Андрей Войницкий - Резиновое солнышко, пластмассовые тучки

• Название: Резиновое солнышко, пластмассовые тучки
• Автор: Андрей Войницкий
• Жанр: Короткие истории

Идея повести «Резиновое солнышко, пластмассовые тучки» возникла после массового расстрела учеников американской школы «Колумбина» в 1999 г. История трех подростков, которые объединяются, чтобы устроить кровавую баню в своей школе стала первой в Украине книгой о школьном насилии. По словам автора, «Резиновое солнышко, пластмассовые тучки» — не высокая литература с витиеватыми пассажами, а жесть как она есть, история о том, как город есть людей, хроника ада за углом свежевыкрашенного фасада. «Это четкая инструкция на тот черный день, когда вам придется придумать себе войну, погибнуть в ней и сгнить в братской могиле вместе со своим батальоном неудачников», — говорит Войницкий.

---

Но это были лишь слова. Они ничего не объясняли и никак не помогали. Двойник в зеркале вызывал ненависть. Она снова пожалела, что она — это она, с такими привычками, с таким характером, с такой жизнью.

Юля прицелилась в свое отражение, чуть-чуть помедлила и разрядила в зеркало остаток обоймы. Был страшный грохот и звон.

А потом вокруг стало так тихо, и так пусто как никогда еще не было, за все 13 лет ее жизни.

* * *

2. По дороге к Петровскому вокзалу на поросшей травой обочине стоит большой синий киоск — старенький, склепанный еще при Союзе. На киоске надпись — «пункт приема стеклотары». На ржавеющей двери — навесной замок. За небольшим мутным зарешеченным стеклом можно разглядеть записку для клиентов — «Буду через 10 минут». Больше снаружи ничего не видно.

Когда Горик проходил мимо, то часто останавливался и стоял перед окошком, поначалу и правда минут по десять, позже хотя бы минуту, чисто символически.

Киоск был закрыт уже три года. Горик и сам не мог сказать, что за эмоции его посещали, когда он смотрел на окошко и ожидал эти минуты.

Это были даже не эмоции, а так, что-то в чем вряд ли вообще можно разобраться.

* * *

— «Пых!» «Пых!» «Пых!» — Гена целился пистолетом в окно и понарошку стрелял по проезжающим далеко внизу автомобилям.

Юля молча депрессивно курила. После консерватории она была печальна.

Горику хотелось обнять ее, погладить по щеке, сказать что-то нежное — вдруг получится. Но он не мог даже попытаться. Рядом был Какашка и Горик его за это ненавидел.

Они стояли в огромном чердачном помещении артучилища под местами дырявым куполом крыши, смотрели в единственное здесь застекленное окно на ночной Брагом. Окно было широкое и высокое, в человеческий рост. Вид впечатлял.

Было сыро. Воняло мышами. Кругом были огромные коричневые деревянные балки, которые подпирали что-то там вверху.

— Недавно кто-то дом обстрелял, — нарушил молчание Гена.

— В Брагоме? — поинтересовался Горик.

— Угу. Недалеко от Железо-бетонного завода.

— Убил кого-то? — спросила Юля.

— Кажись, нет. Трое раненых. Один тяжело.

Это могла быть и она, подумал Горик.

— Это была я, — сказала Юля.

Гена удивился.

— Ты? Зачем?

Юля не ответила.

— В новостях сказали, сначала думали, что это бандиты, потом решили, что маньяк. Так выходит — ты маньяк.

Впервые за долгое время она улыбнулась.

— Выходит, что я маньяк.

— Ты хотела кого-то убить? — спросил Гена участливо.

— А ты, Гена, не хотел сегодня кого-то убить? — сказала она с насмешкой.

Горик сразу почувствовал неприятный зуд в раненом ухе. В нем даже до сих пор звенело. Горик внимательно посмотрел на Юлю. Разговор заходил не туда, и было ясно, что добром это не кончится. Но Юле, видно, нравилось, она не хотела, чтобы кончилось добром. Горик понял это еще в консерватории.

Он давно понял, что она может убить. Он любил ее и боялся.

Гена целился сквозь стекло пистолетом.

— Я и убил бы, — сказал он задумчиво, — если б ты не помешала.

— Сейчас я тебе не мешаю.

Горик медленно засунул руку в карман куртки и сжал рукоятку пистолета.

Гена сделал свое «Пых!» в очередной автомобиль. Он как-то резко и сразу стал таким как тогда в особняке. Психопат с пушкой. И хватило бы одного слова, особенно такого как «Какашка».

— А как оно, стрелять по людям сверху? — спросил Гена. Было видно, что ему действительно интересно.

— Это нельзя объяснить, — ответила Юля. — Надо самому попробовать.

Гена пристально посмотрел на Горика.

— Сейчас бы я попал с первого раза.

Горик тихонько снял с предохранителя. Он был готов стрелять через карман.

— Я бы тоже, — сказал он.

Между ними как ни в чем не бывало стояла Юля.

— Вы не все обсудили в особняке? — спросила она лениво.

Она с нами играется, понял Горик.

— Я думал все, — сказал он, глядя на Гену.

Гена косился на Юлю, словно ждал ее приказа. Юля докуривала сигарету, будто ничего не происходило.

