Вэвиан Фэйбл - Золотая рыбка. Часть 1

• Название: Золотая рыбка. Часть 1
• Автор: Вэвиан Фэйбл
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1999

Принято считать, что полицейские глупы, продажны и толку от них никакого, но штампы далеко не всегда верны. Дениза Врай — не совсем обычный полицейский. Во-первых, она умна, во-вторых, иронична, в-третьих, безмерно любит влипать в самые рискованные и опасные истории. Ее нисколько не привлекает охота на заурядного маньяка, непременно подавай преступление позаковыристее и помасштабней. А если твой напарник — насмешливый тип, к которому ты неровно дышишь, то будешь из кожи вон лезть, чтобы опередить его и размотать странную и запутанную историю. В городе орудует загадочная банда, которой противостоит не менее загадочный борец за справедливость. Мимо такого безобразия Дениза пройти не может и быстро втягивается в опасную игру, где заранее не скажешь, кто свой, а кто — чужой.

Маньяки, террористы, заурядные грабители — не так-то легко урвать минутку-другую на личную жизнь, и без того полную проблем. Так недолго и превратиться в законченную суперменшу, раскидывающую врагов одной левой, от которой мужчины шарахаются как от огня. Но если главное оружие героини — не пудовые кулаки, а язвительность и острый ум, то и сильный мужчина найдется и сумеет оценить столь яркий характер нашей сыщицы.

---

Хмурый возвращается в комнату. Прошлепав босиком по полу, он плюхается в кресло и обращается ко мне:

— Если считаешь, что имеет смысл вздремнуть часок-другой, могу предложить свободную постель.

— Спасибо, — поднимаюсь я. — Пожалуй, двину домой.

— Лучше бы тебе не высовываться на улицу.

— Ах ты надежда и опора виктимологов! — В порядке самообслуживания я наливаю себе коньяку, демонстративно игнорируя хозяина дома.

Глазом не моргнув, Хмурый сносит мою дерзость. Я беспокойно расхаживаю вдоль гостиной, застланной гладким простым ковром, и наконец останавливаюсь перед ним.

— Сожалею, что не угодила тебе своими действиями. Но и мне один вопрос не дает покоя.

Откинув голову на спинку кресла, он смотрит на меня из-под опущенных ресниц. Я меряю его взглядом с головы до пят: отличный экземпляр, черт побери!

— Не поделишься ли секретом, почему ты, в сущности, бросил меня в лапы бандита с кольтом?

— Отчего же не поделиться? Охотно поделюсь. — Он вскидывает голову. — У меня сложилось впечатление, что ты склонна недооценивать опасность. Очертя голову, самонадеянно встреваешь в любую заварушку. Ввязываешься в самую рискованную передрягу, причем даже в том случае, если тебя никто не подстраховывает. Вот мне и хотелось, чтобы до тебя наконец дошло: наша работа — не забава.

— Можешь радоваться, до меня наконец дошло. В результате сегодня ночью я порядком перетрусила и упустила добычу, за что и схлопотала выволочку. От тебя же. Этому ты тоже найдешь объяснение?

— Я не убежден, что с твоим братом расправились те же самые бандиты. Но если бы ты в тот момент вспомнила о Мартине, пожалуй, не поскупилась бы на пули.

— Помнила я о Мартине. Да и Круз валялся — как мне казалось — бездыханный. И все же у меня не хватило духу стрелять на поражение.

— Самое милое дело для тебя распрощаться с этой работой. Рано или поздно поплатишься за свои сантименты.

— Я поплачусь?! Когда ты бережешь меня как зеницу ока?

Голова кружится, и я вынуждена ухватиться за спинку кресла.

Хмурый поднимается; он стоит лицом ко мне, нас разделяет одно кресло и пять световых лет.

— Все же придется тебе воспользоваться предложенной постелью, — усмехается он. — Я вижу, коньяк тебе не на пользу.

— Вечно хватаешься за тот конец, что полегче. Вот и сейчас: то, что ты видишь, я чувствую.

— Приятное чувство?

— Приятный вопрос. Веди!

Хмурый отводит меня в крохотную спальню и, когда я вытягиваюсь на постели, заботливо укрывает одеялом.

— Что будет в третий раз? — удерживаю я его за руку.

Ему ясен смысл вопроса. Задумавшись на миг, он мрачно роняет:

— Не завидую я тому типу в больнице.

— Нет? — резко переспрашиваю я.

— В данный момент — нет. — С этими словами он направляется к двери.

— Эй!

Хмурый оборачивается с порога, но не подходит ко мне.

Голова гудит, кровать подо мной плывет, потолок тоже начинает кружиться, грозя рухнуть вниз. Я забываю, что хотела сказать. Сглатываю комок в горле — раз, другой. Хмурый выходит из комнаты.

Слабым движением руки Мартин дает понять, что узнал меня. На разбитом, сплошь в ссадинах и кровоподтеках лице подрагивает мускул. Я ласково касаюсь его плеча. Надо бы сказать ему что-нибудь, но мысли мои настолько неуместны, что лучше уж помолчать. Не хочется волновать парня, но, с другой стороны, если самой не упоминать о случившемся и не задавать вопросов, то о чем, спрашивается, с ним говорить? Возможно, он и не помнит, что с ним произошло.

— Рада, что тебе получше, — осторожно начинаю я.

Мартин берет меня за руку; видно, ему тоже хочется поговорить со мной.

Подходит сиделка и деликатно отстраняет меня от койки брата. Попрощавшись с Мартином, я лечу по коридору: надо наведаться еще в две больницы.

