Виктор Мережко - Полеты во сне и наяву

• Название: Полеты во сне и наяву
• Автор: Виктор Мережко
• Издательство: Госкино СССР
• Жанр: Сценарии
• Год: 1982

---

— Ага… Тебе они больше не нужны… — Жена вышла из машины, кивнула на сумки с рыночными покупками: — А это прихвати… Глядишь, и пригодится!

Она поднималась по выщербленным ступенькам в свое райуправление торговли, Сергей смотрел ей вслед, и легкое удивление не сходило с его лица. Потом крикнул:

— Так на всякий случай напоминаю — буду поздно! И оставить поесть не забудь!

В техотделе все были на местах, работали тихо и сосредоточенно, и Сергей, войдя, с ходу сообщил:

— Все мимо, все зря! Во-первых, поезд опоздал, а во-вторых, никто не приехал. Обежал весь состав — чужих полно, а родного лица не вижу! — Разделил неиспользованный букет на три части, положил на стол Нине Сергеевне, Светочке и Ларисе. — С наступающим моим юбилеем! — присовокупил Ларисе также ключи от машины, поцеловал руку и сел на свое место. — Фу! Наверно, случилось что-то. Как бы не заболела старушенция.

— А может, в телеграмме ошибка? — неуверенно поинтересовалась Нина Сергеевна. — Может, не тем поездом?

— Поезд тот, ошибки нет, а вот все остальное пока загадка.

Светочка встала из-за стола, прошла к Сергею, положила перед ним подаренные цветы и вернулась на место.

Сергей проследил за ней, взял цветы, бросил их в корзинку и стал листать бумаги.

— Товарищи! — сказал Николай Павлович. — Все же отдел наш небольшой, это как бы своеобразная семья, так давайте, в конце концов, жить дружно. Надоело, ей-богу!

— А мне его подарки не нужны! — гордо вскинула головку Светочка. — Я не ссорюсь, но и без подарков тоже обойдусь.

— Цветы, довожу до сведения, не подарки, а категория прекрасного! — повысил голос начальник. — И эта категория по твоей милости оказалась в корзине! Сейчас же встань, подними цветы и поставь их на положенное место!

— Я их не выбрасывала, я их и поднимать не собираюсь!

— Трудно тебе будет жить с мужем, дорогая, — покачала прической Нина Сергеевна. — Ох, как трудно… — Прошла к корзинке, взяла цветы, отряхнула их, воткнула в баночку на своем столе. — Опомнишься когда-нибудь, да поздно будет.

— Не стыдно? — со значением спросил Николай Павлович девчонку.

— Ни капельки!

— А вот мне стыдно… И стыдно, и больно!

— А до них доходит, когда жареный петух клюнет, — заметила Нина Сергеевна. — Клюнет, тогда и доходит… Напорется вот на такого, который рога обломает, вмиг к памяти придет.

— Не обломает, — отмахнулась Светочка.

— Облома-ает… Еще как обломает. Сама такой была, знаю.

— Вот и не судите по себе… Чужие будет ломать, а у самого как бы свои не выросли!

Сергей вскинулся, вывалился из-за стола и, хохоча, на полусогнутых пошел по комнате.

— Браво! Прекрасно! Потрясающе! Вот он, ответ, достойный сегодняшней молодежи! Внимайте и учитесь! Пока он будет ее рога обламывать, у него же самого они и вырастут! — остановился напротив Светочкиного стола, опустился на колени: —

Я тебя обожаю! Ты моя прелесть! Если б я мог, я тут же сделал бы тебе предложение!

— А вы разве не можете? — спросила Светочка, не сводя с него спокойного холодного взгляда.

— К сожалению!

— Жаль. Я о вас лучше думала.

— О! — удивился Сергей. — А это уже похоже на провокацию. Ты меня провоцируешь, девочка?

— Удивляюсь.

— Не-ет, ты провоцируешь! Забрасываешь ложный крючок и с замиранием следишь — а вдруг я клюну. А я клюнул! Представь себе — клюнул! И в присутствии всего отдела делаю тебе предложение: Светочка, будь, пожалуйста, моей женой. Свою жену я не люблю, жить с ней в ближайшие пятьдесят лет не собираюсь, а ты мне подходишь по всем параметрам и размерам. Умоляю тебя, не откажи — прими руку, сердце и прочие потрепанные принадлежности! Ну?

— Сережа, — сказал Николай Павлович, — прекрати паясничать.

— А почему ты решил, что я паясничаю?! А я не паясничаю! Я устраиваю свою судьбу. Вам плевать на мою судьбу, а мне, представьте, нет. И я устраиваю ее так, как хочу! Так, Светочка, вы согласны стать моей судьбой?

— Я вам не верю.