Вот сука, подумал Горик, она с нами играется. Только в какую игру? И кто должен проиграть?

Гена целился в стекло, сгибал и разгибал руку с пистолетом, ласкал и гладил его как женщину. Он любил оружие; он хотел его. Это был фетиш. Горик подозревал, что когда Гена сжимает пистолет, у него встает.

Оружие меняло Генку, это было видно, меняло его взгляд, позу, выражение лица, частоту пульса. Меняло то, что изменить невозможно — рост, вес, голос. Меняло клетки крови и клетки мозга. Гена был в чем-то неплохим парнем, неглупым, с чувством юмора, трусливым, конечно, но это бывает со всеми. Горик не хотел его убивать — не то чтоб они сильно сдружились, просто не хочется стрелять в человека, который так ржал над твоими анекдотами. Но Горик понимал, что убить его, возможно, придется. Неплохому парню дали пистолет и сделали его ходячей угрозой.

— А что если мы устроим дуэль? — предложил Гена с энтузиазмом идиота. — Как Пушкин и Дантес. Я стану на одном краю этого чердака, а ты на другом! И будем стрелять друг в друга по очереди.

Он был невменяем. Он не испытывал к Горику ненависти, не хотел отомстить за разбитую морду; просто со стволом это был невменяемый идиот и он хотел доказать что-то то ли Юле, то ли себе.

— Не советую, — сказал Горик дипломатично, — я стреляю точнее.

— А я быстрее, — ответил Гена.

Юля захохотала. Они тут все больные, подумал Горик. Он знал, что только она может все это прекратить. Если захочет.

— Юля, — сказал он, подавляя злость. — Ты нас сюда привела, чтобы мы друг друга перевалили?

Он уже видел, что да.

В ее лице он не разглядел даже ненависти, просто какой-то жестокий похуизм. Она никогда никого не полюбит, понял Горик.

— А что дуэль слабо? — спросила Юля. — Зассал?

Теперь он взбесился. Он уже ее ненавидел.

— А ты не хочешь с нами? Или ты любишь только наблюдать? Зачем дуэль, давай разбредемся по зданию и поиграем в войнушку. Стволы есть у всех. Слабо?

— На первом этаже, — сказала она.

— Что?

— Там зал с колоннами. Играем пока не закончатся патроны или кто-то не умрет.

— Подожди… — растерялся Горик.

— Это была твоя идея. Пошли.

И она решительно пошла в сторону лестницы. Горик потерялся настолько, что не заметил, как Гена наставил на него пистолет. Он просто мигнул и в следующую секунду смотрел в толстое черное дуло и чуть не обмочился, так это было неожиданно и страшно.

Вот так оно и бывает, успел подумать Горик.

— «Пых!» — сказал Гена, убрал пистолет и пошел вслед за Юлей.

Горик обмяк. Его убили.

* * *

— Бутылку красного вина… вон того, самого дешевого…

Юля рылась в карманах, считала скомканные купюры, звенела мелочью.

— А сколько тебе лет? — поинтересовались из киоска.

— Тридцать шесть. Я хорошо сохранилась. Давай бутылку и не пизди.

Она высыпала на блюдце в окошке купюры и мелочь.

— Грубо, — отозвались из окошка после паузы.

Горик подошел к ней и заглянул внутрь. В киоске сидел парень лет восемнадцати с красивым открытым лицом. На шее у него висели наушники от плеера. Он сгреб Юлины деньги и куда-то потянулся за вином.

С таким лицом можно сниматься в сериалах, подумал Горик. Выступать на школьных мероприятиях, трахать тупых сисястых блондинок-десятиклассниц. Он чувствовал зависть. Он вспомнил, что он страшный. А он всегда хотел быть красивым, как парень в киоске.

— А ты симпатичный, — заметила Юля, забирая вино.

— Ты тоже ничего. Только ругайся поменьше.

Они улыбнулись друг дружке. Горик тихо разозлился.

Они отошли пару метров и присели на лавочку возле троллейбусной остановки. Было пусто. Рядом была дорога по которой изредка проносились автомобили.

Юля откупорила зубами пластмассовую затычку и сильно отхлебнула из бутылки.

— Фе-е… шмурдяк… то что надо.

Юля передала бутылку Горику. Он так и не понял довольна она вином или нет.

Он хлебнул, не особо различая вкус. Он думал о том пацане в киоске. Его завело. «Ругайся поменьше», «ты тоже ничего». Советчик. Правильный ублюдок. Симпатяга. Таких они любят. Всегда найдет что сказать, всегда сможет понравиться. Продал тринадцатилетней девочке отраву за пять гривен и еще, сука, поучает, еще замолаживает, еще дает советы…

А зачем она дала ему деньги? Можно ведь взять и так. Сейчас можно все.

Шел крупный пушистый снег. Мокрую грязь под ногами укрывало тонким белым слоем. Ветра не было. Вино неплохо согревало, только замерзал промокший носок левой ноги в дырявом кеде.

Возле киоска появились двое прилично и тепло одетых парней лет по девятнадцать. Они громко весело выбирали себе пиво, спорили с продавцом, наконец взяли себе какого-то дорогого. Горику показалось, что они обкуренные. По накурке ему все казались обкуренными.