Круз вроде бы спит. Я-то убеждена, что он в беспамятстве, но врач категорически утверждает: раненый спит, набирается сил после операции. Пожалуй, завтра можно будет с ним поговорить, но я должна быть готова к тому, что выздоровление потребует времени и не один месяц понадобится, чтобы Круз вновь обрел прежний облик. Слова звучат утешительно, однако стоит взглянуть на Круза, и сердце мое сжимается от жалости. Эти несколько месяцев покажутся ему вечностью, и я твердо решаю не бросать его в беде. Попросту не имею права.

Третий визит — к подстреленному мной бандиту. В больнице, где он лежит, не так уютно, как в двух первых, да и персонал в огороженных решетками, тщательно охраняемых коридорах тоже облачен в иную униформу.

Бандюга бледен, плечо и нога его в бинтах, из капельницы, подвешенной над койкой, в вену поступает кровь. При виде меня лицо его искажается злобой.

— Пришью тебя, сука! — шипит он без малейшего намека на нежность.

— А ведь я еще мягко обошлась с тобой, дружок. В благодарность мог бы подсказать, где искать родственничков.

Парень молчит. Он пытается сползти с койки, однако попытки его — абсолютно безрезультатные — рассчитаны лишь на то, чтобы запугать меня. Охранник у двери даже не реагирует на эти бесплодные потуги.

— Кажется, я кое о чем спросила, — напоминаю я.

Парень бессильно откидывается на подушку. Лицо его с крупными чертами не назовешь ни отталкивающим, ни привлекательным. Конечно, если вам по душе мужчины брутального типа, в этого субчика можно влюбиться с первого взгляда. Низкий лоб свидетельствует о первозданной примитивности натуры. Густые волнистые волосы тщательно зачесаны назад. Карие глаза горят ненавистью.

— Не знаю, где они, — говорит он и неожиданно ухмыляется. — Но тебя точно достанут.

— Значит, мы разыскиваем друг друга, — констатирую я.

— Надеюсь, твой хахаль сдох, — цедит он сквозь зубы.

— В твоих интересах надеяться, что он выживет.

Охранник перемещается к нам поближе.

— Я тебе кое-что расскажу, а ты послушай. Сестренку твою мы поймаем. Нацепим на нежные ручки браслеты и по ошибке сунем в «обезьянник». Дело будет к ночи, когда для хищников наступает час охоты, когда и в человеке просыпается зверь. С десяток мужиков пройдутся по хрупкому телу твоей сестрицы, а охрана окажется далеко и криков не услышит.

Бандит норовит лягнуть меня, но я как бы ненароком опираюсь на его раненую ногу. Он стискивает зубы, глаза его заволакивает слезами. В сердцах он плюет в меня, но если вы пробовали когда-нибудь проделать эту манипуляцию в лежачем положении, то знаете: это все равно что пытаться дать самому себе пинка под зад. Слюна, едва отделившись от губ, стекает по подбородку на шею.

— Ловко, ничего не скажешь. — Я поднимаюсь со стула. — Поупражняйся на досуге, пока валяешься чуркой. Потом, когда тебя выпишут из лазарета, мы будем встречаться чаще.

— Сдохнешь, курва!

— Конечно. Но прежде успею порассказать своим правнукам, с какой мразью мне приходилось возиться.

Даниэля на месте нет. Зато на столе меня ждет записка, категоричная по тону и почерку: «Одна на улицу ни ногой! Приятного времяпрепровождения! Д.Б.»

Скомкав листок, бросаю его в корзину. Я чувствую себя слегка задетой, поскольку этими двумя скупыми фразами Хмурый фактически отстраняет меня от совместной работы, однако мне и в голову не приходит ворваться к Шефу и закатить по этому поводу скандал. Вместо того я мечтательно созерцаю загаженное мухами оконное стекло.

Из задумчивости меня выводит Лацо:

— Шеф ждет твой отчет.

— Подождет, — отмахиваюсь я.

Лацо затягивается сигаретой.

— Поедешь завтра к Дональду?

— Не знаю, а ты?

— На сей раз сачкану.

— Мне будет недоставать тебя, если все-таки выберусь. Скажи, Лацо, над чем ты сейчас работаешь?

Раскачиваясь на стуле, он делает небрежный жест рукой.

— А-а, мелочевка. Попытка шантажа.

— Ну а как же мечта любого уважающего себя сыщика — «преступление века»?

— Где его взять-то?

— Подыхаешь со скуки?

— Бывает, — ухмыляется он. — Можешь предложить занятие повеселее?

— Моей матери хотелось, чтобы я стала пианисткой.

— И что же помешало?

— Медведь на ухо наступил.

— Тогда твое место здесь. Твой очаровательный задик здорово улучшает статистику раскрываемости преступлений. Недели не проходит, чтобы ты не отловила парочку маньяков.

— А между тем я все жду своего «преступления века».

— Ребячество!.. — отмахивается коллега. В этот момент раздается телефонный звонок, Лацо хватает трубку и углубляется в разговор.

Я заправляю в пишущую машинку лист бумаги и в своем излюбленном лапидарном стиле составляю для Шефа захватывающее донесение. Как и всякий раз, вновь испытываю искушение оставить на бумаге более четкий след своей индивидуальности. Интересно, что сказал бы Шеф, вздумай я расцветить деловой отчет нюансами своих переживаний? Но нет, я не могу себе этого позволить: не вписывается в образ. Предполагается, что мне неведомы сомнения, в любой ситуации я всегда остаюсь решительной и уверенной в себе, — этого ждут от меня коллеги, причем исключительно по моей собственной вине, так уж я сумела себя подать. Оно и верно: в нашем деле целеустремленный сотрудник куда надежней топчущегося в нерешительности слабака.