— Да? А вообще-то, понимаю. Понимаю. Понимаю и ценю. Хорошо, пойдем, как говорится, дальше. Сказавши «а», надо решиться и на «б»! Товарищи! — Сергей ловко крутнулся вокруг себя, оглядел всех: — Когда мне не верят, я не могу молчать! Итак, признание. Публичное! Я вас обманул! Я вас всех сегодня обманул! Никакая мать ко мне не приезжала! Ни на какой вокзал я не ездил! Никакие сыновьи чувства во мне не поднимались! Я элементарно, как кот, мотался на свидание, где и был застукан собственной женой! Все! После этого, Светочка, ты будешь мне верить?

— После этого? — переспросила она и усмехнулась. — После этого тем более не буду.

— Николай Павлович! — с деланным возмущением повернулся Сергей к начальнику и, почувствовав вдруг общую тишину и увидев, как у Николая Павловича мелко и часто дрожит голова, чуть удивленно спросил: — Что?

— Ты, наверно, пошутил, Сережа? — полушепотом произнес он, и голова его задергалась еще сильнее.

— Ни в коем разе! Я сказал чистейшую правду!

— В таком случае, знаешь, как это называется?

— Примерно.

— А я назову тебе точно. Это — подонство!

Сергей фыркнул.

— Увы, ничего оригинального. Можно было бы придумать и поостроумней.

— Ты — подонок! — начальник сорвался и перешел на крик. — И тебе не место в нашем коллективе!

— Подавать заявление?

— Ты устраиваешь здесь истерики, спекулируешь на самом святом — на матери! — а потом с ясными глазами затеваешь спектакли с «публичным раскаиванием»! Где же твоя совесть, в конце концов?!

— Как выйдешь из заводоуправления — направо… Так подать заявление?

— Сейчас же! Сию минуту!

— С пребольшим удовольствием! — Сергей осмотрел присутствующих. — Может, у кого-нибудь будут напутствия, пожелания?

— Ай-я-я-я-яй! — покачала прической Нина Сергеевна. — Вам не надоело, Сережа?

— Что именно?

— Вот это все… Сколько вас помню, столько и не перестаю удивляться. Вы же какой-то ненормальный!

— Допустим, надоело. Что дальше?

— Пора бы взяться за ум.

— Спасибо, учту! Больше ни у кого ничего? Тоже спасибо… — Он сел за свои стол, вынул из ящика стола листок и принялся писать, диктуя слова вслух: — «За-яв-ле-нне… Прошу уволить меня по собственному желанию, так как не только сам, но и все остальные тоже считают меня законченным подонком, а плодотворно трудиться в таком качестве очень трудно. Прошу в просьбе не отказать. Сильно вас уважающий С. Макаров…» — подумал и приписал: — «Извините за компанию»… — Прошел к столу начальника, положил перед ним написанное. — Когда прикажете считать себя уволенным?

— Сегодня! Берите обходной — и скатертью дорога! А за первую половину дня я ставлю вам прогул!

— Низкое вам человеческое спасибо! — чуть ли не до самого пола поклонился Сергей. — Лучших подарков к юбилею и не придумаешь! — Вернулся на место и стал укладывать вещи в «дипломат». — «К сожалению, день рождения только раз в го-оду!..»

— Ай-я-я-я-яй! — опять покачала головой Пина Сергеевна. — А ведь мы вам поверили, Сережа. Я, например, чуть не расплакалась. А вы так обманули.

— Нервишки, Нина Сергеевна, нервишки… Если по каждому пустяку плакать, слез не хватит!

— Да какие же это пустяки, Сережа?! Ведь так расписали: мама, старенькая, одинокая, больная, никем не встреченная, — как же тут не заплачешь?! Знаете, что сказал Николаи Павлович, когда вы ушли?

— Что же сказал Николаи Павлович, когда я ушел?

— Какие же мы черствые, сказал он… Как нам не стыдно!

— А за что нам должно быть стыдно?

— За все!

— Вот те па! Сами заврались, а нам стыдно! Мне, например, теперь ни капельки не стыдно.

— А вообще?

— Что «вообще»?

— Вообще стыдно бывает? За что-нибудь и когда-либо?

— Представьте себе, не бывает! Я живу по иным законам, чем вы! И жизни в глаза смотрю прямо!

— Счастливый человек. И завидный! А Николаю Павловичу, как вы думаете, бывает стыдно?

— Не знаю, но думаю, что тоже не бывает.

— А вот я думаю, что бывает. Ему даже сейчас стыдно. Николай Павлович, неужели вам не стыдно?

— Я не желаю с вами разговаривать!

— Естественно… На нашем месте я бы тоже не желал. А ведь все равно должно быть стыдно. Вот меня, например, вы увольняете за вылазку на свидание в рабочее время, а себя за подобный факт даже не пожурили!

— Неправда! — гневно воскликнула Нина Сергеевна и даже привстала. — Вы не имеете права лить грязь на человека, которого здесь уважают!

— Меня трогает ваша святая вера в своего руководителя, но… Я все же имею право, Нина Сергеевна! Факты! А против фактов, как известно, не попрешь. Привести факты, Николай Павлович?

Начальник поднял голову, и было видно, как кровь прилила к его лицу.

— Вы вдвойне подонок!