Михаил Каратеев - Русь и Орда

• Название: Русь и Орда
• Автор: Михаил Каратеев
• Жанр: Литература 20
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-06169

М.Д. Каратеев – писатель-эмигрант, один из талантливейших представителей русского зарубежья, автор более десяти книг художественной и документальной прозы. Вершиной творчества писателя по праву считается историческая эпопея «Русь и Орда», работе над которой он посвятил около пятнадцати лет.

«Русь и Орда» – масштабное художественное повествование, охватывающее почти вековой период русской истории, начиная с первой половины XIV века Книга, знакомящая с главными событиями из жизни крупнейших удельных княжеств в эпоху татаро-монгольского ига, с жизнью Белой и Золотой Орды. Роман, великолепно сочетающий историческую достоверность с занимательностью и психологической глубиной портретов героев.

---

– Дедушка, а какая еще нежить бывает? – тихонько спросил Сеня у старика.

– Ох, много ее на свете, сынок! Русалки всякие: водяницы, берегини, лесовки, полудницы… А то есть еще кикиморы.

– А какая она, кикимора?

– Она домовому сродни. Только домовой живет в избе, под печкой, поелику он дышит не воздухом, а избяным да человечьим духом. Ну а кикимора больше по клетям да овинам прячется. Сама она мала и худа, как щепочка, голова у ей с орешек, но шуметь здорова и, коли осерчает, никому не даст спать цельную ночь. Большого вреда от нее человеку не бывает, только курей она любит таскать. Одначе супротив энтого имеется верное средство: в курятнике надобно повесить дырявый камень либо горлышко от битого кувшина. Уж тогда кикимора туды не сунется.

– Ой, чуть не запамятовала! – воскликнула Настя. – Лаврушенька, намедни впервой снеслась наша Чернушка. Я энто яичко супротив волков приберегла.

– Яйцо супротив волков? – удивился младший из дружинников. – Энто как же?

– Али ты не знаешь? Первое яйцо от черной курицы – энто самое верное дело, чтобы волки твою худобу в поле не трогали.

– А чего же делать-то надобно с тем яйцом? Ай волка яишней кормить?

– Тоже скажешь! То яйцо нужно ночью разбить посредь выгона, где твоя скотина пасется. И коли сделаешь это, покеда оно свежее, – на цельный год его силы достанет.

– Ну вот, завтра в ночь я энто и обделаю, – сказал Лаврушка. – У нас теперя два коня, один другого краше, да корова, княжий Насте подарок. Так что оберегаться надобно и от волков, и от дурного глазу.

– Ты никак сдурел! – воскликнул дед Силантий. – В первый день Великого поста колдовать пойдешь и хочешь, чтобы с того колдовства прок получился?

– Батюшки, и правда! – всполошилась Настя. – В посту не можно того робить! А коли ждать, яйцо всю силу потеряет.

– Чего же делать-то? – спросил Лаврушка.

– Энтой же ночью надобно идти, – сказал Силантий. – Далече ли у вас выгон-то?

– Какое далече! Вот, сразу за околицей, рукой подать. Давай, Настя, яйцо. Зараз я туды и схожу, а вы тута беседуйте и угощайтесь, я невдолге ворочусь! – С этими словами Лаврушка надел полушубок, подпоясался саблей, взял поданное Настей яйцо, завернутое в тряпицу, и вышел из избы.

Перешагнув порог, он сразу же погрузился в густую тьму: стояла уже глубокая ночь и небо было затянуто облаками. Однако через минуту глаза его немного освоились с темнотой, и он бодро зашагал по направлению к выгону.

После рассказов об оборотнях и прочей нечисти в пустом и темном поле было изрядно жутко, но все же Лаврушка благополучно добрался до его середины, разбил там чудодейственное яйцо, с молитвой вылил его содержимое на землю, перебросил скорлупки через левое плечо, как учили его сведущие люди, и с чувством исполненного долга направился к дому.

Не успел он сделать и десяти шагов, как пошел частый снег, сразу же начавший скрывать от его глаз темные очертания посадских изб и кое-где мерцавшие огоньки.

«Эге, – подумал Лаврушка, – так и без лешего заблудиться недолго!»

Чтобы избежать этой опасности, он переменил направление и двинулся прямиком к ближайшему забору, упершись в который свернул вправо и вдоль околицы пошел к своей избе. Он был уже недалеко от цели, когда вдруг совсем близко ему почудились голоса.

Лаврушка остановился, прислушиваясь. Да, никаких сомнений быть не могло: впереди него, очевидно, у ворот ближайшей избы разговаривали двое мужчин, которых в хаосе мятущихся снежных хлопьев он различить не мог.

«А ну, послушаем, кто это и о чем точит лясы в такую ночь», – подумал он и, прижавшись к забору, сделал несколько бесшумных шагов в сторону разговаривающих. Оставаясь сам невидимым на фоне темного забора, Лаврушка приблизился к ним почти вплотную и теперь мог различить впереди фигуру всадника, темнеющую на улице, у ворот. Второй собеседник стоял в приоткрытой калитке и почти не был виден.

– Зима зимой, а гривна тоже на снегу не валяется, – отчетливо донеслись до Лаврушки слова всадника, голос которого показался ему очень знакомым. – Коли желаешь получить ее, надобно ехать немедля.

