадь встала у них на пути.

— Кадеты рубают! — выкатывая глаза, кричал ездовой.

— Тьма! Тучей прут! А бронемашин!.. — причал командир и смушковой шапке.

— Говори военным языком. Сколько?

— Не меньше бригады, товарищ член реввоенсовета, — покраснев, ответил тот.

— За мной! Вперед! — Ворошилов пустил во весь мах свою лошадь.

Бойцы рванулись за ним в контратаку. Навстречу Ворошилову летел урядник, прижав пику и согнувшись. Ворошилов рвал маузер из кобуры. Ему уже видно было рябое лицо казака. И тут грянуло три выстрела, и казак свалился с коня.

Ворошилов оглянулся. Буденный скакал, держа в руке дымящийся маузер. Рядом боец опускал карабин.

— Вот так денек… — смущенно крикнул Ворошилов.

— У тебя что в руках, револьвер или?!.. — зло крикнул Буденный. — Кто разрешил лезть в драку? Я Ленину доложу! — И вдруг улыбнулся: — Наша берет, Клим! Наша!

Ворошилов принял правее, обнял на скаку Буденного и прижался к его щеке.

Бойцы с несмолкаемым «Ура!» неслись следом за ними.

Белых теснили к Дону.

Впереди строя белого эскадрона скакал всадник па статном сером коне.

— Полковник Калинин! — крикнул Буденный и выслал коня вслед.

— Командарм! — пронеслось над рядами буденновцев.

Рослый полковничий конь тяжелым скоком шел на Буденного. Сверкал на солнце длинный и прямой палаш.

Буденный поднялся на стременах, взвилась вверх шашка.

Ахнуло поле от победного удара.

Бригада повернула на белых, потерявших своего командира.

Сшибаясь и крутясь, все понеслось в сторону Дона.

Покрывая сплошь всё пространство — от холмов до реки, — беспорядочными группами неслись белые. Достигнув реки, всадники с ходу кидались с обрыва.

Следом за казаками вскачь неслась батарея. У самого берега орудия смяли конных и, цепляясь осями, с полного маха влетали в реку. Высоко взметнулись каскады брызг. Слышались крики и вопли тонущих.

«Гусар» штыком сбил офицера и, прыгнув на его лошадь, обрушил клинок на голову поручика. Тот ткнулся вперед, повис на поводьях и боком сполз на землю.

Офицер поднял пику и неумело размахивал ею.

— Отдай пику, вшеблародие! — страшным голосом крикнул Тихомолов. Он наотмашь ударил офицера, перехватил клинок в зубы и, на лету поймав пику, рванул ее на себя. С треском лопнул френч. Пашка перебросил клинок в левую руку и вздыбил коня. — Владеть сперва научись! — Он проткнул офицера пикой, вышиб его из седла, крикнул хрипло: — А тогда и воюй!

— Ах, Дундич! Добрый вояка! — приговаривал Буденный, врубаясь в самую гуту. Он видел, как Дундич и-скусно управлял конем, сеял страшные удары вокруг.

Видел он, как под Книгой убили лошадь и как два белых казака кинулись, чтобы добить его, как Логинов, молодой кубанский казак, поднял Книгу в седло и умчал из-под носа казаков.

Прорвав ряды буденновцев, вынеслась группа офицеров. Среди них выделялись двое. Они, отлично владея конем и оружием, свирепо рубили.

Пашка Тихомолов кинулся им вслед.

Он преследовал одного, тот стрелял, а Пашка считал выстрелы.

— Семь, — пробормотал Пашка и выпустил коня в угон. — Сдавайся, гад! — закричал Пашка.

— Петя, милый, помоги — зарубят, — кричал всадник другому.

Грянул выстрел. Пашкин аргамак согнул ноги и лег на землю.

Пашка стал подниматься с земли.

— Лежать, — прозвучала команда офицера.