– А чаво пересказать-то надо?

– Козельскому князю от меня передашь, что вещий сон Андрея Мстиславича исполнился. И ничего боле.

– Какой такой сон?

– Князь знает какой, а тебе знать незачем. Так вот, завтра же выезжай и, как воротишься, получишь гривну. А ежели хоть слово лишнее кому сболтнешь, после на себя пеняй!

– Ну а коли к завтрему мятель не уймется, боярин?

«Ага, это Шестак, – догадался Лаврушка, – как есть его и голос».

– А отец у тебя для чего колдун? – ответил Шестак. – Скажи ему, он мятель враз заговорит.

– Не всякий раз то удается, боярин.

– Коли не удастся, день переждешь. Запомнил крепко, что сказать-то надобно козельскому князю?

– Запомнил, боярин.

– Ну, так с Богом! – С этими словами всадник тронул лошадь плетью и почти мгновенно исчез в снежной посыпи. Одновременно захлопнулась калитка, и от нее послышались удаляющиеся шаги. Постояв еще с минуту, пошел своей дорогой и Лаврушка.

«Вот оно что! – соображал он. – Второй, стало быть, это Ивашка, сын колдуна Ипата. Как это я их избу сразу не распознал! Ох, сдается мне, что тут дело дюже нечисто! Завтра беспременно обо всем этом Василея Пантелеича упрежу!»

На следующее утро Лаврушка слово в слово передал князю подслушанный ночью разговор.

– Ладно, ступай, – выслушав его, ответил Василий. – А службу твою я не забуду.

Оставшись один, он крепко задумался. Было совершенно очевидно, что оба его дяди и Шестак находятся в постоянной связи и продолжают плести какую-то таинственную паутину. Но что за этим скрывается и что означает «вещий сон Андрея Мстиславича», Василий понять не мог.

«Должно быть, Шестак дает знать Титу Мстиславичу, что звенигородский князь мне крест поцеловал, – подумал он, – поелику ничего иного вчера тут не было. Но почто с такой вестью спешно, в самую мятель, посылать гонца? Нет, тут, пожалуй, что-то другое кроется. Ну ладно, поживем – увидим. А за Шестаком надобно будет присматривать: видать, он не оставил мысли моих удельных взбаламутить».

Глава 18

Когда хану Сартаку доставили приглашение Берке-хана, проклятый Сартак ответил: «Ты мусульманин, я же держусь христианской веры и видеть мусульманское лицо для меня несчастие».

Ал-Джузджани, афганский историк XIII в.

При удаче путешествие из Козельска в столицу Золотой Орды можно было совершить за месяц, но у княжича Святослава Титовича оно отняло значительно больше времени.

Прямая дорога на Сарай шла через земли Карачевского княжества, и потому ею нельзя было воспользоваться, не выдавая своих намерений. В целях сохранения тайны, Святославу пришлось ехать через великое княжество Рязанское, что удлиняло и без того неблизкий путь верст на пятьсот.

Выехал княжич в конце сентября, и в дороге его захватили осенние дожди. Многочисленные в этих местах болота, легко проходимые летом, теперь превратились в неодолимые препятствия, на объезд которых приходилось тратить часы и дни. Глубокая и цепкая грязъ, покрывшая дороги, позволяла лошадям идти только шагом. Святослав рассчитывал, выйдя на среднее течение Волги, спуститься к Сараю водным путем, но на его несчастье ледостав в этом году был ранний, и, когда в середине ноября он добрался до Волги, ее уже сковывал лед.

На измученных конях, по пустынным и диким местам, где завывали холодные ветры да волки, пришлось сделать еще около тысячи верст, и лишь к концу декабря Святослав Титович, исхудалый, обветренный и озлобленный неудачами пути, прибыл в ханскую ставку.

Новый Сарай, или Сарай-Берке, находившийся на девяносто верст ниже позднейшего Царицына на левом берегу Волги, был основан младшим братом Батыя, ханом Берке. Сам Батый свою столицу – Сарай-Бату – построил неподалеку от того места, где сейчас стоит город Астрахань. Чтобы лучше понять, почему этот богатый и цветущий город не удовлетворил хана Берке, нужно слегка коснуться истории Золотой Орды.

Чингисхан еще при жизни своей разделил все завоеванные им земли между четырьмя сыновьями, из которых старший, Джучи-хан, получил необъятную территорию, простиравшуюся от Енисея до Дуная, а на юге охватывавшую среднеазиатские земли, известные впоследствии под общим названием Западного Туркестана, Хорезм, Кавказ и Крым.

Предстояло еще завершить покорение некоторых входивших сюда областей, в том числе и Руси. Это сделал в последующие годы сын Джучи, выдающийся татарский полководец Бату-хан, которого русские летописцы, беспощадно исказившие все татарские имена, называли Батыем.

Это движение монгольских полчищ на запад должен был возглавить сам Джучи-хан, тоже покрытый славою воин. Завоевав Хорезм, он на некоторое время задержался там, пополняя свои силы и готовясь к походу на Европу. Но второй сын Чингисхана, Чагатай, ненавидевший старшего брата, сумел убедить отца в том, что Джучи замышляет измену и подбивает побежденных хорезмийцев и кипчаков [38] на восстание, которое он сам хочет возглавить.