Пашка грудью вжался в землю и вдруг, дико крикнув, кинулся на офицера. Лошадь, испугавшись, резко метнулась в сторону.

Пашка выстрелил, офицер повалился на круп.

Пашка вцепился в повод офицерского коня, вскочил в седло и кинулся вслед уходившему.

— Сдавайся, всё равно не уйдешь! — хрипел он.

Офицер гнулся к гриве, а Пашка, поддерживая его то справа, то слева, направлялся на КП армии и кричал:

— Разойдись, дорогу дайте! Не трожь, ребята, это для комфронта подарок!

Степь перед Доном была заполнена столпившимися до горизонта разрозненными войсками белых и окруживших их буденновцев.

Сталин с бледным лицом, молча смотрел на улыбающегося командующего фронтом Егорова. Тот лежал на носилках, и два санитара пытались остановить у него сильное кровотечение.

— Понимаете, — с трудом говорил Егоров, — пуля — дура, задела. Повел я шестую, да, видать, рано. Ударили из пулеметов…

— Вас сейчас доставят на поезд РВС и сразу в госпиталь… — сказал Сталин.

Егорова положили на тачанку. Он повернул голову к Буденному.

— Товарищ Буденный, снимите седло с убитой лошади и положите со мной. Седло свое я всегда берегу…

Пашка направил пленного офицера прямо к тачанке, на которой лежал Егоров.

— Вот, — сказал он. — Вам. За патроны.

Офицер сбросил с себя бурку. Под ней блеснули полковничьи погоны.

Пашка слез с коня и протянул повод Егорову:

— И это ваше!

— А твой? — спросил Егоров.

— Убили, — хмуро ответил Пашка.

— Тогда возьми себе. Хорошая лошадь!

Пашка молча прыгнул в инкрустированное серебром офицерское седло и, развернув коня;‘умчался в бон.

У разбитой санитарной линейки Буденный нашел Надю. Она сидела и плакала.

— Ты что, Надюша? — встревожился Буденный.

— Машинку разбило взрывом…

— Машинку достанем, — успокоил ее командарм. — Ладно, что сама жива осталась.

Он с трудом слез с коня, опустился на линейку и стянул окровавленный сапог.

— Ты вот что… Перевяжи меня. И вот еще, — он показал опухшую руку. — Это картечью… Только быстро и чтоб никто не знал!

Надй ахнула, побледнела.

— Знаю, ты у меня заговоренный, — сказала она. — Тебя пуля не берет. — И пошла за бинтами.

В стороне сидел Дундич около убитого коня. Семь порубленных офицеров валялись вокруг места его последней схватки. Он сидел, раненый, измученный, но голубые глаза его светились торжеством победы. Он был без шапки, и ветер шевелил его волосы.

— Что это у вас? — спросил его Филька.

Дундич держал в руке эфес обломившейся шашки.

— Об кого-то сломал, — ответил тот равнодушно. — Тут такое творилось, как жив остался…

— Пропустили мы их за Дон, — огорченно сказал Филька.

— Где ж такую силу сдержать, — устало ответил Дундич. — Их раз в десять больше…

— Ну, ничего. Наши все одно достигнут. Шестая в погоню пошла, а четвертая и четырнадцатая ждут их под Перекопом. Они себя еще покажут.

— Сбор играют… — проговорил Дундич.

— Ага, — сказал Филька и оглянулся. — Я братишку своего ищу, Матвея. Не видел?

— Пет.

В чистом воздухе слышались далекие звуки трубы.

Пашка Тихомолов сидел над лежащим с откинутой головой аргамаком. Пуля пробила шею лошади, и струи крови, как две рубиновые шлеи, стекали по его груди, выложенной мускулами.

— Прощай, Степан, — сказал Пашка деревянным голосом. — Как ворочусь без тебя в тихую станицу? Куда подеваю с-под тебя расшитое седелко? Прощай, Степан.